Тайная каста Ассенизаторов
Шрифт:
– Позвольте, какие змеи, зачем ползать на животе?- волосы у меня давно стоят дыбом, ужас леденит кровь. Не могу понять, что происходит, какие-то монахи, странные
изречения.
– Мы, дети Адама, согрешившего по хитрости твоей, познавшие, против воли своей, добро
и зло, изгнанные из-за этого из сада Едемского и должны теперь возделывать землю, из
которой мы взяты. И закрыта нам дорога к дереву жизни, охраняет сей путь Херувим с
пламенным мечом. Но если изведём
Бог-Отец в свои объятия.
– Вы бредите?- осторожно спрашиваю я, загораживая телом посеревшую от ужаса Катю.
– Мы перережем вам жилы на ногах и будете ползать на животе, как того требует наш Бог.
– Катя, это полоумные монахи, мы попали в ловушку, беги к лестнице!
– Отец Кмент, они хотят бежать!- взвизгнул один из монахов.
– Кидайте сеть!
Нас сбивают с ног, долговязый монах наотмашь бьёт в лицо девушку, брызгает
алая кровь, Катя шипит действительно как змея, и тут я вижу в её руках чёрный камень.
– Катюша, не смей!- выкрикиваю я, но она уже окунает его в свою кровь. Метаморфозы
происходят стремительно, тело извивается, растёт, появляются лапы с серповидными
когтями, медью вспыхивает чешуя – сеть рвётся.
Монахи орут в ужасе, но меня не отпускают, волокут за дверь и закрывают.
Страшный удар сотрясает её до основания, затем ещё с сотню таких же диких ударов.
Катя невероятно рассерженна, но дверь выдерживает чудовищный натиск, затем и вовсе
исчезает, остаётся лишь синее пятно на месте сапфира.
– Ничего и до тебя доберёмся!- быстро крестится Кмент, - вяжите крепче его, братья.
Лежу на деревянной колоде, из многочисленных ран течёт кровь. Только бы не
попала на драконий камень, молю я.
Помещение, в котором лежу, поражает своим аскетизмом и мрачностью. Ничего
лишнего: факел в стене, грубо сложенный камин, цепи на стенах, необъятный стол, с
разложенными на нём зловещими инструментами. С противоположной стороны виднеется
другая дверь, из потемневшего дуба.
Кмент подходит совсем близко, крестит воздух, наверное, считает, что этим
закрывает мне путь к перевоплощению. Не знает, стоит только мне слегка повернуться, и
кровь омоет камень. Это желание возникает с новой силой, но вспоминаю слова
Дарьюшки:- «…не пои его кровью, иначе из него высвободится лишь та часть, что имеет
звериное начало…». До жути не хочу быть зверем, поэтому, безропотно, как овца, взираю
на фанатика.
– Послушай, святой отец, мы же цивилизованные люди, не бери грех на душу,- пытаюсь
вразумить его.
– Не искушай, змей, не будет греха больше, чем тот, что получили
– Неужели вы верите в эти фантазии?- но я знаю, мои вопросы не повлияют на его мнение.
– Это не фантазии, это сказание из Книги Божьей.
– А вы не думаете, что вами может заняться милиция. Смотрите, ваше преступление на
«вышку» потянет,- пытаюсь угрожать я.
– Странные слова говоришь, наверное, это твоя чёрная магия, но в этих стенах действенно
лишь святое слово.
– Святой отец!- вбегает запыхавшийся монах, по бледному лицу катятся крупные капли
пота, он до крайности возбуждён и испуган.
– Да, сын мой?- Кмент обращает на него взор полный сострадания и доброты.
– Докладывают, скоро, на военных судах, прибудет Луций Квиет, по личному приказу
императора Траяна. Боюсь, он проведал о нашем тайном храме.
– Какой Траян?- дёрнулся я. Смысл происходящего начинает доходить до сознания.
– Солдафон, еретик, идолопоклонник, но его на помощь не надейся, мы успеем перерезать
тебе жилы и выдернуть чёрное сердце из груди,- он обращает на меня страшный взор.
– Это неизвестно ещё, у кого оно чернее,- от злости начинаю дерзить. В то же время, от
безысходности пересыхает во рту и появляется дикое желание подставить под кровь
драконий камень. Смысл происходящего мне понятен, я угодил во временную ловушку,
сейчас, сотый год от Рождества Христова, а рядом со мной, папа Римский Кмент,
сосланный игемоном в Инкерманские каменоломни крошить камни.
– Луций Квиет,- взгляд Кмента тускнеет, затем разгорается, ненависть кривит губы,-
сколько горя ты приносишь еврейскому народу. Да, чтоб тебя арестовали собственные
солдаты и публично осудили в Риме! Чтоб всем было ясно, нас нельзя заставить
поклоняться языческим изображениям и оказывать им божественные почести. Мы служим
одному лишь единому всемогущему Богу, Творцу неба и земли!- пророчески вскидывает
палец.
– Всё же вы совершаете ошибку, отец Кмент, я ведь, крещён,- пытаюсь вразумить его.
Он даже отпрянул в изумлении:- Крещённый змей?
– Не змей, я человек!- выкрикиваю ему в лицо.
– Ты хитрая тварь, но ошибке не позволю свершиться, я не отведаю твоего «плода», змей-
искуситель.
– Какой же ты тупой!- раздражение перехлёстывает через край.- Если вы хотите знать, я в
любой момент могу освободиться!
– Если до сих пор лежишь распятым на колоде, значит, не можешь,- усмехается он, но в
глазах появляется тревога.- Брат Раббан, приступайте!- звучат зловещие слова.