Тайная библиотека. Рыцарь Дальней стороны.
Шрифт:
— Ну вот, добро пожаловать в школу Эслима Мирелла! — воскликнул Эслим и повёл рукой.
В комнате были только они вдвоём. Ученики мага куда-то подевались. То, что происходило дальше, Филипп помнил довольно смутно. Эслим усадил его на скамью, сам сел напротив и повёл разговор так, что через четверть часа сын оружейника рассказал ему решительно всё: и про турнир, и про бегство принцессы, и про её похищение, и про принца Корфула и Витольда — словом, всё.
Эслим поначалу задавал много вопросов, но постепенно Филипп так разошёлся, что сыпал как по писаному, сам себе удивляясь. Эслим же обратился во внимательного слушателя. Единственное, что отметил про себя Филипп, это
— Так значит, Витольд-книжник в Оймене? — скорее утверждал, чем спрашивал Эслим. — Счастливчик Витольд, любимец короля Магнуса…
— Так вы знаете господина хранителя? — обрадовался юноша.
— Знаю ли я Витольда, спрашиваешь ты? Знаю ли я младшего ученика короля Магнуса? Ха-ха-ха! Отлично знаю!
Глаза Эслима сверкнули.
— Когда-то нас было двенадцать. Двенадцать учеников короля Магнуса Мудрого. И Витольд был самым младшим. Ему было лет десять, когда он приступил к учёбе. Однако благодаря суровому нраву первого мудреца Пятиречья через год число учеников сократилось до семи, через два года до трёх, а потом и до двух. Первые пять, выгнанные королём, были откровенными бездарями, следующие четверо были редкими балбесами, и только трое хоть чего-то стоили. Но Густин Лоб, думаю, самый из нас одарённый, вдруг захандрил и сбежал к отшельникам в Эрсепрель. И мы остались вдвоём с Витольдом. Я очень рано понял, что с королём Магнусом кашу не сваришь. Удивляешься моим словам? Не удивляйся, ведь восемь лет я был с вашим государем накоротке. Он как одержимый бился над эликсиром бессмертия, над живой водой. Слышал о такой? Хотел осчастливить весь Благословенный Край. Но, я думаю, дело было в другом: ему покоя не давало бессмертие Эрсепа Проклятого. Кто, скажи на милость, дал этому человеку прозвище Мудрый? Ведь магия сельвенов давала больше, если к ней относиться бескорыстно. Я это понял и поплатился. Что проку от бесконечно продолжающейся жизни? От бесконечной старости? Совершать чудеса ради самого чуда — вот истинная радость чародея! И когда я совершаю чудо, из которого никакой пользы не извлечёшь, я счастлив. Я вижу глаза людей, я вижу, как они смотрят на меня, я стою над ними и понимаю, что я сродни небу, подающему благодатный дождь. Мне не нужно никаких наград, мне довольно видеть глаза этих людей, их удивление, их восхищение, их страх…
Эслиму пришлось остановиться и перевести дыхание.
— Значит, вы были учеником короля Магнуса, как и господин хранитель? — спросил Филипп, чтобы что-нибудь спросить, его порядком утомила тирада чародея.
— Это Витольд был учеником, как я. Вообще удивляюсь, как ему удалось так далеко продвинуться. Но подхалимов любят во дворцах. Тихий кроткий Витольд, исполнительный, услужливый, всегда смотрящий в рот королю, никогда не имеющий собственного мнения, повторяющий за королём всё, как попугай.
Эслим так разволновался, что встал с места и зашагал по комнате.
— И теперь он, а не я, помощник короля Магнуса, хранитель королевской библиотеки…
Эслим остановился, опустил голову и усмехнулся каким-то своим мыслям.
— Интересно было бы на него посмотреть, — Он поднял взгляд на Филиппа. —Ты устроишь мне встречу с ним.
Эслим снова принялся расхаживать.
— А то, что зашевелился владыка Даркулона, это интересно. Так говоришь, его посланник здесь, в Оймене? И пленённая принцесса с ним?
Филипп во все глаза таращился на Эслима. Чем дальше тот говорил, тем быстрее улетучивалось обаяние легенды баргорельских мальчишек. Он выглядел жёстким, колючим, злым. Эслим, похоже, почувствовал изменение настроения слушателя, поскольку лицо его изменилось, как-то помягчело, на
— Испугался, юноша? — засмеялся он весьма задорно. — Ну ничего, ничего, Витольд Книжник не проклянёт тебя, за то, что приведёшь меня к нему. Старые обиды, они, как беззубые псы, — не больно кусают.
— Я, честно говоря, не встречал беззубых псов, — сказал Филипп с виноватой улыбкой.
Эслим усмехнулся.
— Ты не так прост, сын оружейника.
Он открыл было рот, чтобы продолжить, но тут раздался сигнал тревоги. Звонкий чистый звук трубы прорвался сквозь глухо запертые окна и принёс Филиппу неожиданное освобождение.
Эслим навострил уши.
— Этого сигнала я ещё не слышал в Оймене.
— Это сигнал тревоги, — возбуждённо проговорил юноша.
— А то я не знаю, — огрызнулся чародей. — Но чем он вызван?
— Враг у стен города, вот что это означает, — всё тем же возбуждённым голосом сказал Филипп, глаза его сверкали. — Я тоже никогда не слышал его, но мне отец говорил, точнее, напевал.
И простодушный сын оружейника Шеробуса отрывисто пропел:
Не спи! Бодрись!
За оружие берись!
Эслим долго и не отрываясь смотрел на юношу. Тот даже смутился.
— Да-а, — протянул он. — В тебе, молодой человек, бездна простоты.
Затем бодро, точно очнувшись, добавил:
— Бросил бы ты гоняться за принцессой и грезить рыцарскими шпорами, а шёл бы лучше ко мне в ученики. Мудрец, запомни это, сильнее воина.
Филипп захлопал глазами.
— Так, ты говоришь, вы остановились в «Бойком прилавке»?
— Да, господин Эслим, и мне надо бы туда спешить. Меня там будут ждать остальные, коли дела такие…
— Надо, так торопись, — ответил Эслим. — Передай Витольду Книжнику, что я хочу его видеть…
— Хорошо! — выпалил Филипп и кинулся к двери.
— Стой!
Филипп остановился.
— Так и передай: Эслим Мирелл хочет видеть господина хранителя королевской библиотеки. Понял меня?
— Угу! — мотнул головой Филипп и снова повернулся к двери.
— Погоди!
Филипп повернулся.
— Как выйдешь, иди направо, и через тридцать шагов слева будет узкий проулок, он выведет тебя на улицу, ведущую к рынку.
Филипп, наконец, вырвался из школы ойменского чародея. Воздух был чист, солнце сияло ярко и ласково. Проулок и впрямь был узкий и совершенно пустой. Рассеянно озираясь, Филипп прошел шагов пятьдесят, и тут ему почудилось, что кто-то зовёт его по имени, и голос показался знакомым. Он обернулся. Проулок был пуст. Оглядевшись по сторонам и никого не увидев, Филипп двинулся дальше, но тут явственно услышал женский голос, выкрикивающий его имя. Голос этот невозможно было спутать ни с каким другим — это был голос Эльзы, дочери трактирщика Хемма, только сильно приглушённый. Зов доносился из-за низкой каменной ограды, которая огораживала маленький дворик перед домом с наглухо закрытыми ставнями. Зов повторился снова и снова. Эльза звала его, и голос её был полон отчаяния. Сердце Филиппа сжалось.
«Нашёл!» — мелькнуло в его голове.
Он, не задумываясь, кинулся к изгороди в поисках калитки. И тут дверь дома отворилась. На пороге появился высокий хмурый человек в чёрной одежде. Когда Филипп к нему присмотрелся, слово «хмурый» показалось ему слишком мягким. У незнакомца было серое бескровное лицо с тусклым, каким-то неживым взглядом. Это был воин, скорее всего рыцарь, только не из Стражей Пятиречья. На кожаном доспехе был виден тиснёный орёл с раскрытыми крыльями. Безжизненный взгляд его производил жуткое впечатление. Но страх, как это часто бывало с Филиппом, не сковал его, а, наоборот, подхлестнул к действию.