Тайная тетрадь
Шрифт:
Об этом была статья моего отца в журнале «Истина» в конце 90-х. Называлась она «Гъарачилъиялде сверараб гъазават» («Газават, превращённый в грабёж»). Я перескажу её с некоторыми дополнительными подробностями. Необходимость этого вы поймёте позже.
Банда состояла из семи человек. Их лидером был некий МухаммадтIали из Тлейсеруха. Был там его племянник Пахрудин, Бахъал Абдулмажид из Тлебелуба, Шуайб и ещё три человека. Жили они на нелегальном положении в лесах Цора. У них не было ни семьи, ни дома, что было их преимуществом перед обычным человеком, они могли застрелить любого и уйти в лес.
Путников, направлявшихся из Цора в горы,
Лишь один человек смело отправлялся в путь и шёл по главной дороге без оглядки. Звали его Мохол ХIасанил Ильяс. Родом из Камилуха, он, говорят, был метким стрелком, человеком отчаянной дерзости и не знал страха. Ильяс отправил весть главарю банды МухаммадтIали: «С глазу на глаз с любым из вас встретиться и воевать готов я. И вряд ли кто-либо из вас вернётся живым с этой встречи. Но стрелять из-за угла или из лесу я считаю большой подлостью и трусостью. Я не намерен, как другие, менять свой маршрут в Цор. Кто хочет мне запретить это, пусть выйдет навстречу».
Весть эта дошла до МухаммадтIали. Позже он рассказывал: «Трижды я целился из лесу прямо в сердце Ильяса из Камилуха, но не выстрелил. Мне жалко было убивать этого мужчину, и я пропустил его».
Говорят, однажды МухаммадтIали и Ильяс встретились один на один на лошадях в местности Ахтлимал. Ильяс молча проследовал по своей тропе на лошади мимо МухаммадтIали. Через метров пятьдесят МухаммадтIали остановился и долго смотрел вслед удаляющемуся Ильясу, держа его на прицеле. Расчёт был выстрелить, если тот обернётся; но не обернулся Ильяс, и не выстрелил МухаммадтIали. Это был неписаный закон гор — не стрелять в спину.
Позже, в 30-е годы, группу МухаммадтIали ликвидировала ЧК.
Их окружили в лесу Цора и расстреляли. Первым убили МухаммадтIали. Пахрудин спасся бегством. Бахъал Абдулмажид из Тлебелуба был загнан в пещеру и окружён. Его уговаривали сдаться, но он не вышел — достал пандур и запел. Чекисты, окружившие пещеру, опустили оружие и слушали эту последнюю песню своего врага.
И сейчас молодцы Антратля наигрывают на пандуре эту мелодию, поют эту песню. Она так и называется — песня Бахъал Абдулмажида. Помню несколько строк из неё:
Белокан, Къабагъчол ва ГIалиабад,
Дилъа хIетIе лъечIаб бакIгу бугудай?
Бехе Даначидул чIахIаял рохьал,
Дилъа чу бухьичIеб гъветIгу бугудай?
В песне был печальный мотив ожидания своего конца и перечисления мест, где он блуждал в молодости. Звучит примерно так:
Белокан, Кабахчель и Алиабад,
Есть ли клочок,
где бы не ступала нога моя?
Густые и тёмные леса Даначи,
Найдётся ль дерево,
куда я коня не привязал?
Он так и не вышел. Чекисты забросали пещеру гранатами. Вот так была окончательно установлена советская власть в горах Джурмута и в лесах Джаро-Белоканов. Из всей банды спасся только Пахрудин, сумел убежать.
— Скажи, Пахрудин, тот день лучше был, когда ты моего брата застрелил, или сегодняшний?
У Пахрудина на лице ни один мускул не дрогнул, глядя убийце в глаза, он ответил:
— И тот день был хорош, и сегодня неплохой. Ты этот вопрос мог мне задать в лесах Цора, где я убил твоего брата, а не тут, в окружении вооружённых чекистов.
Гортнобец выстрелил и убил Пахрудина. Произошло это возле реки Джурмут, недалеко от местности Тамара майдан. Там по сей день его могила, и называется это место Пахрудин чIвараб гIорхъу (поляна, где убит Пахрудин). Мужественная смерть. Пролитая кровь смыла в глазах общественности все подлости и злодеяния, которые совершал этот человек десятилетиями.
Меня поражает в характере горцев одна черта. Любая подлость прощается человеку, если он характером твёрд и мужественен. И какими бы мастерством, умом, добродетелью человек ни отличался, не заслужит он уважения, если труслив.
Это показательный пример того, как началась героизация вчерашних бандитов. В народе и сегодня исполняют предсмертную песню одного из бандитов; слова другого, сказанные перед дулом пистолета, также повторяют и помнят потомки. И не только. Им посвящают песни, например, поэт Антратля — УхI МухIама. Он был повеса, гуляка, воровал, сидел в тюрьме и совершил побег оттуда. Вот его песня:
БецIал сардал хIалай ккун,
АхIлъимаздеги рахъун,
БахIарзал сверун ккуна
ЧКялъул малгIуназ.
Къокъаялъул цевехъан
МухIаммадтIали чIвана,
Пирхараб пири гIадин
Пахрудин тIагIун ана…
В подстрочном переводе звучит примерно так:
С помощью тёмных ночей,
Поднявшись до Ахтлимала,
Окружили молодцев тайно
Малъуны (кяфиры ЧК).
Выстрелом тайным убили
Предводителя МухаммадтIали,
Пахрудин, словно вспышка молнии,
Исчез из виду гяуров.
Тут очень образно и красиво описан конец банды. Бандиты названы героями, чекисты — малъунами, кяфирами. Как автор этой песни не попал в сети КГБ, остаётся большой загадкой. Но она заслонила собой реальную историю. И молодые приняли её — ведь им красиво рассказали о мужестве. Мужестве воина, проявленном в бою. Личная отвага вдруг стала важнее Всевышнего и его заветов, важнее порядочности, богобоязненности, верности, важнее ума, достоинства, нравственности. Человек в этой песне — всего лишь оружие, не знающее страха и сомнений. Как сабля, кинжал, ружьё. Если превыше всего в обществе начинают ценить именно такие качества — быть войне. И это страшно.