Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды
Шрифт:
— Вы ведь были тогда в Индии?
— Я вернулся около шести месяцев назад. Я писал Джорджу по возвращении, но он был занят государственными делами. Как я понимаю, он стал важным человеком.
— Да.
Видимо, что-то проскользнуло в моем голосе, какая-то отчаянная нотка, ибо доктор Элиот внезапно взглянул на меня с интересом и наклонился вперед.
— У вас проблема? — спросил он.— Леди Моуберли, скажите, с Джорджем что-то случилось?
Я попыталась собраться с духом.
— Доктор Элиот,— выговорила я наконец,— боюсь, что Джорджа,
— Нет в живых? — Он ничем не выдал тех горьких чувств, которые охватили его при этом известии, но выражение его лица вновь стало собранным, а изучавшие меня глаза заблестели.— Но это лишь опасения? Вы не уверены в его смерти?
— Он пропал., доктор Элиот.
— Пропал? И давно?
— Почти с неделю.
— Вы сообщили в Скотланд-Ярд? — нахмурился доктор Элиот.
Я покачала головой.
— Почему?
— Есть обстоятельства, доктор Элиот. Особые... обстоятельства.
Он медленно кивнул:
— Итак, из-за этих обстоятельств вы пришли ко мне?
— Да.
— Могу спросить почему?
— Джордж много рассказывал о вас. Он высоко ценил ваши способности.
— Под способностями Джордж имел в виду те логические фокусы, которые я демонстрировал в университете, чтобы произвести на него и бедного Рутвена впечатление?
Он не стад, ждать, пока я отвечу, и вдруг покачал головой:
Сейчас я этим не занимаюсь. Нет, нет! Это были детские игры, пустая трата времени!
— Почему же детские игры,— запротестовала я,— если они помогут вернуть мне Джорджа?
Доктор Элиот сардонически улыбнулся:
— Боюсь, вы несколько преувеличиваете мои способности, леди Моуберли!
— Зачем вы так говорите? О вас ходили легенды, я сама слышала истории о том, как вы раскрывали тайны, ставившие в тупик полицию!
Доктор Элиот подпер подбородок кончиками пальцев — похоже, он вновь впал в спячку.
— Мы были большими друзьями — ваш муж, Рутвен и я, —сообщил он.— Но после Кембриджа наши пути разошлись. Рутвен стал блестящим дипломатом, Моуберли увлекся политикой, а я... а я, леди Моуберли, осознал, что я не такой великий гений, каким себя всегда считал. Вскоре открыл и то, что логические фокусы, столь впечатлявшие Моуберли, всего-навсего видимость. Короче, я начал учиться скромности.
— Понятно,— пробормотала я, хотя мне ничего не было понятно, и спросила, что научило его скромности.
— Профессор в Эдинбурге. Доктор Джозеф Белл,— ответил он.— Я учился у него, чтобы продолжить свои исследовательские работы. У профессора Белла был такой же дар, как и у меня,— он мог определить основные черты характера человека с первого взгляда. Профессор использовал свой талант для объяснения студентам принципов диагноза. Мне, однако, он преподал иной урок, ибо знал, что мои способности к дедукции очень велики, поэтому меня он предупредил о противоположном, о том, что дедукция может быть логична, но не всегда верна. Он побуждал меня к проявлению моих талантов, и, хотя я частенько оказывался прав, иногда я
«Это вам урок,— предупреждал он меня.— Всегда помните о том, что вы упустили. Помните о том, что вы не смогли признать, о чем не отважились помыслить».
Он был совершенно прав, леди Моуберли. Опыт научил меня тому, что нет ничего более коварного, чем ответы, кажущиеся самыми верными. В науке всегда есть нечто непостижимое, а в поведении людей — тем более.
Элиот помолчал и пригвоздил меня к месту внимательным взглядом.
— Вот почему, леди Моуберли,— сказал он наконец,— я ограничил свои исследования медициной.
Дорогая Люси, представьте себе, как я была удручена!
— Так, значит, вы мне не поможете? — огорчилась я.
— Не расстраивайтесь, прошу. Я просто предупредил вас, леди Моуберли, что мои возможности весьма ограниченны.
— Почему же? Потому что у вас нет практики?
— В области расследования преступлений — да!
— Но, я уверена, такие навыки несложно восстановить.
— Право, леди Моуберли,— произнес доктор Элиот, слегка помедлив,— вам лучше было бы обратиться в полицию.
— Но ведь восстановить эти способности можно? — настаивала я, не обращая внимания на его слова
Какое-то время доктор Элиот молчал, пристально глядя на меня сверкающими глазами.
— Возможно,— проговорил он наконец.
И тогда, дорогая Люси, я почувствовала сильное искушение расшевелить его, ибо мне показалось, что его неохота на деле не что иное, как тщеславие, и он нуждается в возможности проявить себя.
— Что вы видите во мне? — вдруг спросила я его.— Что вы можете прочесть по моей внешности?
— Как я уже предупредил, мои рассуждения могут быть неверны.
— Нет, доктор Элиот, неверны могут быть ваши умозаключения, но не рассуждения. Не так ли?
Он слабо улыбнулся.
— Ну,— нажала я на него,— так что вы можете сказать?
— О, ничего особенного. Только то, что явно бросается в глаза.
Я с удивлением взглянула на него:
— И что же это?
— Вы из богатой, но не аристократической семьи, ваша горячо любимая матушка недавно умерла, и вы редко выезжаете из дома, ибо смертельно боитесь высшего общества. Все это достаточно ясно. В дополнение к этому я бы отважился предположить, что в прошлом году вы ездили за границу, возможно в Индию.
— Вплоть до самого последнего замечания, доктор Элиот,— рассмеялась я,— я боялась, что вы обманываете меня и мой муж просто рассказывал обо мне в письмах.
На лице его появилось выражение крайнего разочарования.
— Так я ошибся? — промолвил он.— Вы не были за границей?
— Никогда.
Он как-то обмяк, лицо его вытянулось от отчаяния:
— Видите, что я имею в виду? Мои способности уже не те.
— Вовсе нет,— утешила я его.— Все остальное было совершенно верно. Но прежде чем вы объясните мне свои выводы, я хотела бы спросить: почему вы сочли, что я была за границей?