Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды
Шрифт:
— У вас есть муж.
— Да, сэр,— кивнула я, опустив голову.— Был.
На бесстрастном лице доктора Элиота не появилось ни тени каких-либо эмоций. Сомкнув кончики пальцев, он изогнул кисти рук и осел в глубины своего кресла.
— Надеюсь, вы понимаете,— медленно проговорил он,— что я ничего не могу обещать.
Я кивнула.
— Тогда,— сказал он, делая жест рукой,— леди Моуберли, пододвиньте ваше кресло поближе и расскажите мне все об исчезновении Джорджа.
— Это необычный рассказ,— промолвила я.
— Не сомневаюсь,— слегка улыбнулся он.
Я откашлялась. Облегчив
— У моего мужа,— сказала я доктору Элиоту,— всегда были большие амбиции, поэтому он увлекся политикой.
— Амбиции,— пробормотал доктор Элиот,— но не способности, насколько я припоминаю.
— Это верно,— признала я.— Джордж считал повседневную политическую жизнь утомительной. Но у него были надежды, доктор Элиот, и благородные мечты, а я всегда знала, что, если ему дать возможность, он прославит свое имя. И, хотя Джордж мужественно боролся за продвижение своей карьеры, его усилия оказывались тщетны. Я видела, как болезненно он относится к провалам. Он никогда не признавался мне, но я знала, что его отчаяние усугубляется успехами нашего общего знакомого Артура Рутвена. Карьера Артура в Индийском кабинете была блестящей, и, хотя ему едва исполнилось тридцать, о нем говорили как об одном из самых блестящих дипломатов. Подробности мне не известны, но он отвечал за исполнение заданий очень деликатного и доверительного характера.
— Связанных именно с Индией? — прервал меня доктор Элиот.
Я кивнула.
— Отлично,— он снова закрыл глаза.— Продолжайте.
— Артур Рутвен,— продолжала я,— был очень хорошим другом — вряд ли мне нужно говорить вам об этом. Он знал о желании Джорджа выдвинуться в правительстве и, уверена, помогал ему, как мог. Не поймите меня неправильно, доктор Элиот. Артур всегда был живым воплощением. порядочности и такта Он бы никогда не пошел против своих убеждений и не совершил ничего недостойного. Но он мог перекинуться парой слов с министром, мог намекнуть кому нужно. Достаточно сказать, что примерно два года тому назад, незадолго до нашей свадьбы, Джордж наконец-то вошел в правительство.
— То есть его взяли в Индийский кабинет? — спросил доктор Элиот.
— Да.
— И каковы были его обязанности?
— Я не уверена... Это имеет значение?
— Если вы мне ничего не скажете,— резко заметил он,— то как я могу судить, важно это или нет?
— Мне известно,— медленно проговорила я,— что этим летом он должен был провести через палату общин какой-то законопроект. Он не обсуждал со мной свои дела, но, по-моему, речь шла о границах в Индии.
— О границах в Индии? — К моему удивлению, услышав это, доктор Элиот вдруг словно пробудился.
— Не могу сказать,— я беспомощно пожала плечами.— Джордж никогда не говорит со мной о своей работе. Ведь я всего-навсего его жена, доктор Элиот.
Он вновь осел в кресло с явно разочарованным видом.
— Но этот парламентский законопроект,— спросил он,— за который отвечал Джордж... Не знаете ли вы, не работал ли он над ним вместе с Артуром Рутвеном?
— Да,— ответила я.— В этом я совершенно уверена.
— Джордж как министр, а Артур как дипломат?
— Да!
— Хорошо. Это наталкивает нас на кое-какие предположения...
— Не понимаю вас,— поморщилась я.
Доктор Элиот с отчаянием взмахнул рукой:
— Ну же, леди Моуберли, если вашего мужа постигла судьба Артура Рутвена — простите за прямоту, но мы должны рассмотреть эту возможность,— нам нужно установить, что могло связывать этих двух мужчин. Оба они работали над законопроектом о границах в Индии. Я бы сказал, это довольно деликатный вопрос. Видите, леди Моуберли, какая интересная линия расследования сразу открывается перед нами?
— Да,— кивнула я.— Уверена, что вы правы.
Он с интересом взглянул на меня:
— Так у вас есть какие-либо еще сведения относительно этого?
Я проглотила комок в горле:
— Вы ищете то, что связывает этих двух мужчин. Что ж, доктор Элиот, связь есть. Имеет ли это отношение к работе Джорджа, я не знаю. Сам Джордж предполагал, что имеет, но, думаю, для него это было такой же великой тайной, как и для меня сейчас.
— Ага,— несколько сдержанно сказал доктор Элиот. Он откинулся в кресле и лениво махнул рукой.— Продолжайте, леди Моуберли.
Я снова проглотила комок в горле. Будьте готовы, Люси, ибо то, что вы сейчас прочтете, вам будет нелегко воспринять.
— Это случилось чуть больше года тому назад,— медленно проговорила я,— Артур приехал к нам на ужин...
И затем я описала доктору Элиоту то, что мы обсуждали в тот вечер: в основном, дорогая Люси, речь шла о вас и вашем намерении играть на сцене. Вспомните, как противился этому ваш брат, но все же к концу вечера он с восхищением смеялся над вашим стремлением и говорил так, словно собирался поддержать вас. «Вижу, Люси настроена стать Новой Женщиной,— сказал тогда Артур,— и не свернет с пути. Ибо всякая одержимость нерациональна, почти демонична, и мы заблуждаемся, если думаем, что ею болеют лишь молодые».
— Действительно,— проговорил доктор Элиот, который во время моего рассказа как будто дремал.— Помню, в колледже у Рутвена была своя всем памятная одержимость.
— И в чем она заключалась? — поинтересовалась я.
— Он был страстным коллекционером древнегреческих монет.
— Он еще собирал их, когда мы познакомились. Действительно, он часто заявлял в моем присутствии, что его коллекция непревзойденна.
— Занятно,— еле пробормотал доктор Элиот.
— Да. Мы тоже так подумали. Артур с готовностью признавал, что в его страсти присутствует нечто абсурдное, особенно если учесть, что в остальном он человек весьма здравомыслящий и сдержанный.