Тайна 'Запретного города'
Шрифт:
– Тебе известно, как это случилось?
– А разве вам это интересно?
– вопросом на вопрос ответил Виен.
– Вы с матерью расстались еще до моего рождения, насколько я понял. Разве это не достаточный срок для того, чтобы стать посторонними людьми? И вообще, почему вы вдруг вспомнили о ней? Вас заинтересовало наследство?
Резкий тон сына, как ни странно, не обидел Хоанга. Даже наоборот обрадовал. В этой по-мальчишески не обдуманной прямоте угадывалось что-то человеческое, нефальшивое.
– Наш брак не был зарегистрирован, - спокойно ответил он.
– Так что за наследство можешь не волноваться.
Виен быстро посмотрел на отца и тут же отвел глаза в сторону.
– Простите, - буркнул он.
– Просто я подумал... Впрочем, неважно.
– Я не обязан отчитываться перед тобой, но все же скажу: все эти годы я любил твою мать так же, как любил ее, когда мы были вместе. Думаю, что и она тоже... любила меня.
– Тогда почему же вы?..
– Виен осекся.
– Расстались и столько лет не виделись? Это долгая история. Долгая и сложная. Когда-нибудь я тебе расскажу. Но только не сегодня. А разве мать ничего не говорила обо мне?
– Я не видел ее с четырех лет, - отозвался Виен.
– Вот как? У кого же ты жил?
– У ее дяди. Он скрывал от меня, что мать жива. Говорил, что она умерла. Не знаю, зачем ему это было нужно. И только месяц назад я узнал, что он обманывал меня. Дядя умер, и я поехал в Дананг на похороны. Там нашел письмо от матери в его бумагах. Она просила дядю ответить ей и дать мне ее адрес, чтобы мы могли хотя бы изредка видеться. После похорон я вернулся в Сайгон, думал, что увижу мать. И снова попал на похороны.
– Так в последнее время ты жил один?
– Да, - ответил Виен, снова закуривая сигарету.
– Мы с дядей переехали в Дананг, когда мне было лет десять. После школы меня сразу же забрали в армию и отправили учиться в Штаты. Там я пробыл пять лет и получил назначение в Сайгон.
Они медленно двинулись от могилы в сторону выхода.
– А где ты служишь сейчас?
– спросил Хоанг.
– В управлении "Феникс".
– "Феникс"?
– переспросил Хоанг как можно более равнодушным тоном. Красиво звучит. Только мне это ни о чем не говорит.
– Особые полицейские части. Занимаются выявлением и ликвидацией вьетконговской агентуры.
– Ты говоришь о своей работе так открыто?
– А почему я должен скрывать, где служу?
– Ну... обычно сотрудники таких служб стараются не афишировать свою принадлежность к ним.
– Филеры и осведомители - да. А я служу в канцелярии, хожу на службу в форме. Вьетконговцы прекрасно знают, где расположено управление, и при желании могут сфотографировать каждого, кто выходит из его дверей. Так что я не открыл вам никакого секрета.
Хоангу показалось, что слова "филеры" и "осведомители" Виен произнес с оттенком презрения. А может, ему просто хотелось услышать такую интонацию в голосе сына? Но надеяться было не на что, и Хоанг прекрасно это понимал. Рядом с ним шел враг.
– Ну и как, нравится работа?
Виен усмехнулся:
– Я не задумывался. Работа как работа. Во всяком случае, пользы от нее больше, чем от любой другой.
– Почему?
– Разве непонятно?
– пожал плечами Виен.
– Самое важное сейчас борьба с коммунистами.
– И добавил: - Ненавижу их!
Такого ответа и следовало ожидать от человека, который был офицером
– Они тебе что-нибудь сделали?
Виен резко остановился.
– А вы что, симпатизируете им?
– прищурившись, спросил он.
– О, в тебе, кажется, заговорил профессиональный инстинкт, засмеялся Хоанг, выдержав настороженный взгляд сына.
– Я бизнесмен, и политика меня не интересует. Но ты говоришь так, словно у тебя с ними личные счеты.
– Да, у меня с ними личные счеты, - отчетливо и раздельно произнес Виен.
– Они поломали мне всю жизнь.
– Вот как?
Виен скривил губы:
– Да, именно так. Они поломали мне всю жизнь, - снова произнес он. Я хотел быть врачом. Хотел лечить людей, а не убивать их. Но меня забрали в армию, сделали жандармом. И все из-за красных. Сколько лет длится эта проклятая война, которую они начали? Что им нужно от нас? Упрятать всех нас в казармы и заставить жить по команде? По команде любить, по команде жениться, по команде выбирать профессию. О такой свободе они постоянно толкуют? Они убили мою мать. За что? Что она им сделала? Вот их свобода свобода убивать!
– Откуда ты знаешь, что ее убили вьетконговцы?
– Было расследование. Они всех убивают, кто не хочет их поддерживать. И если им поддаться, они всех нас перебьют. И поэтому их нужно уничтожать. Я буду им мстить - за себя, за мать.
– Ну ладно, хватит о политике, - перебил сына Хоанг, которому каждое слово причиняло боль.
– Вот-вот!
– еще больше распалился Виен.
– Если вьетконговцы нас сожрут, то из-за таких, как вы, нейтралистов.
– Нейтрализм - это политика, - возразил Хоанг.
– А я уже сказал, что политика меня не интересует.
– Действительно, хватит о политике, - вдруг примирительно сказал Виен.
– Расскажи лучше... Расскажите лучше о себе.
– Тебе хочется назвать меня на "ты"?
– потеплел Хоанг.
– Каждому человеку нужен отец, - серьезно ответил Виен.
– Особенно остро это ощущаешь, когда у тебя его не было с детства.
– Тогда - прочь церемонии.
– Попробую.
И Виен улыбнулся отцу.
Смятение, которое Хоанг испытал в первые минуты их встречи, вновь вернулось к нему. Да, его сын - враг. Но ведь это е г о с ы н! Это их с ы н - его и Лан! Пусть он - враг, но в нем есть что-то человеческое, порядочное. И Хоанг не может, не имеет права отступиться от него! Эта их первая встреча не должна быть единственной! Ведь он столько лет ждал ее! Нет, он обязан что-то сделать. Но что? Рассказать Виену о его матери, о том, как они вместе начинали борьбу? Рассказать, что суровые законы подпольной работы разлучили их с Лан не на год, не на два, а на целые двадцать лет? Рассказать, что отец Лан проклял свою дочь за то, что она стала революционеркой и что именно поэтому дядя отобрал у нее Виена? А Хоанг не сомневался, что четырехлетнего Виена разлучили с матерью именно из-за этого. Хоанг о многом мог бы рассказать своему сыну. О том, как шагал сотни километров по пыльным дорогам, пробирался по топким болотам, по непроходимым джунглям, изъеденный до язв москитами, изнывающий от жары и жажды. О том, как не ел, не спал по нескольку суток, как спасал под бомбами детей в деревеньке, где стоял их отряд.