Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм.
Шрифт:
Последние часто обращались к нему за советом и помощью. В мае 1948 года домой к Эренбургу пришла группа еврейской молодежи, просившая его выступить в печати с призывом к советским евреям принять участие в борьбе за независимость Израиля. От такого предложения писатель, разумеется, сразу же отказался, а одному из молодых людей, студенту факультета восточных языков МГУ Л.Ф. Выдрину [943] посоветовал не обращаться больше с подобными просьбами к другим писателям и общественным деятелям, которые, по его словам, все равно на них не откликнутся. Напоследок он по-свойски предостерег молодого человека в том роде, что не надо ходить и заниматься такой опасной самодеятельностью, иначе все может очень плохо закончиться.
943
В годы войны Л.Ф. Выдрин, находясь на фронте, попал в плен к немцам. Чудом выжил в концлагере, из которого был освобожден англо-американскими войсками. Хотел по совету вербовщиков-сионистов поехать в Палестину, но, не решившись бросить стариков родителей, возвратился в СССР. Его отец, горный инженер Ф.И. Выдрин, был известным в своем кругу знатоком иврита и еврейской истории. Впоследствии тесно сотрудничавшие с Л.Ф. Выдриным
О степени популярности Эренбурга среди советского еврейства свидетельствовал хотя бы тот факт, что тогда в сотнях списков ходили по рукам приписываемые ему неумело скроенные, наивные стихи, в которых звучала вечная тема еврейского национального самопознания. По форме они представляли собой своеобразный поэтический диалог между Эренбургом и поэтессой М.И. Алигер, которая говорила словами из своей поэмы «Твоя победа», опубликованной в 1945 году в журнале «Знамя» (№ 9). В начале этого смоделированного коллективным народным творчеством разговора о национальной судьбе евреев слово брала Алигер:
В чужом жилище руки грея, Я не осмелюся спросить: — Кто мы такие? Мы — евреи. Как это смели мы забыть?! Я спрошу у Маркса и Эйнштейна, Что великой мудрости полны. Может, им открылась эта тайна: Нации пред вечностью войны? Разве все, чем были мы богаты, Мы не отдали без лишних слов? Чем же перед миром виноваты Эренбург, Багрицкий и Свердлов?.. Отвечайте же во имя чести Племени, проклятого в веках, Мальчики, пропавшие без вести, Юноши, погибшие в боях. Вековечный запах униженья, Причитанья матерей и жен, В смертных лагерях уничтоженья Наш народ расстрелян и сожжен. Танками раздавленные дети. Этикетка «юде», кличка «жид», Нас уже почти что нет на свете, Нас уже ничто не оживит…Затем в разговор как бы вступал Эренбург [944] :
На ваш вопрос ответить не сумею. Сказал бы я: нам беды суждены. Мы виноваты в том, что мы евреи, Мы виноваты в том, что мы умны. Мы виноваты в том, что наши дети Стремятся к знаниям и мудрости живой. И в том, что мы рассеяны по свету И не имеем родины одной. И сотни тысяч жизней не жалея, Прошли и мы, достойные легенд, Чтоб после услыхать: «Кто, кто, евреи? Они в тылу сражались за Ташкент». Чтоб после мук и пыток Освенцима, Кто смертью был случайной позабыт, Кто растерял всех близких и любимых, Услышать мог: «Вас мало били, жид!»… Нас задавить хотели в грязных гетто, В печах спалить и крови утопить. Но верю я, что несмотря на это, Товарищ Алигер, мы будем жить… И сотни тысяч новых Маккавеев Мы возродим грядущему в пример. И я горжусь, горжусь и не жалею, Что я еврей, товарищ Алигер [945] .944
Приводимый вариант стихов был направлен Эренбургу из г. Стапино (Донецк) украинской студенткой Еленой Сотник, которая случайно обнаружила их у своей подруги-еврейки, обвиненной потом в национализме.
945
РГАСПИ. — Ф. 17. — Оп. 132. — Д. 12. — Л.116–123.
Это были не просто стихи. За приведенными строчками без труда угадывались мучительные попытки маленького народа ответить на вопросы, порожденные войной и усилившимся антисемитизмом, стремление к самовыживанию и обретению новой национальной перспективы, причем явно вне рамок советского патриотизма и директивной ассимиляции, а на путях национально-исторического возрождения.
Наибольшую активность в этих поисках проявляла еврейская молодежь. Мало кто знает, что в сентябре 1948 года в Московском государственном университете возникла неформальная общественная группа, в которую вошли главным образом студенты-евреи старших курсов: М.А. Акивис, В.А. Эдельштейн, А.Х. Лившиц, Н.Я. Гиндина, Л.В. Гольдштейн, O.K. Будневич и другие. Лидером стал студент пятого курса механико-математического факультета Эдельштейн, член партии, инвалид советско-финляндской войны (отморозил пальцы левой стопы) и участник Великой Отечественной, на которую пошел вместе с народными ополченцами Краснопресненского района столицы. Он подготовил устав группы, ее гимн, предложил название («Тесное содружество»), эмблему и девиз. Собрания носили характер приятельских вечеринок и проходили поочередно у кого-нибудь на квартире, обычно в праздники и дни рождения. В ноябре на одной из таких встреч читалось и обсуждалось воспроизведенное выше стихотворение. Особого секрета из всего этого молодые люди не делали, беспечно полагая, что ничего противозаконного они не совершают. Однако университетское начальство, узнавшее об этих «подозрительных» посиделках в марте 1949 года, расценило их по-иному, изгнав очень скоро всех евреев, принимавших в них участие, сначала из партии и комсомола, а потом
946
Там же. — Оп. 118. — Д. 828. — Л. 27–32. Интервью с В.А. Эдельштейном от 14 апр. 1995 г. Архив автора.
Такие достаточно ассимилированные евреи, как Эдельштейн и его товарищи, относились к Эренбургу с глубочайшим пиететом, продолжая верить ему (пока их не разуверили чиновники наподобие Шкирятова), даже какое-то время после публикации в «Правде» 21 сентября 1948 г. его статьи «По поводу одного письма», ставшей как бы последним предупреждением сверху доморощенным романтикам сионизма. Статья была написана в форме ответа на письмо некоего Александра Р., студента-еврея из Мюнхена, который как бы жаловался Эренбургу на антисемитизм в Западной Германии и в качестве универсального решения еврейской проблемы предлагал эмиграцию в Израиль. На самом деле никакого Александра Р. в реальной жизни не существовало. С самого начала эта публикация была инициирована Сталиным, который с ее помощью вознамерился как бы подвести черту под семилетним периодом заигрывания СССР с мировым сионизмом. То, что это было именно так, видно из следующей записки, направленной ему Маленковым 18 сентября вместе с оттиском статьи:
«Перед отъездом (в отпуск. — Авт.) Вы дали указание подготовить статью об Израиле. Дело несколько задержалось из-за отсутствия в Москве Эренбурга. На днях Эренбург прибыл. Мы с Кагановичем, Поспеловым и Ильичевым имели с ним разговор. Эренбург согласился написать статью…».
Поскольку после просмотра оттиска на нем появилась сделанная рукой Поскребышева помета: «Товарищ Сталин согласен» [947] , можно заключить, что с еще одним заданием Кремля Эренбург тогда справился успешно.
947
Советско-израильские отношения. — Т.1. — Кн. 1. — С. 375–383.
Итак, благодаря нехитрой, и в общем-то обычной в журналистике мистификации Эренбург получил возможность, используя свою широкую эрудицию и талант блестящего полемиста, выполнить ту двуединую задачу, ради которой, собственно, он и был ангажирован сталинской пропагандой: поддержать советский внешнеполитический курс в отношении Израиля и развенчать в то же время в глазах советского еврейства сионизм как идею всемирного братства евреев. Причем, чтобы исполнить кремлевский заказ, писателю не нужно было, что называется, наступать на горло собственной песне. Имея психологию космополита и убеждения антисиониста, он придерживался того мнения, что евреи подобны соли земли, которая в малых количествах (евреи в рассеянии) придает пище вкус, а при чрезмерной концентрации (создание еврейского государства) — способна отравить почву и сделать ее бесплодной [948] .
948
Советские евреи пишут Илье Эренбургу. 1943–1966 / Ред. М. Альтшулер, И. Арад, Ш. Краковский. — Иерусалим, 1993. — С.31.
Лейтмотивом статьи послужил тот тезис, что солидарность евреев, их стремление к единению отнюдь не базируются на неких неопределенных и существующих лишь в воображении сионистов общенациональных узах, а вызваны реальной жизненной необходимостью коллективной защиты от общего для всех евреев зла — антисемитизма. Поясняя эту мысль, Эренбург отмечал:
«Если бы завтра нашелся какой-нибудь бесноватый, который объявил бы, что все рыжие люди или все курносые подлежат гонению и должны быть уничтожены, мы увидели бы естественную солидарность всех рыжих или всех курносых. Неслыханные зверства немецких фашистов, провозглашенное ими и во многих странах осуществленное поголовное истребление еврейского населения, расовая пропаганда, оскорбления сначала, печи Майданека потом — все это родило среди евреев различных стран ощущение глубокой связи. Это солидарность оскорбленных и возмущенных» [949] .
949
Правда. — 1948. — 21 сент.
Но за этими правильными в общем-то словами следовал лукавый и по сути фальшивый вывод о том, что поскольку в СССР ленинско-сталинская национальная политика давно покончила с антисемитизмом (на самом деле Эренбург еще во время войны имел возможность убедиться в обратном), значит, советским евреям нечего беспокоиться: проклятый еврейский вопрос для них просто не существует, и потому «они смотрят не на Ближний Восток, они смотрят в будущее» [950] .
Натужно-оптимистический пафос статьи Эренбурга, написанной им, возможно, с благой целью избежать обоюдного экстремизма на политической оси «евреи — большевистская власть», не загасил, а еще больше накалил бушевавшие страсти. Евреи, плененные магией национализма, не услышали прозвучавший призыв к благоразумию и покорности, но зато почувствовали в подтексте статьи своего рода идеологический коллаборационизм с ассимиляторским режимом. В «Правду», а также в газету «Эйникайт», перепечатавшую статью, и поддержавшую ее тезисы [951] , пошел вал критических писем.
950
Там же.
951
Эйникайт. — 1948. — 25 сент.