Тайная тюрьма
Шрифт:
«Бриджес. Паскуда! Он играл на стороне русских. А куда ему было деваться?» — спросил себя Веллер и нашел в этом перекличку с принципом работы цэрэушников. За каким хером он полез в вереск? В кустах таится столько смертей... Он не смотрел себе под ноги, а совсем точнее — над головой. Мишель очень точно сказала: «Вышел из кустов с зеленым ожерельем на шее».
Так, что еще она поведала своим развратным голосом? Мол, Бриджес блевал в кустах? Выходит, наизнанку его вывернули головешки? Он мог сыто отрыгнуть, не больше того.
Что-то здесь не так. Что-то настораживало, как и в
Ответ лежал на поверхности — майор не сомневался в этом, как и в том, что в любом другом состоянии решил бы эту задачу в один миг. В действиях русских он не находил логики, и пошло это от капитана Абрамова. Но объяснения должны быть, русские прибыли сюда не прокатиться на американских горках, в далекой заснеженной стране именуемых русскими горками. Сейчас он отмел прежние веские, казалось бы, доводы о вербовках смертников, солидной страховке. Стоило ему немного остыть, и весь смысл превратился в прах.
В прах превратился.
Веллер закрыл глаза и увидел горящую лодку, горящие тела русских. Их загадочные души словно поднялись на огне и растворились в раскаленном воздухе и запахе паленого мяса.
«Вот как они ушли». Криса пробрал мороз по коже. «Ушли. Они ушли, черт меня подери!»
51
Все затаились в ожидании выстрела снайпера. От него зависел исход очередной фазы операции. Работа у Чижика трудная, врагу не пожелаешь, напряженно думал Джеб. На нем висит огромная ответственность. Выстрел должен быть точным, повторного не будет. Ранить часового означало дать ему возможность оповестить базу о нападении.
Прошло больше получаса с тех пор, когда из столовой вернулась третья партия американцев. Снайпер не раз ловил караульного в прицел, выбирал свободный ход спускового крючка и всякий раз отказывался от выстрела. «Ему виднее. Виднее — это точно». Блинков держал в руке пусковую установку. В расстегнутых кармашках боевой выкладки еще несколько цилиндрических гранат, напоминающих новогодние хлопушки.
Тимур, занявший место рядом с командиром, часто отрывался от бинокля и смаргивал от яркого света прожектора.
— Отвлечь бы его, — тихо обронил он. — Пары секунд Чижику хватило бы за глаза.
Блинков покачал головой. Он сам не раз думал об этом. Отвлечь означало напрячь часового и самого снайпера, который будет привязан к определенному временному и очень короткому отрезку на выстрел. В этих жестких рамках у него не будет выбора. Только Чиж мог выбрать время и благоприятную позицию караульного.
Прошло сорок минут. Часовой редко появлялся в просвете северной стороны вышки. Джеб видел и его, и другого, изображенного на снимке Мишель. На фото он слегка облокотился о продольную балку и всматривался в даль. Снимок был сделан в светлое время суток, есть на что поглядеть, нет поводов для беспокойства. Ночь все перевернула с ног на голову.
Чижов выбрал удобную позицию. Поджав под себя ногу, он положил ствол винтовки на толстую и слегка пружинящую ветку, поддерживая оружие в расслабленной ладони. На цель
Он приманивал караульного горячим шепотом, словно спускал пар: «Давай, давай! Иди ко мне! Двигай к папочке, гребаный янки!» И его слышали остальные бойцы.
Николай напрягся, когда увидел в бинокль остановившегося часового. Из маячившей грудной мишени он враз превратился в мишень неподвижную. И Кок с трудом пересилил желание бросить Чижику: «Вали его!» Он выдал короткое «Вижу!»
— Вижу! — выбросил сквозь стиснутые зубы снайпер. Он сморгнул и еле приметным движением корпуса посадил голову караульного на основной угольник оптики. Его острие упиралось в подбородок военного. Чижик плавно потянул спусковой крючок и дожал его, затаив дыхание.
Выстрел.
Его результаты первым увидел Николай. Часового будто снесли подсечкой. Пуля вошла под его левый глаз и на выходе раздробила затылочную кость. Его отбросило в центр площадки, и он по плечи ушел в открытый люк. Изо рта часового вырвался кровавый ручеек и оросил приставную лестницу.
В наушниках Джеба два голоса прозвучали синхронно, тувинским горловым пением хоомей: «Есть!»
За неполный час наблюдений за базой он выбрал место для выстрела из пусковой системы. Заняв удобную позицию, Джеб нашел в хитросплетениях двойного проволочного забора приличное «окно». Поставив спусковой крючок в рабочее положение и прицелившись в центр вентилятора на стене центра слежения, он без раздумий привел «стакан» в действие. Как и во время пробного выстрела, штатная установка освободилась от гранаты с тихим щелчком, потонувшим в чуть более шумном гуле вырвавшегося снаряда. Его пенопластовый наконечник лопнул от соприкосновения с защитной сеткой вентилятора, выпуская облако серо-черного дыма. И его тут же втянуло мощным потоком внутрь системы кондиционирования.
— Хорошо пошла, — прокомментировал Кок.
Джеб вставил в стакан вторую гранату, повторил короткую процедуру заряжания и снова прицелился в вентилятор. Поток нагнетаемого лопастями воздуха был настолько мощным, что увлек за собой каждую частицу боевого пылевого облака.
Блинков опустился на колено и потянул из-за спины карабин. Он вслушивался в относительную тишину, нарушаемую шумом лопастей и отдаленным гулом вечного прибоя. Он был готов услышать и другие звуки — резкий вой сирены, громкий топот морских пехотинцев, их гортанные выкрики — и принял бы это как должное.
Прошла минута. Казалось, ничто не изменилось за этот короткий отрезок. Все так же шумели вентиляторы, им вторили неспокойные морские волны. Все так же ослепительно мигал стоящий на страже форта старый маяк, окрашенный в красно-белые полосы.
Джеб направил бинокль на одну из камер видеонаблюдения. Она повернулась вправо, нацелившись стеклянным глазом на край здания, снова пришла в движение. Вот сейчас она должна нацелиться на середину коридора, образованного двойным забором... Прошло тридцать секунд, сорок, минута, а камера безжизненно, казалось, уставилась прямо перед собой. Она только что не уронила свою голову-объектив, настолько реально было ее мертвое положение.