Тайна 'Запретного города'
Шрифт:
– Мне кажется, мистер Уоррел, вы несколько переоцениваете роль психологической обработки этих аборигенов, - заметил Стоут.
– Им нужно приказывать, а не играть в демократию. Азиаты просто не поймут вас, если вы начнете либеральничать.
"Увы, в нашей политике наступила другая эпоха, - с горечью подумал Уоррел, с отвращением глядя на ухмыляющуюся отечную физиономию своего подчиненного.
– Эпоха стоутов. А с ними мы проиграем".
– Кстати, я забыл вам сказать, Стоут, - сухо произнес он.
– Сегодня
– Вот как!
– криво усмехнулся Стоут.
– Значит, я вас не устраиваю. А я, как последний идиот, стараюсь что-то вынюхивать, строю сейчас различные предположения в надежде, что и меня не забудут, когда мы заметем Рекса. Почти довел дело до конца... Мавр сделал свое дело, мавру не нужны лавры.
– Не будем обсуждать приказы начальства, Стоут. Вы можете лететь в Вашингтон в любой удобный для вас день.
Стоут заказал в баре порцию виски, потом еще две и почувствовал себя в форме. Пошатываясь, он подошел к телефону и набрал нужный номер.
– Хэлло, Кхай, крошка! Здесь Фрэнк, - икнув, проговорил он, когда на другом конце провода ответили.
– Я сейчас приеду. Нет, именно сейчас. Мы обязательно должны встретиться, потому что теперь долго не увидимся. Что? Приеду - объясню.
Бросив трубку на рычаги, он направился к выходу.
Бедра Кхай плотно обтягивали голубые джинсы. В большом вырезе белой, с цветной вышивкой блузки красовался золотой медальон на массивной цепочке.
– Хэлло, крошка, - входя в дверь, Стоут потрепал ее по щеке.
– Хэлло, Фрэнк, - игриво ответила Кхай и, надув накрашенные перламутрово-розовой помадой губки, капризно добавила: - Ты так поздно сегодня. Мог бы и пораньше закончить свои дела. Мы в последнее время очень редко видимся...
– Мы будем видеться еще реже, - сказал Стоут.
– Завтра я уезжаю в Штаты. Слишком далеко ездить. Да и накладно. Не представляю, как перенесу разлуку с тобой. Придется искать утешение в объятиях какой-нибудь красотки из штата Оклахома. Я сто лет не был в штате Оклахома, а ведь там живут мои предки.
– О, Фрэнк!
– Кхай изобразила на лице страдание.
– Ты тоже будешь безутешна, дорогая, - в тон ей ответил Стоут.
– А хочешь, я оставлю твой адрес человеку, который приедет вместо меня? Он наверняка неплохой парень, и ночью в постели ты не заметишь подмены. Можешь даже называть его Фрэнком - он не обидится. Идет?
– Не надо так зло шутить, Фрэнк. Ты ведь знаешь, что я...
– Что ты спишь с майором Туаном? Конечно, знаю. И выкладываешь ему все, что слышишь от меня.
– Фрэнк, что ты говоришь? Я люблю только тебя.
– Ах, как трогательно! Ты любишь только меня, только майора Туана, только... Сколько их там наберется? Кем еще интересуется майор Туан?
– О ком ты говоришь? Я не знаю никакого Туана, - нарисованные брови Кхай поднялись на самый
– Ладно, - махнул рукой Стоут, - мне, в сущности, наплевать, с кем ты проводишь ночи. Это - твое дело. Ты исправно поставляешь мне героин, который, по-видимому, принадлежит тому же майору Туану, а остальное меня не касается.
– Фрэнк, ты сегодня хватил лишнего, - с оттенком раздражения произнесла Кхай, - мелешь какую-то ерунду.
– Я знаю, что говор-рю, - икнул Стоут.
– Откупорь-ка лучше бутылочку виски. Нужно спрыснуть мой отъезд.
– Он подтолкнул Кхай к небольшому полированному столику на колесах, стоявшему у дивана.
– И пошевеливайся. Мои чувства к тебе растут обратно пропорционально количеству содержимого в бутылке.
Стоут плюхнулся на диван. Кхай налила виски с содовой в стаканы, положила туда лед. Стоут залпом осушил свой стакан и протянул его Кхай.
– Плесни-ка еще. Сегодня мне хочется напиться. Наконец-то мое пребывание в этой идиотской стране подошло к концу. Гип-гип, ура! Завтра я не буду больше видеть обезьянью рожу майора Туана и прочие пры-отивные морды. И меня не будут жрать ваши крокодилы, которых вы почему-то ласково зовете москитами. Настоящие москиты - это... это бабочки по сравнению с вашими птерода-актилями.
Стоут не успел поужинать и быстро хмелел.
– Ну, крошка, иссь сюда. Блесни напоследок своим искрометным талантом. Клянусь, я буду помнить тебя всю жизнь!
Он обнял Кхай за талию. Та мягко отстранилась.
– Не спеши, дорогой, - томно произнесла она.
– Давай лучше выпьем. За нашу любовь.
– За нашу лю-убовь?
– удивленно переспросил Стоут.
– Это и-ик-нтересно. Давай выпьем за нашу... как ты говоришь? Любовь? Все-таки мы бесконечно любили друг друга целых четыре месяца. Рекордный срок для меня. Да и для тебя тоже. Ты скрасила мое существование здесь. В вашей дивной стране ужасно трудно найти подходящую партнершу. Твои подружки слишком дешево себя ценят, а это настораживает. Дешевая любовь противоречит моим убеждениям. Я считаю, что настоящее чувство должно хорошо оплачиваться. Иначе - какая же это любовь? А у нас с тобой была любовь - тут ты права. Большая любовь - судя по тем комиссионным за героин, которые я не жалел для тебя. Замечу, в ущерб себе. Но любовь превыше всего.
– Кстати, Фрэнк, - заметила Кхай, - за последнюю партию ты еще не расплатился. Я-то не волнуюсь. Я знаю, что за тобой не пропадет. Но... если ты завтра уезжаешь...
– Не волнуйся, крошка, - ответил Стоут, - все будет в полном порядке.
– Он осушил еще один стакан виски.
– Вот теперь я, кажется, созрел для любви. Иди же сюда.
Кхай села на диван и, повернувшись к Стоуту спиной, положила голову ему на колени:
– Раз ты уезжаешь - значит, вы нашли того вьетконговца?
– как бы между прочим спросила она.