Тайна
Шрифт:
— Попросите сюда мистера Фрэнклэнда, — сказала Розамонда последней. — Мне нужно говорить с ним. А вы, — продолжала она, обращаясь к горничной, — останьтесь здесь, пока придет мистер Фрэнклэнд. Я очень испугалась.
Горничная, также немало напуганная, с удивлением глядела на свою госпожу. Когда трактирщица вышла, мистрисс Джазеф отделилась немного от стены и посмотрела на Розамонду. Другого движения она не сделала, пока не возвратилась трактирщица и за нею не вошел в комнату мистер Фрэнклэнд.
— Лэнни, — прошептала мистрисс Фрэнклэнд,
Мистер Фрэнклэнд положил руку на висок жены, потом на сердце.
— Боже мой! Что с тобою, Розамонда! Что случилось? Ты была совершенно спокойна, когда я ушел, а теперь…
— Я очень испугалась. Меня ужасно испугала новая нянька. Она, несчастная, должно быть, помешана. Только ты не сердись на нее, а ушли ее, скажи, пускай идет отсюда. Я умру от страха, если она останется здесь. Она так странно ведет себя и говорит такие странные вещи… Лэнни, Лэнни! Дай мне руку. Она подошла ко мне тихонько, стала на колени вот здесь, где ты теперь стоишь, наклонилась к самому моему уху и прошептала… какие-то странные слова!
— Успокойся, успокойся, мой друг, — сказал мистер Фрэнклэнд, серьезно встревоженный раздраженным состоянием жены. — Забудь эти слова и не повторяй их. Успокойся. Я сделаю все, что ты хочешь, только ты будь спокойна и лежи смирно. Мне незачем знать этих слов; довольно того, что эта женщина испугала тебя и ты хочешь удалить ее от себя. Завтра она объяснится. Я очень жалею, что мы не послали в Лондон за нянькой. Где хозяйка?
Трактирщица подошла к мистеру Фрэнклэнду.
— Поздно уже? — спросил он.
— Нет еще, сэр; одиннадцатый в начале.
— Прикажите привести карету, как можно скорее. Где нянька?
— Она позади вас, у стены, — отвечала горничная. Мистер Фрэнклэнд обернулся в ту сторону, а Розамонда, взяв его за руку, прошептала: «Не будь к ней строг, Лэнни!»
Горничная с любопытством смотрела на мистрисс Джазеф, лицо которой совершенно изменилось при этих словах. По щекам ее покатились слезы, губы судорожно двигались, и пальцы то сжимались, то разжимались. Когда мистер Фрэнклэнд обернулся к ней, она отшатнулась к стене, но не могла не слышать, что Розамонда повторила свою просьбу.
— Лэнни, Лэнни, будь к ней снисходителен. Бедная женщина! О боже мой! Она говорила очень ласково! Очень ласково, Лэнни!
— Я вовсе не знаю, что здесь случилось, — произнес мистер Фрэнклэнд, — и нисколько не обвиняю вас. Я вижу только, что мистрисс Фрэнклэнд напугана и взволнована и что причиною этого были вы. Как это случилось, я не знаю, но вижу только, что вы не можете остаться на этом месте; и потому, надеюсь, вы оправдаете нас перед вашей госпожой, и расскажете ей, почему мы не можем принять ваших услуг.
— Вы очень снисходительны ко мне, сэр, — ответила она спокойным тоном, в котором слышалось сознание своего достоинства, — и я не хочу беспокоить вас оправданиями.
Проговорив это, она прошла на середину комнаты, откуда
— Прежде чем я оставлю вас, мэм, я попрошу вас верить, что в моих словах не было ничего злого, что я не имею к вам никакого неприязненного чувства. Прошу вас помнить, что я не сержусь и никогда ни на кого жаловаться не буду.
В голосе ее слышалось столько кротости, добродушия и искренности, что сердце Розамонды болезненно сжалось; она готова была обвинить себя в несправедливости к этой несчастной женщине.
— Зачем же вы испугали меня? — сказала она почти с сожалением.
— Испугала вас! Как я вас испугала? О Боже мой! Из всех людей в мире я наименее для вас страшна.
Мистрисс Джазеф подошла к креслам, где лежали ее чепец и шаль, и надела их. Трактирщица и горничная, с любопытством следившие за нею, увидели, что по ее щекам покатились слезы, равно как и то, что в ее манерах было нечто не совсем обыкновенное для простой служанки. Идя к двери, она остановилась против постели, посмотрела сквозь слезы на Розамонду и произнесла таким голосом, в котором слышалось волнение и сдавленные рыдания:
— Благослови вас Бог. Пусть Он хранит вас и вашего ребенка. Если вы когда-нибудь подумаете обо мне, то вспомните, что я вовсе не сержусь и никогда жаловаться не буду.
Она постояла еще, поглядела на мать и на ребенка и, заливаясь слезами, вышла из комнаты. Когда дверь за нею затворилась, никто из оставшихся в комнате не двинулся с места и не произнес ни слова в течение нескольких минут.
Глава Х
СОВЕТ ТРЕХ
На другой день известие об удалении от места мистрисс Джазеф достигло доктора Орриджа в то время, когда он сидел за завтраком. Эта новость показалась ему несколько странной; он поспешил окончить завтрак и пошел в гостиницу двумя часами раньше обыкновенного.
На дороге остановил его посланный мистера Фрэнклэнда.
— Меня послал к вам мистер Фрэнклэнд, — сказал слуга, — он вас просит прийти к нему как можно скорее.
— Правда, что мистер Фрэнклэнд прогнал няньку вчера вечером? — спросил доктор.
— Правда, сэр.
Доктор посмотрел весьма серьезно, обнаружив при том некоторое замешательство, и молча последовал за слугою. Его неприятно поразило уже то, что нянька, им рекомендованная, была удалена без его совета. Конечно, мистер Фрэнклэнд распорядился в настоящем случае совершенно независимо, как человек, вполне полагающийся на свое богатство и высокое общественное положение. В голове мистера Орриджа начали блуждать разные мысли революционного свойства, вызванные таким заключением.