Тайная библиотека. Рыцарь Дальней стороны.
Шрифт:
Но постепенно всё стало меняться. В лицо пахнуло холодом. Вначале показалось, что это просто свежесть, но вскоре стало ясно, что это самый настоящий холод. На деревьях стала попадаться желтая листва, её становилось всё больше и больше. Потом листва стала откровенно жухлой, и вскоре хранитель ехал по голому осеннему лесу. Но и это было не всё, впереди он отчётливо видел снег. Лес кончился, и Витольд оказался на огромной, покрытой снегом поляне. Она со всех сторон была окружена лесом, и только слева, с севера, в неё врезался отвесный скалистый утёс, в котором зияла узкая расщелина, широкая внизу и ломаной трещиной
— Вот ты и догнал меня, — сказал Эслим. Говорил он негромко, но Витольд его отчётливо слышал.
Витольд тронул коня и, объехав котловину по южной ближней стороне, остановился возле Эслима.
— Эслим Мирелл, — сказал Витольд, — Ты повинен в измене.
— И ты гнался за мной, чтобы сказать это?
— Ты изменил королю Магнусу, — не обращая внимания на слова Эслима, продолжал Витольд, — твоему правителю и наставнику, ты предал принца Корфула Озенгорнского и встал на сторону людей, похитивших принцессу Аделину, по вине которых погиб доблестный рыцарь Орс. Ты изменник и предатель, Эслим. Но я гнался за тобой не для того, чтобы предать справедливому суду, а для того, чтобы спасти от гибельного шага.
— Интересно от какого, мой добрый брат Витольд?
— Ты ищешь встречи с Эрсепом Проклятым. И я не знаю, что тобой движет в большей степени: тщеславие или любопытство, хочешь ли ты помериться силами с владыкой Даркулона или просто поглядеть на диковинного изгнанника. Хотя, быть может, ты настолько смирен, что желаешь стать его учеником? Но какие бы мотивы ни двигали тобой, ты станешь его рабом. Он подчинит тебя себе, как подчинил барона Квалдура и многих других, как едва не подчинил короля Магнуса. Да, Эслим, теперь я знаю правду об Эрсепе Проклятом, и мне очень горько, что мой учитель и государь так долго заблуждался на его счёт. Надеюсь, он теперь понимает это. Ты очень талантлив, твоё умение, твоя мудрость может послужить добру. Вернись в Пятиречье, примирись с королём. У тебя ведь есть школа, ученики…
Ответом Витольду был хохот.
— Мои ученики? — сквозь смех выдавливал из себя Мирелл. — Это скопище бездарных недоумков. Они ни на что не способны, сколько их ни учи. Мне надоело забавлять их дешёвыми фокусами, которые даже не в состоянии освоить! Примириться с королём? С тем, кто выгнал меня, своего лучшего ученика?! С тем, кто открыл для меня удивительный мир волшебства, а потом вышвырнул, как котёнка. Вернуться назад? Куда? В Пятиречье, где никто не в состоянии оценить великое искусство волхования? Они даже отшельников не в состоянии понять. Пятиречье безнадёжно. Идея короля Магнуса провалилась. Он не смог создать касту чародеев, чтобы мудро управлять Благословенным Краем. Ему не хватило терпения.
— К несчастью, это была идея не столько короля Магнуса, сколько Эрсепа Проклятого, — с горечью произнес Витольд.
— Вот видишь! Да, что бы мной ни двигало, я хочу увидеть этого чародея. Если уж меня отлучили от возможности черпать мудрость из магической библиотеки,
— Это не мудрость, а безумие. Я теперь точно знаю, настоящая мудрость у отшельников, а точнее, у сельвенов. Они не насилуют природу, не понуждают заклинаниями служить их потребностям. Они договариваются с ней и готовятся к восходу Солнца…
— Хватит! — раздражённо крикнул Эслим. — Я довольно наслушался этих речей от Густина, когда он подбивал меня уйти вместе с ним к отшельникам в развалины Эрсепреля. Тогда я отказался, но только с годами понял, почему. Эрсепрель в прошлом, а Даркулон в будущем. Я готов быть в прислужниках у Эрсепа, лишь бы он дал мне возможность завершить обучение. Так что не стой у меня на дороге, хранитель уже никому не нужной библиотеки. Или отойди в сторону, или езжай со мной.
— Последний раз повторяю тебе, опомнись. Твоё искусство может послужить добру…
— Я уже наслушался о сладеньком добре от твоего короля. Добренький мир, в котором добренькие короли-чародеи правят добренькими подданными.
— Так чего же ты хочешь?
— Мне нужна истина, а не тупое, всем довольное добро, которое является добром только потому, что ничего не знает и знать не хочет. Король Магнус прав в одном: мир плох. Но изменить его может отнюдь не самодовольное добро, а сила чуда! Чудо, только оно способно вести людей вперёд, вдохновлять их, будить в них мечту.
— Но ведь самое большое чудо — жизнь. И людям доступно это чудо. Жить и трудиться, чтобы тебе самому и тем, кто рядом с тобой, было хорошо, разве это не чудо? Каждый живущий, если только он живёт, творит это чудо…
— Вот именно! Если он живёт. Но разве они живут? Ведь жизнь — это постоянное движение, а где ты видел движение в сонном, самодовольном Пятиречье? Благословенный Край похож на заброшенный огород, где нет ни одного человека, одни овощи, зарастающие чертополохом. Наш народ всегда шёл вперёд, всегда был в поисках Горнего Отечества. И вот мы упёрлись в тупик, в это благословенное болото и встали как вкопанные.
— А куда ты предлагаешь идти?
— Ты прекрасно понимаешь, если только и впрямь считаешь себя мудрым, что Горнее Отечество — это только аллегория. Мудрость небес — это не мудрость воздуха над головой, а просто великая мудрость. Вот чего искал наш народ во главе с Бергором. И теперь мы можем достигнуть её. Мудрость — это проявление власти над природой и, в частности, над человеческой природой.
— Эслим! — воскликнул Витольд. — Слышишь ли ты сам, что говоришь? Ты говоришь о великих исканиях нашего народа, а сам предаёшь этот народ. Ты отдаёшь свою мудрость на службу тому, кто спит и видит Благословенный Край под своей властью. Наш народ никогда не примет власти Эрсепа Проклятого.
— Значит, надо его заставить, ибо похоже, что только эта власть принесёт ему счастье.
— Ты хочешь насильно осчастливить народ Пятиречья?
Эслим помолчал, печально глядя на хранителя.
— Прощай, Витольд. Если бы ты был поумнее… Вернее, если бы ты был действительно мудр, ты поехал бы со мной. Мне жаль тебя.
Витольд опустил голову. Потом поднял её, и в лице его уже не было прежней решимости.
— Значит, я напрасно скакал за тобой…
— А ты не за ним скакал, сынок, — раздался позади хранителя голос.