Тайная геометрия

Скрягин Александр

– Коля, как это понимать? – тихо, но с нажимом спросил Ефим. – И, чего ты мне весь день голову морочил? Ты что, все эти истории про улики придумал? И про найденную упаковку с десятью тысячами? И про инкассаторскую сумку?

Во время его недлинной речи Коля несколько раз открывал и закрывал свои аккуратно вырезанные пунцовые губы.

– Ничего я тебе не морочил! – едва дождавшись, пока Ефим закончит, сказал он. – И все улики на самом деле имелись. И, как будто, на Грибкова указывали. А полтора часа назад к нам явился гражданин, известный в местных уголовных кругах по кличке Окунь. По паспорту: Телепень Тимофей Петрович. Написал явку с повинной. Признался, что вместе с гражданином

Ларкиным в пятницу в девятнадцать двадцать ограбил инкассаторов в служебном помещении торгового комплекса «Наш дом».

– А как же улики в «Топологии»?

– И улики, найденные в Топологии, его показания полностью подтверждают! – нажал на последнее слово Кокин. – Окунь с Ларкиным с месяц назад обустроили в чердачном помещении «Топологии» свою базу. Где хранили наворованное и награбленное, и сами прятались от наших оперативников.

– Как так? – нахмурил сросшиеся на переносице брови Мимикьянов. – Это – невозможно! Как они могли туда проникнуть? Это же – режимное здание. Там – круглосуточная сторожевая охрана. Два рубежа сигнализации.

– А ты – не спорь, ты – послушай! – успокаивающим жестом коснулся его плеча Коля Кокин.

– Ну, слушаю! – уставился на капитана светлыми волчьими глазами Мимикьянов.

– На крыше «Топологии», – указав пальцем на небо, сказал Коля, – имеется большая решетчатая конструкция. Я предполагаю, когда-то она служила для размещения принимающих или передающих антенн, Если хочешь, Ефим, сам выясни для чего, твоя епархия… Так вот, от нее шли две стальные растяжки к стойке на крыше, находящегося рядом торгового центра «Наш дом». Причем, одна растяжка шла от верхней части решетчатой башни по направлению к крыше «Нашего дома» с понижением. А вторая, укрепленная у основания башни, напротив, с повышением. Ну, на этих растяжках, ты, Ефим должен помнить, к юбилею научного городка еще иллюминацию вешали и щит с поздравлением. Вспоминаешь?

– Ну, вспоминаю, – нетерпеливо кивнул Ефим. – Что дальше?

– А дальше вот что. В зависимости от направления, можно было, надев брезентовые рукавицы, съезжать по одной растяжке с крыши «Топологии» на крышу «Нашего дома». Либо, напротив, по другой растяжке – с крыши «Нашего дома» на крышу «Топологии». Удобно, правда?

– Не знаю, не пробовал, – сердито ответил Ефим.

– На крыше «Топологии», – продолжал капитан. – Окунь с Ларкиным обнаружили забитое слуховое окно, ведущее на чердак. Видимо охрана посчитала, что оно заколочено намертво, и датчик «на разъем» не поставила. А ушлые ребята это старое слуховое окно вскрыли и получили прекрасное убежище в виде чердака режимного здания, куда всем посторонним путь строго заказан! Так что, и ночные сторожа, и сам Грибков совсем не шаги привидений слышали. Они на чердаке и верхних пролетах лестницы шаги Окуня с Ларкиным слышали. Вот так, Ефим Алексеевич, дорогой! А, если бы это были шпионы?

– Ладно тебе, шпионы! – отмахнулся майор. – Чего бы они там, на чердаке, нашпионили?

– Например, подслушивающую аппаратуру поставили! – с легкой торжествующей улыбкой на пунцовых губах Кокин.

Эти слова майору Мимикьянову не понравились.

– А почему похищенная пачка десятирублевок в коридоре первого этажа «Топологии» оказалась? – вернул он разговор от темы собственных просчетов к уголовному делу об ограблении инкассаторов.

– Ну, это, как раз, понятно! – с удовольствием ответил Коля. – Проникнув в «Наш дом» с крыши «Топологии» по металлической растяжке, Окунь с напарником таким же путем незаметно для инкассаторов и прибывшей милиции ушли обратно на свой чердак. Здесь они рассчитывали, переждать до ночи, а потом уйти с деньгами через крышу «Нашего дома».

Там вниз ведут несколько пожарных лестниц, которых нет на здании «Топологии». Но Грибков, ночевавший в эту ночь в «Топологии», и осматривавший верхние этажи здания, своими шагами их напугал. А на крыше «Нашего дома», Окуню показалось: сидит засада. Грабители запаниковали. И решили уйти через окно первого этажа «Топологии». Там в спешке, Ларкин и выронил одну из доставшихся ему при дележе денежных пачек. Перед обедом Грибков, решил осмотреть чердачное помещение, и нашел оставленную преступниками брезентовую сумку инкассаторов. Вот и все!

Кокин замолчал с видом человека, успешно выполнившего сложную работу.

– Что – «все»? – с видом человека недовольного услышанным спросил Ефим.

– Грибков, действительно, ни коим образом к ограблению инкассаторов не причастен… – обозначил румяными губами начало улыбки Кокон. – После того, как Окунь явился с повинной и процедуру ограбления, включая их с Ларкиным подход и отход с места совершения преступления, подробно описал, всякие сомне6ния на этот счет отпали.

Мимикьянов почесал сросшиеся на переносице волчьи брови.

– А чего это Окунь вдруг с повинной явился? Неужто совесть заговорила? Ангел с белыми крылами пред очами встал, и Окунь его испугался? Что-то слабо вериться… – с сомнением произнес он.

– Он не ангела, он Бешеного Балалая испугался! – весело сверкнул глазами Кокин. – Тот его через свою агентуру вычислил и уже почти за хвост поймал. Ему деваться было некуда. Если бы Окунь в руки к Бешеному Балалаю попал, ой… никто бы тогда пареньку не позавидовал! Даже страшно представить, что Балалай бы с ним сделал! Ларкин-то успел из города уехать, а Окунь понадеялся на лежку у одного своего кореша и задержался. А тот его Балалаю и сдал. Вот гражданин Телепень и решил: уж лучше к нам! И сам пришел в управление. С деньгами. Правда, принес меньше половины. Говорит, остальное Ларкин увез… Ну, это уже не так важно. Рано или поздно, возьмем и Ларкина.

– Складно получается… – протянул Ефим.

– А, правда, она всегда складная, – с довольным видом заметил Кокин. – Да, и знаешь, Ефим, – он дотронулся указательным пальцем до пуговицы на груди у майора, – Лично я, честно говоря, в виновность Грибкова ни на секунду не верил…

Ефим представил выражение лица капитана Кокина во время предыдущих встреч.

– А чего же тогда ты его арестовывал? – спросил он.

Кокин оторвал палец от пуговицы на рубашке Мимикьянова и поднял его вверх маленьким милицейским жезлом:

– Не арестовывал, а задерживал! Задерживал для проверки! А это совсем не арест! Ну, а что делать? Работа такая! Уж ты-то, Ефим, должен понимать, я ведь, когда принимаю решения, не только свое мнение должен учитывать…

Майор кивнул, но ничего не сказал.

Изложенная капитаном Кокиным версия, как будто, логично объясняла и ограбление инкассаторов в торговом центре «Наш дом», и разбитое окно в коридоре первого этажа «Топологии», и найденную на первом этаже пачку похищенных денег и на чердаке – брезентовую сумку инкассаторов.

Все было хорошо.

И стальные растяжки между зданиями, где вешали цветные лампочки иллюминации и большой поздравительный плакат к юбилею научного городка, на самом деле имелись. Их наблюдал в течение многих месяцев любой проходящий по проспекту Науки. Запомнил их и «замнач по угро» капитан Кокин и рецидивист Телепень по кличке Окунь.

Дело было лишь в том, что неделю назад, как раз по настоянию самого майора Мимикьянова, обе стальные растяжки, протянутые между крышами «Топологии» и «Нашего дома», как возможные пути проникновения в режимное здание, были обрезаны.