Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды
Шрифт:
— У вас на шее,— ответил он,— я заметил пару пятнышек, очень похожих на комариные укусы. Я часто наблюдал такие пятнышки и знаю, что если они когда-то были септичны, то сохраняются как слабые метки на коже в течение нескольких лет. Вот почему я решил, что вам на каком-то этапе довелось побывать за границей. Я предположил Индию, оценив ваше ожерелье и серьги. Они явно сделаны там, и я подумал, что такого рода ювелирные изделия редко встречаются в Англии.
— После такого объяснения,— улыбнулась я,— я почти почувствовала себя виноватой, что никогда не была за границей. Однако вряд ли моя жизнь располагала к этому. А пятнышки, которые вы заметили,—
— Так, значит, вы воспитывались вдали от столицы?
— Да,— кивнула я,— под Уитби, в Йоркшире. Я там провела двадцать два года, а в Лондоне живу с тех пор, как полтора года тому назад вышла замуж за Джорджа.
— Ясно!
Нахмурившись, он вновь принялся изучать пятнышки у меня на шее.
— А украшения? — наконец спросил он.
Я подняла руку и потрогала ожерелье. Вы наверняка видели его, дорогая Люси! Прелестная вещица из мастерски выточенных капелек золота, которая значит для меня гораздо больше, чем стоит.
— Эти украшения,— произнесла я,— подарил мне дражайший Джордж.
— На свадьбу, наверное?
— Вот и нет. На день рождения.
— Дану!
— Я увидела этот комплект на витрине в лавке. Мы были вместе с Джорджем, и он, наверное, запомнил мой восторг.
— Очаровательно!
Я поняла, что его интерес начал угасать. Глаза Элиота вновь закрылись, и я, побоявшись лишиться выигранного мною преимущества, предложила ему объяснить другие логические выводы, оказавшиеся столь замечательно точными.
— А остальное? — поспешила спросить я.— Можете вы рассказать мне, как пришли к своим заключениям?
— О, это просто.
— Значит, отсутствие благородных кровей написано на моем лице?
Доктор Элиот подавил смешок:
— Ваше воспитание, леди Моуберли, во всех отношениях безупречно. Но одно вас все же выдает. Вы носите брошку с гербом семьи Моуберли и браслет на запястье, сделанный в том же стиле. Совершенно очевидно, что эти украшения изготовлены достаточно давно. Одним словом, это фамильные украшения, и они — часть наследства Джорджа, а не вашего. В то же время вы явно привязаны к воспоминаниям о собственной семье. Так почему же вы не носите драгоценности из наследства вашего семейства? Вероятно, потому, предположил я, что на них нет герба, а вам приятнее надевать настоящие фамильные драгоценности, на которых этот герб есть.
— Боже,— пожаловалась я,— да у вас невысокое мнение о моем характере.
— Отнюдь,— добродушно рассмеялся доктор Элиот.— Но верно ли я рассудил?
— Совершенно точно,— согласилась я.— Хотя признаюсь в этом со стыдом. У вас все так просто получилось. Но не понимаю, как вы узнали о моей привязанности к памяти о семье. Вам, наверное, Джордж сообщил?
— Ни в коем случае,— покачал головой доктор Элиот— Просто я рассмотрел ваш зонтик.
— Мой зонтик?
— Позвольте мне сделать вам еще один комплимент, леди Моуберли. Я заметил, что ваше платье в точности отражает ваше богатство и вкус Однако зонтик несколько не соответствует всему остальному. Он явно старый, потому что на ручке его видна пара искусно замазанных трещин, а инициалы, вырезанные на дереве, не принадлежат вам. Было бы глупо предполагать, что вы не можете позволить себе купить новый зонт, значит, этот имеет для вас какую-то сентиментальную ценность. А когда я заметил тонкую черную ленточку, все еще привязанную в знак траура к его ручке, то моя уверенность окрепла и стала фактом. Так чей же это зонтик? Очевидно, он раньше
Он помедлил, словно озадаченный рациональной холодностью своего голоса:
— Прошу принять извинения, леди Моуберли, если слова мои причинили вам боль.
— Нет-нет,— возразила я и, помолчав немного, чтобы собраться с мыслями и убедиться, что голос не выдаст меня, когда я заговорю вновь, продолжила: — Прошло почти два года, и я начала привыкать к утрате.
— Вот как? — нахмурился Элиот.— Значит, ваша мать так и не увидела, как вы выходите замуж? Жаль...
Я покачала головой, а потом в каком-то эмоциональном порыве рассказала ему, как мы с Джорджем поженились, как поклялись друг другу в вечной любви, когда ему было всего шестнадцать, а мне — двенадцать и он был сыном владельца поместья, а я — дочерью состоятельного человека, самостоятельно выбившегося в люди.
— Знаете, семья Джорджа,— сообщила я Элиоту,— потеряла большую часть своего состояния, и, имея виды на мое приданое, они были готовы посмотреть сквозь пальцы на неблагородное происхождение невесты.
— Неудивительно,— сардонически улыбнулся доктор Элиот.— Но простите мою настырность — а вас саму это устраивало?
— О да, конечно,— ответила я.— Поймите, доктор Элиот, Джордж был моим возлюбленным с очень давних пор. И когда моя мать умерла, к кому еще я могла обратиться?
— Но Джордж уехал из Йоркшира раньше вас, как я понимаю. Виделись ли вы с ним после этого?
— Не виделись лет шесть или семь.
— И все это время вы жили неподалеку от Уитби?
— Да. Матушка была очень больна. Мне пришлось ухаживать за ней, такая она была нервная и слабая.
Он мягко кивнул:
— Ну да, этим все объясняется.
— Что объясняется? — поинтересовалась я.
— Помните,— на губах его заиграла еле заметная улыбка,— я заметил, что вы, по-видимому, не любите высшее общество...
— Да,— промолвила я, ибо он был совершенно прав. Нахмурившись на мгновение, я безмятежно улыбнулась: — Ну конечно же, вы пришли к такому выводу, зная, что я провела молодость в далеком Йоркшире,— стало быть, я буду чувствовать себя неловко в салонах столицы. Как все просто!
— Да, именно так,— улыбнулся доктор Элиот.— За исключением того, что я ничего не знал о вашей юности.
— Не знали? Но...— Я озадаченно взглянула на него.— Но откуда вы?..
— О, все еще проще, чем вы предположили. Ваша рука, леди Моуберли!
— Рука?
— Точнее, правая рука. У вас брызги грязи на плече и рукаве. Значит, вы прислонялись к борту пролетки. Однако леди вашего положения должна выезжать в собственном экипаже. Тому, что вы не делаете этого, есть лишь одно объяснение: вы считаете затраты на содержание такого экипажа нецелесообразными. Отсюда следует, что у вас нет привычки часто выезжать на прогулку или в гости.
— Замечательно! — воскликнула я.
— Заурядно,— отозвался он.
— Вы абсолютно правы,— произнесла я (да вы это хорошо знаете, дорогая Люси, я еще не вполне приспособилась к городской жизни, столь отличной от знакомой мне с детства жизни в деревне).— Аллергическая реакция на скверный воздух в Лондоне в сочетании с природной застенчивостью сделали из меня фактически затворницу.
— Жаль слышать такое,— склонил голову доктор Элиот.
— У меня есть несколько подруг в городе, но никого, кому бы я могла довериться.