Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
Шрифт:
Принятые правительством кардинальные решения, а также нагнетавшийся пропагандой переселенческий энтузиазм способствовали некоторому увеличению количества евреев, пожелавших переехать в Биробиджан. В 1934 году туда прибыло 5267 переселенцев из Одессы, Москвы, Харькова, Киева и других городов. В ЕАО началось бурное строительство областного центра, промышленных объектов, дорог и мостов. Постепенно налаживалась и культурная жизнь. Стала выходить газета на идиш «Биробиджанер штерн», редактором которой 7 июля 1935 г. был утвержден Г.Л. Казакевич. Годом ранее в Биробиджане открылся Еврейский государственный театр, которому в 1936 году присвоили имя Л.М. Кагановича. «Железный нарком» путей сообщения побывал в Биробиджане в феврале того же года в ходе инспекционной поездки по Транссибу. Выступив на совещании областного и городского актива, он, согласно официальному сообщению, «подробно остановился на достижениях ленинско-сталинской национальной политики и истории борьбы с различными национальными буржуазными партиями, в частности, с сионистами, бундовцами, поалейсионистами и др.» [295] .
295
Pinkus B. Op. cit — P. 75. РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 3. — Д. 980. — Л. 32. Правда. — 1936.— 18 февр.
Власти не скрывали, что еврейская автономия на советском Дальнем Востоке учреждена как коммунистический ответ на проект сионистов в Палестине. 10 мая 1934 г. в «Известиях» была опубликована передовица, которая заканчивалась на следующей мажорной ноте:
«Не сладенькие разговоры о «земле обетованной», не националистический обман,
Эта пропаганда, несмотря на всю ее нарочитость и ходульность, была серьезно воспринята левыми и центристскими еврейскими кругами на Западе, которые после прихода Гитлера к власти надеялись на советскую поддержку ставшего гонимым немецкого еврейства, тем более что положение его усугублялось с каждым месяцем. Уже к концу 1934 года 60 тыс. евреев вынуждены были эмигрировать из Германии, и только 17 тыс. из них смогла принять Палестина [296] , остальные же пытались осесть в демократических странах Европы или добиться выезда в Новый Свет, прежде всего в США. Но практически все эти страны, еще не оправившиеся от последствий экономического кризиса, закрыли свои границы для массовой еврейской иммиграции. В таких условиях западной общественности, занимавшейся судьбой еврейских беженцев, оставалось только надеяться, в том числе и на гуманизм советского правительства, рекламировавшего себя защитником угнетенных народов. В какой-то мере эти упования начали оправдываться после того, как «Джойнту» удалось добиться разрешения у НКИД на переезд в Советский Союз из Германии для нескольких групп евреев, состоявших в основном из специалистов — инженеров, врачей, ученых. Чтобы изучить возможности массовой еврейской иммиграции в СССР, представители «Агро-Джойнта» и ОРТа побывали в Биробиджане, а по возвращении оттуда высказались о его пригодности для этих целей. В Нью-Йорке, Париже и Лондоне заговорили о необходимости создания специальных фондов поддержки переселения еврейских беженцев на советский Дальний Восток, тем более что советское руководство обнародовало планы обустройства там в 1935 году 4000 семей советских и 1000 семей иностранных евреев. 21 декабря 1934 г. советский полпред в Англии И.М. Майский проинформировал заместителя наркома иностранных дел Н.Н. Крестинского, что его посетил лорд Марлей и вручил меморандум, в котором содержалась просьба к советскому руководству рассмотреть вопрос о возможности размещения еврейских беженцев в ЕАО. В случае положительного решения предлагалось на средства западных благотворительных организаций создать в Париже, Варшаве и других европейских городах советские консульско-проверочные пункты для выдачи въездных виз прошедшим отбор беженцам. В тот же день руководитель советской внешнеторговой компании в США Амторг П.А. Богданов сообщил М.И. Калинину о состоявшейся накануне беседе с председателем правления «Джойнта» Д. Розенбергом, который сравнил создание ЕАО в СССР с работой сионистов в Палестине. В ответ на открытие СССР своих границ европейским евреям, следующим в Биробиджан, он предложил переадресовать туда деньги, которые советское правительство должно было уплатить «Агро-Джойнту» в счет погашения полученного ранее займа, а также пообещал организовать дополнительный сбор средств, обратившись к таким богатейшим семействам Америки, как Варбурги, Розенвальды и Леманы [297] .
296
Правда, в 1935 году еврейская иммиграция в Палестину, достигнув своего максимума, составила 65 тыс. человек, что превратило этот регион в главное убежище от холокоста. Лидер сионистов X. Вейцман заявит в 1936 году, что от уничтожения в Европе могут спастись только два миллиона евреев, при условии, что один миллион иммигрирует в Палестину, и еще один — в другие страны.
297
РГАСПИ. — Ф. 151. — Оп. 1. — Д. 43. — Л. 90–92.
Реакция советских властей на эти предложения была неоднозначной. Сталин вроде бы был не прочь на фоне жестокостей, чинимых Гитлером в отношении евреев, проявить к ним гуманизм и тем самым содействовать моральной реабилитации своего режима в глазах международной общественности. Вместе с тем сложившаяся к середине 30-х годов внутренняя ситуация в Советском Союзе с присущими ей массовым террором, ксенофобией и всеобщей подозрительностью отнюдь не способствовала открытию границ социалистической державы. Противоречие это наложило свою печать на постановление политбюро «О переселении евреев в Биробиджан» от 28 апреля 1935 г. Хотя в нем и разрешался в течение 1935–1936 годов приезд в ЕАО 1000 семейств из-за рубежа, но это оговаривалось следующими жесткими условиями:
«а) все переселяемые из-за границы принимают советское гражданство до въезда в СССР и обязуются не менее трех лет работать в пределах Еврейской автономной области; б) отбор переселяемых производится ОЗЕТом в основном на территории, входившей до империалистической войны в состав Российской империи; в) переселяющиеся в СССР должные иметь при себе 200 долларов».
Еще более существенные ограничения содержались в секретных «Правилах о порядке въезда из-за границы в СССР трудящихся евреев на постоянное жительство в Еврейскую автономную область», утвержденных политбюро 9 сентября. Ими предусматривалось обязательное участие в предоставлении гражданства иностранцам органов НКВД, которые должны были тщательно проверить иммигрантов, в том числе выяснить их классовое происхождение, то есть принадлежность к трудящимся (рабочим, служащим, кустарям или земледельцам, не использовавшим наемный труд), а также определить, способны ли они к тяжелой физической работе [298] .
298
Там же. — Ф. 17. — Оп. 3. — Д. 971, — Л. 22, 107–108. Оп. 162. — Д. 18. — Л. 19.
Все попытки «Агро-Джойнта» развернуть более или менее самостоятельную деятельность в ЕАО окончились безрезультатно. Этой организации было лишь позволено взять на себя доставку переселенцев на советскую границу и их передачу там представителям КомЗЕТа. Не был принят и предложенный «Агро-Джойнтом» план перемещения на советский Дальний Восток в 1936–1937 годах нескольких тысяч еврейских беженцев. Его представителю было разъяснено, что в Биробиджане смогут принять не более 150–200 семей, причем только из Польши, Литвы и Румынии, да и то после тщательной проверки. А 17 сентября 1936 г. все дела, связанные с направлением иностранцев в Биробиджан, были переданы переселенческому отделу НКВД СССР [299] . Тем не менее в период с 1931 по 1936 год в Биробиджан смогло прибыть 1374 иностранца. Многие из них после недолгого пребывания там уехали обратно, а те, кто не последовал их примеру, стали с 1937 года постепенно исчезать в недрах ГУЛАГа.
299
Там же. — Оп. 162. — Д. 18. — Л. 125.
Политические заморозки, начавшиеся в стране в середине 1936 года, сказались не только на связях ЕАО с внешним миром, но и на ситуации в самой области. В сентябре секретарь партколлегии Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) Шкирятов проинформировал секретаря ЦК Н.И. Ежова о результатах проверки ОЗЕТ, в ходе которой выяснилось, что его председатель Диманштейн вел с начала 1935 до середины 1936 года «закулисные» переговоры с ИКОР, а председатель исполкома ЕАО И.И. Либерберг направил от своего имени руководству этой организации приглашение, которое потом было опубликовано в американской печати. Шкирятов предложил дезавуировать это приглашение и примерно наказать его инициаторов [300] . Это был явный признак приближавшейся политической грозы, которая очень скоро разразилась над головами как участников этого скандала, так и других представителей еврейской номенклатурной элиты. Одной из первых жертв самого кровавого в советской истории вала репрессий и стал упомянутый Либерберг, ученый-историк, который в 1929–1934 годах был директором Института еврейской пролетарской культуры Всеукраинской академии наук. Его, делегата XVII партсъезда «победителей», направили в Биробиджан, поставив во главе советской власти области. Приняв за чистую монету пропаганду о пролетарском Сионе на Дальнем Востоке, Либерберг с энтузиазмом включился в новую работу. Но уже в октябре 1935 года, когда он попытался придать еврейскому языку (идишу) статус официального языка ЕАО, в его адрес посыпались обвинения в национализме, и ему
300
Там же. — Оп. 120. — Д. 239. — Л. 16–17.
301
Там же. — Оп. 3. — Д. 980. — Л. 66. Ф. 589. — Оп. 3. — Д. 1452. — Л. 11–13.
Не удержался на своем посту и первый секретарь обкома партии ЕАО М.П. Хавкин. Его травля началась после того как корреспондент «Тихоокеанской звезды» С.М. Кремер направил 23 октября 1936 г. вновь назначенному наркому внутренних дел Н.И. Ежову донос, в котором сообщил, что Хавкин в декабре 1923 года, в бытность его первым секретарем Гомельского горкома РКП(б), критиковал Сталина, встав в ходе проходившей тогда партийной дискуссии на сторону Л.Д. Троцкого и Е.А. Преображенского. 4 мая 1937 г. Хавкина сняли с должности. Сменивший его А.Б. Рыскин, возглавлявший ранее Минский горком, не долго продержался на посту первого секретаря ЕАО. В начале сентября его арестовали и через несколько недель расстреляли. Тем временем мытарства Хавкина продолжались. В начале 1938-го его взяли под стражу, но судили только 30 января 1941 г. За «руководство право-троцкистской организацией и проведение вредительской работы» он получил по приговору трибунала Дальневосточного фронта 15 лет лагерей. Хавкина не расстреляли только, видимо, потому, что следствие проводилось в провинциальной глуши и длилось целых три года. Так что судьба подарила бывшему партийному главе ЕАО счастливый шанс пережить большой ежовский террор и дожить до спасшей его бериевской мини-реабилитации. На суде Хавкин заявил о «неслыханно зверских» допросах в Хабаровской тюрьме, проводившихся следователями Малкевичем и Цевилевым, уже арестованными к тому времени «за нарушение норм социалистической законности». Наказание Хавкин отбывал на Чукотке, в Певеке, работая лагерным портным. В 1950 году его отправили в ссылку в Магадан, а окончательно освободили в 1953-м [302] .
302
Там же. — Ф. 589. — Оп. 3. — Д. 3049. — Л. 396–398. Вайсерман Д. Как это было? — Биробиджан, 1993. — С. 225.
Произошедший в 1938 году советско-японский вооруженный конфликт на Дальнем Востоке перечеркнул планы организованного заселения ЕАО. Несмотря на то, что на 1939 год было намечено переселение в область 250 еврейских семей, никто из них туда так и не приехал. По переписи того же года население ЕАО составляло 108938 человек, в том числе 17695 евреев (16,2 %), из которых в городах области проживал 13291 человек. Сменивший Рыскина на посту первого секретаря партии ЕАО Г.Н. Сухарев неоднократно обращался в Москву с просьбами возобновить переселение евреев в область. В записке к Маленкову (апрель 1940 г.) он бил тревогу по поводу того, что идет «непрерывный процесс снижения доли еврейского населения… еврейские школы не укомплектованы учениками… областная газета на еврейском языке издается тиражом в 1 тыс. экземпляров». Сухарев предлагал в «ближайшие два — три года» направить в ЕАО 30–40 тыс. евреев из западных областей Украины и Белоруссии [303] . Однако этим грандиозным планам не суждено было сбыться.
303
Pinkus B. Op. cit. — P. 75. Всесоюзная перепись населения 1939 года. — С. 61. РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 117. — Д. 16. — Л. 190–196. Д. 86. — Л. 180–193. Оп. 162. — Д. 22. — Л. 77. Источник. — 1997. — № 6. — С. 94.
ЗАКРЫТИЕ «ВОПРОСА» НА ФОНЕ «БОЛЬШОГО ТЕРРОРА».
Символично, что начало репрессий в отношении биробиджанского руководства совпало с появлением официальной декларации об успешном решении еврейского вопроса в Советском Союзе. Произошло это 29 августа 1936 г., когда президиум ЦИК СССР принял специальное постановление, в котором утверждалось, что «впервые в истории еврейского народа осуществилось его горячее желание о создании своей национальной государственности» [304] . Перед этим, в январе, Диманштейн отрапортовал второй сессии ЦИК СССР VII созыва о том, что «наша Страна Советов, страна диктатуры пролетариата — единственная в мире страна, правильно разрешившая национальный вопрос, в том числе и еврейский вопрос» [305] . Такое сочетание победных реляций с очередным политическим кровопусканием отнюдь не казалось странным советскому человеку, которому уже с 1928 года был известен постулат Сталина о том, что «по мере нашего продвижения вперед… классовая борьба будет обостряться» [306] .
304
Известия. — 1936. — 26 окт.
305
Там же. — 25 янв.
306
Сталин И.В. Соч. — Т. 11. — С. 171.
Для самого же советского вождя, тем временем подчинившего себе всю страну, все более важным становился внешнеполитический фактор. Поэтому, развернув беспрецедентную по жестокости перетряску номенклатурной элиты, он все чаще склонен был отождествлять ее с «пятой колонной». Это понятие, родившееся тогда же на охваченном гражданской войной Пиренейском полуострове, моментально перенеслось в Россию, где в виде политической «испанки» отлично прижилось в атмосфере кровавой пандемии террора. НКВД фабриковал тогда десятки крупных и сотни мелких «контрреволюционных» заговоров, причем во всех сферах, от армии до культуры. Тщанием этого ведомства возникло и «дело» о «преступной деятельности еврейского националистического подполья», возглавлявшегося бывшим руководством Бунда. Роль «главаря» этой «контрреволюционной организации» отводилась А.И. Вайнштейну (в прошлом председателю Бунда), которого взяли под стражу 2 февраля 1938 г. Однако последний спутал карты следствию тем, что через десять дней после ареста свел счеты с жизнью в тюремной камере [307] . Замену ему на Лубянке искали недолго. 20 февраля арестовали председателя ОЗЕТа и редактора журнала «Революция и национальности» Диманштейна. Этот выбор Ежова не был случаен. Коммунист с дореволюционным стажем, хорошо знавший Ленина, Диманштейн являлся своеобразным лидером советского еврейства и потому был обречен, как и большинство других доживших до «большого террора» так называемых «малых» вождей, составлявших в свое время конкуренцию Сталину на партийном, экономическом, идеологическом, национальном и других «фронтах». И хотя Диманштейн раньше в Бунде не состоял, Ежову, видимо, не пришлось долго уговаривать «хозяина» дать санкцию на арест этого в душе преданного ему старого большевика. К несчастью для Диманштейна, еще 28 ноября 1937 г. заведующий отделом печати и издательств ЦК Л.3. Мехлис обвинил его в том, что возглавлявшийся им тогда журнал «Трибуна», выступив с передовой статьей, посвященной двадцатилетнему юбилею Октябрьской революции и предстоящим выборам в Верховный совет СССР, «в замаскированном виде протащил… явно буржуазно-националистические антисоветские тезисы»: «красной нитью провел мысль о том, что выбирать нужно только людей, говорящих на одном языке с избирателями». 2 января 1938 г. оргбюро ЦК утвердило подготовленное Мехлисом решение о конфискации злополучного номера, закрытии журнала «Трибуна» («как оторванного от читательских масс и дублирующего еврейские газеты») и снятии Диманштейна с работы за «пропаганду густопсового национализма» [308] .
307
По официальной версии — умер от сердечного приступа.
308
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 114. — Д. 833. — Л. 252. Д. 635. — Л. 13.