Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
Шрифт:
Однако, свалив всю ответственность за подобные новации в работе «органов» на Абакумова, Рюмин не сказал и не мог сказать тогда всей ставшей потом очевидной правды: главным виновником нагнетания государственного антисемитизма в стране и превращения аппарата МГБ в ударную силу этой политики был сам Сталин, что наглядно проявилось в истории физического устранения культурного лидера советского еврейства Соломона Михоэлса.
УБИЙСТВО МИХОЭЛСА.
Л.A. Шатуновская — непосредственная участница описываемых событий и жертва репрессий напишет потом в вышедшей в США книге «Жизнь в Кремле», что «дело Михоэлса — Аллилуевых» задумывалось Сталиным «как важнейшая политическая антиеврейская акция и, видимо, готовился открытый процесс» [907] . Думается, что это предположение — в значительной мере плод ретроспективных эмоциональных переживаний еврейской интеллектуальной элиты. Ведь даже поверхностное знание тогдашней политической ситуации в стране и мире, а также психологии диктатора позволяет заключить, что Сталин не мог пойти в то время на показательное антисемитское судилище. Во-первых, потому, что оно было чревато внешнеполитическими осложнениями
907
Шатуновская Л. Жизнь в Кремле. — N.Y.: CHALIDZE Publication, 1982. — С. 309.
Подобная прагматично-циничная логика, как кажется, и предопределила негласный характер устранения неформального главы еврейской культуры в СССР. А окончательное решение о его физическом устранении Сталин скорей всего принял 10 января 1948 г., когда Абакумов представил ему полученные под пыткой показания Гольдштейна о работе Михоэлса на американскую разведку по сбору информации о нем через родственников. Конкретная картина организации и проведения этой тайной государственно-террористической акции предстает в записке, которую Берия направил 2 апреля 1953 г. Маленкову, инициировав в качестве вновь назначенного министра внутренних дел СССР специальное расследование обстоятельств гибели еврейского артиста. Из приведенных в этом относительно недавно рассекреченном документе показаний Абакумова следует, что в начале 1948 года «глава Советского правительства И.В. Сталин» дал ему «срочное задание быстро организовать работниками МГБ СССР ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам». В то время, когда принималось это решение, руководитель ЕАК находился в Минске, где как член комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства участвовал в просмотре театральных постановок, выдвинутых на соискание этой награды. Из Москвы он выехал на поезде вечером 7 января, причем в крайне подавленном состоянии. Причиной тому были и полученные незадолго до этого угрожающие анонимные записки («жидовская образина, больно высоко ты взлетела, как бы головка не слетела» и т. п.), и недавние методичные аресты МГБ друзей и знакомых (Шатуновской, Гольдштейна, Гринберга и др.), и, самое главное, та мрачная напряженная атмосфера, которая начала сгущаться вокруг ЕАК и еврейской культуры. Единственное, что согревало душу артиста, было сознание того, что Советский Союз активно поддерживает на международной арене возрождение еврейской государственности на Ближнем Востоке. Прощаясь дома с друзьями перед отбытием на вокзал, он провозгласил в ходе импровизированного застолья тост за скорое обретение евреями своей страны.
В поездке Михоэлса сопровождал театровед еврейского происхождения В.И. Голубов-Потапов, который родился в Витебске, до войны жил в Ленинграде, потом переехал в Москву и был завербован там органами госбезопасности.
Дав «указание именно в Минске и провести ликвидацию…» Михоэлса, Сталин, по свидетельству Абакумова, распорядился срочно сформировать команду оперативников для реализации этой акции. Руководить на месте операцией было поручено заместителю Абакумова С.И. Огольцову. Возглавляя в годы войны органы госбезопасности Ленинграда, последний в самый разгар блокады сфабриковал там дело о «контрреволюционной организации» «Комитет общественного спасения», по которому с ноября 1941 по март 1942 года было арестовано 32 видных ученых этого города. Пятеро из них были казнены, а остальные получили длительные сроки заключения.
Вместе с Огольцовым, который отвечал за непосредственное устранение Михоэлса, в Минск командировался также Ф.Г. Шубняков, руководивший во 2-м главном (контрразведывательном) управлении МГБ СССР подразделением, боровшимся с американской агентурой, завербованной прежде всего из числа еврейских националистов. Шубнякову поручалось «установление контактов с Голубовым в целях получения от него информации о настроениях и планах Михоэлса». В Москве по согласованию со Сталиным в общих чертах был разработан план ликвидации Михоэлса: он должен был стать случайной жертвой автомобильной катастрофы. Детали операции надлежало доработать в Минске совместно с министром госбезопасности Белоруссии Л.Ф. Цанавой. С этой целью с ним по телефону связался Абакумов, уведомивший, что «для выполнения одного важного решения правительства и личного указания Сталина в Минск выезжает Огольцов с группой работников МГБ СССР…», которым надлежит оказать содействие. Уже в белорусской столице Огольцов, Шубняков и Цанава, перебрав несколько вариантов убийства Михоэлса (поездка его куда-либо на автомобиле и организация «автокатастрофы», наезд на него грузовой машины на малолюдной улице), остановились на том из них, который «гарантировал успех операции наверняка». Конкретно было решено с помощью обмана совершить похищение Михоэлса, пригласив его через агентуру в вечернее время в гости к каким-либо знакомым, а затем привезти на загородную дачу Цанавы, где и ликвидировать.
Начало реализации этого отдающего примитивной уголовщиной плана наметили на вечер 12 января. В тот день Михоэлс и Голубов-Потапов пообедали днем в гостинице вместе с Фефером, который накануне прибыл по своим делам в Минск. Причем на сей раз ни Михоэлс, обычно любивший «пропустить рюмочку», ни его спутник алкоголя не употребляли, так как у них была намечена встреча в ЦК КП(б) Белоруссии. Побывав у республиканского руководства, они возвратились в гостиницу, где в шесть часов вечера поужинали опять-таки в обществе Фефера, а также работников минских театров, предупредив их, что вечером пойдут к знакомому Голубова-Потапова, некоему инженеру Сергееву. Около 20 часов они вышли из гостиницы и пошли пешком, хотя им
По-видимому, накануне Шубняков договорился с Голубовым-Потаповым, что тот под каким-либо предлогом выманит Михоэлса из гостиницы и доведет его до заранее условленного места. О том, как будут развиваться события дальше, Голубова-Потапова, который в интересах обеспечения полной секретности операции с самого ее начала был обречен, скорее всего не информировали. Хотя неизвестно, где именно была устроена засада, однако можно предположить, что это был довольно малолюдный глухой район, где, что называется, без свидетелей Михоэлс и его спутник были посажены оперативниками в автомобиль, доставивший их на дачу Цанавы. По прибытии туда (примерно в десять часов вечера) связанных по дороге Михоэлса и Голубова-Потапова извлекли из легковушки, бросили на землю, и они «немедленно» были «раздавлены грузовой автомашиной». «Примерно в 12 часов ночи, когда по городу Минску движение публики сокращается, — свидетельствовал потом Цанава, — трупы Михоэлса и Голубова были погружены на грузовую машину, отвезены и брошены на одной из глухих улиц города. Утром они были обнаружены рабочими, которые об этом сообщили в милицию» [908] .
908
Неправедный суд. — С. 308–309. Источник. — 1996. — № 6. — С. 72–78. Аллилуева С.И. Только один год. — С. 134. Коммерсантъ-Daily. — 1995. — 9 сент. Россия, XX век. Документы. Лаврентий Берия. 1953 / Под общ. ред. А.Н. Яковлева. — М.: МФ “Демократия”, 1999. — С. 25–28.
Внешне все, как и задумывалось, выглядело как несчастный случай. К тому же, чтобы сразу же придать делу явно криминальный характер, расследование инцидента поручили милиции, но, разумеется, не местной. В Минск немедленно была командирована группа дознавателей Главного управления милиции МВД СССР, которая спустя месяц после гибели артиста и его спутника представила заместителю министра внутренних дел СССР И.А. Серову совершенно секретный отчет о результатах проведенного расследования.
Согласно этому документу, взорам столичных сыщиков, выехавших на место трагедии, предстала следующая картина:
«Оба трупа оказались вдавленными в снег, который шел с вечера 12 января при значительном ветре. Вся одежда покойных, деньги, документы и ручные часы (у Михоэлса — золотые) оказались в сохранности. У часов Михоэлса отсутствовало лишь стекло, однако часы эти, как и часы Голубова-Потапова, в момент осмотра трупов были на ходу. Судебно-медицинским исследованием трупов, производившимся 13 января главным судебно-медицинским экспертом Министерства здравоохранения БССР Прилуцким и экспертами — врачами Наумович и Карелиной, установлено, что смерть Михоэлса и Голубова-Потапова последовала в результате наезда на них тяжелой грузовой автомашины. У покойных оказались переломанными все ребра с разрывом тканей легких, у Михоэлса — перелом позвонка, у Голубова-Потапова — тазовых костей. Все причиненные повреждения являлись прижизненными. Судя по наступлению и развитию трупных явлений, смерть их наступила за 15–16 часов до момента исследования трупов, т. е. примерно в 20 часов [909] 12 января, вскоре после выхода из гостиницы. Состояние пищи в желудке подтвердило тот факт, что пища эта была принята за два часа до смерти, и состав пищи соответствовал той, которая подавалась им в ресторане. Никаких данных о том, что Михоэлс и Голубов-Потапов погибли не от случайного на них наезда, а от каких-либо других причин расследованием не добыто. В результате проведенных агентурно-оперативных и следственных мероприятий… версия о том, что Михоэлс и Голубов-Потапов перед тем, как их настигла грузовая автомашина, направлялись к знакомому Голубова-Потапова инженеру Сергееву, не подтвердилась. Все собранные материалы дали основание полагать, что Михоэлс и Голубов-Потапов по каким-либо причинам намеревались посетить какое-то другое лицо, и эту встречу тщательно зашифровали от своих знакомых и окружающих, назвав при этом вымышленную фамилию инженера Сергеева. В связи с этим был составлен план дополнительных мероприятий, утвержденных затем министром госбезопасности БССР генерал-лейтенантом тов. Цанавой и министром внутренних дел БССР тов. Бельченко. Так как контингент знакомых Михоэлса и Голубова-Потапова состоял главным образом из среды артистического мира, разработку которых целесообразней вести органам МГБ, то добытые следственные и агентурные материалы, касающиеся этих лиц, были переданы 2 управлению МГБ СССР и вся дальнейшая проверка этих связей проводилась аппаратом 2 управления…» [910] .
909
Несовпадение этого времени смерти Михоэлса и Голубова-Потапова с тем, о котором показал потом Цанава (22 часа), можно объяснить как результат случайной ошибки либо намеренной подтасовки экспертов, либо аберрации памяти Цанавы, дававшего показания по прошествии пяти лет с момента события.
910
Еврейский антифашистский комитет в СССР. 1941–1948. — С. 354–356.
Иных результатов от этого довольно поверхностного расследования (другого не могло и быть), проводившегося к тому же под контролем и при участии самих организаторов преступления, трудно было ожидать. Все было сработано так, чтобы дальше формальной констатации несчастного случая милицией дело не пошло.
«За успешное выполнение специального задания правительства» в октябре 1948 года указом президиума Верховного Совета СССР (в печати не публиковался) участники ликвидации Михоэлса удостоились государственных наград. Генерал-лейтенант Цанава получил орден Красного Знамени, полковники Шубняков, В.Е. Лебедев и старший лейтенант Б.А. Круглов — боевые ордена Отечественной войны 1-й степени, майоры А.Х. Косырев и Н.Ф. Повзун — ордена Красной Звезды [911] [912] .
911
Руководивший устранением Михоэлса заместитель министра госбезопасности Огольцов был награжден по указу, вышедшему ранее.
912
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 3. — Д. 1072. — Л. 74, 213.