Тайная тюрьма
Шрифт:
Джеб вышел на связь с Чижиком:
— Что у тебя?
— Моя камера остановилась пару минут назад. С тех пор больше не двигается.
— Тимур, что видишь ты?
— То же самое, — ответил Музаев в режиме интеркома. Он слышал всех, включая еле заметное эхо своего голоса в чуть фонивших наушниках.
— Ждем еще десять минут. Чижик, после ко мне. Без связи.
— Понял.
52
Москва
Адмирал Школьник получил сразу два сообщения. Первое пришло от Рэмиса: «Мы рассмотрели ваше предложение и не нашли оснований
Второе: «Лаборатория уничтожена. Продолжаю выполнение задачи по освобождению Абрамова. Предположительно операция закончится в районе трех-четырех утра по местному времени. Джеб».
В этот раз Блинков доложил как действующий агент разведки, одобрительно покивал адмирал. Не мог иначе, поскольку связал себя первым сообщением.
Школьник вышел на связь с Лолитой.
— От командира вертолетной группы в Браззавиле пришло сообщение. В районе парка Кимберли зафиксирован мощный взрыв. Что подтверждает доклад Джеба. Передай команде, чтобы отходили к Сану. На северо-востоке города есть ферма. К ферме ведет одна дорога, ее протяженность около двух километров. Где-то в середине группу будет ждать транспорт. Десять минут — больше нельзя, они нарушают государственную границу Катваны. Команда Джеба должна быть на месте ровно в четыре утра по местному времени. Позывной экипажа — Ястреб. Он ответит на позывной Джеба. Повтори.
— Северо-восток Сана. Середина дороги к ферме. Четыре утра плюс десять минут. Позывной — Ястреб.
— Еще одно. Связь с экипажем на коротких и ультракоротких волнах. Частоты связной и командной радиостанций вертолета Джеб знает. Удачи.
— Спасибо, Виктор Николаевич.
— Все, что могу. Честь имею! — Школьник положил трубку.
«Все, что могу», — несколько раз повторила Лолита. Это прозвучало как откровение и как раскаяние. Адмирал просил прощения, приложив руку к головному убору: «Честь имею!» Его трудно было понять, но только не простить. Вот сейчас, если бы адмирал перезвонил, она бы сказала от имени всех агентов: «Мы не держим на вас зла». Наверное, Школьник сейчас нуждался в этих словах.
53
Западная Африка
Веллер быстрым шагом направился в санчасть, соседствующую с центром слежения. Здесь был самый уютный уголок базы, затененный высокими деревьями. Недаром майор выбрал это место для своего трейлера — подальше от штаба и плаца, оборудованного и как спортивная площадка. На полпути он вернулся и открыл дверцу своего джипа. Распаковав блок крепких, без фильтра, сигарет, купленный накануне в городе, Крис вынул пачку и закрыл машину. Прикурив, он глянул в небо. Ночь, звезды, ветерок, неприступное колючее ограждение. «Паскудное место», — бросил он под нос.
Распахнув дверь в жилое помещение медиков, Веллер поднял на ноги военврача в чине капитана — вечно бледного, прозванного «тюленями» Доктор Смерть.
— Ты осматривал трупы?
— Нет. — Он стоял перед начальником базы в шортах и майке, почесывая подмышку.
— Почему?
— Во-первых, трупы русских не жаловались на здоровье, во-вторых, мне никто не приказывал. В-третьих — это не моя работа.
Веллер заиграл желваками и ответил по всем параграфам:
— Трупы «наши», я тебе приказываю, и теперь это входит в твои
Военврач закрыл дверь своей комнаты на ключ и первым спустился в подвал, включил яркий свет. Трупы лежали на голом бетоне, рядом валялись куски брезента.
— Что я должен сделать? — спросил капитан.
— Установить пулевые ранения и опознать в погибших бойцов нашей базы. Одного можно установить совершенно точно.
— Каким образом?
— У Астронавта золотые коронки на верхней челюсти. Справа или слева — не помню.
— Сейчас принесу инструменты.
Военврач вернулся через пару минут и опустился над первым трупом. Он попробовал отжать ему верхнюю губу пинцетом, но она треснула запеченной коркой. Убрав обгоревшие ошметки, капитан покачал головой:
— Все зубы свои.
Второй труп «улыбнулся» так, как и предвидел Крис Веллер. Справа блеснули золотом коронки. Астронавт.
Медик провел скальпелем от горла до паха Астронавта и в несколько приемов отделил прикипевшие к телу куртку, майку и «кольчугу» вместе с кожей. Осмотрев покрывшуюся сукровицей плоть, он указал на отверстие.
— Явно пулевое.
— Достань пулю. Пластай этого звездоплюя вдоль и поперек, я беру всю ответственность на себя.
Через несколько минут в ладонь Веллера шлепнулась автоматная пуля калибра 7,62. Тогда как на вооружении базы были карабины под патрон 5,56.
«Вот как они ушли», — повторил он, сжимая пулю в кулаке. Он бы не поверил своим глазам, но его уши стали предателями. В них влетело то, что и должно было влететь. «Да, Мишель умеет растлевать. Но на что она надеялась? Ни на что. Она была связана и не могла убежать. А русским нужно было уносить ноги, благо на то у них была веская причина: вместе с ногами унести пару тайн, одна из которых могла быть заключена в ноутбук журналистки».
В отеле Мишель выписали громадный счет за пользование телефоном. Веллер мог поднять данные и установить точную цифру. Гловер не могла оставаться в стороне от новостей и черпала информацию из Интернета.
«Ее бросили с тонким расчетом». Веллер представил откровения журналистки: «Слушайте, мы можем поторговаться. Я знаю нечто такое...» На этом ее откровения заканчивались. Она без того знала очень много. Раньше она могла надеяться на диалог, а после того, как передала секретную информацию русским, — нет.
Вот и мотив, подумал Веллер. Если информация о Шейхе попадет в прессу — это сенсация, если станет достоянием российской разведки — скандал. Разница тут небольшая.
Тучи сгущались над головой Веллера. При таком раскладе его точно подставят, о снисхождении можно забыть раз и навсегда.
— Ловко, — услышал он голос медика. И удивился его спокойствию. — Мне осмотреть другие тела?
— Если хочешь, — ответил майор. Теперь он понял, что означала загадочная улыбка Абрамова. Но как он мог догадаться о такой изощренной подставе? Какую нить дал ему сам Веллер? Вот этого майор понять никак не мог.
Он прислонился к стене и закрыл глаза. В такой позе он стоял рядом с камерой русского капитана, а до этого — на берегу реки, глядя на обгоревшие трупы. Две точки стояния, подумалось ему, а между ними произошло событие, резко повлиявшее на его мысли и настроение. Тогда он решил для себя нечто важное, но отступил. Пошел на попятную в тот момент, когда его взор проник в камеру номер 12.