Тайная война воздушного штрафбата
Шрифт:
Можно было увернуться от противника, немного сбросив скорость. В воздушном бою Борис использовал подобный оборонительный манёвр неоднократно: ты немного поджимаешь газ, сидящий на хвосте противник проскакивает вперёд и оказывается у тебя на мушке. Но в данном случае нельзя было из тактических соображений даже на считаные секунды уступать противнику скоростное преимущество. Борис специально убрал пальцы с рычага тормоза, чтобы не подвергать себя соблазну. Он сгруппировался, ожидая удара, но в последний момент Хан отказался от намерения бортовать его, видимо опасаясь повредить собственный мотоцикл. А может, он только пробовал Нефёдова на характер.
Больше Хан не пытался угрожающе маневрировать, что на такой скорости было
Теперь они летели «ноздря в ноздрю», заставляя в панике прижиматься к обочинам изредка попадающиеся на пути автомобили. Два мощных мотоциклетных мотора производили рёв, вполне сравнимый с грохотом идущего на посадку реактивного самолёта.
Всего через три минуты после старта перед мотоциклистами замаячила полоска леса — на скорости более двухсот пятидесяти километров в час они стремительно приближались к границе «алмазной мили». Борис сжал зубы и припал к мотоциклетному рулю. Стена деревьев приближалась с неимоверной скоростью. На такой скорости влететь в неё было всё равно что впечататься в бетонный отбойник.
Когда до «линии смерти» оставалось метров триста, будто пристёгнутый к Нефёдову короткой цепью неприятельский мотоцикл вдруг исчез. Борис оглянулся — Хан тормозил! Это была победа! Нефёдов тоже начал сбавлять скорость, но сразу понял: он в любом случае вылетит с шоссе прежде, чем остановит свою машину. Ситуация вынуждала как можно аккуратнее положить мотоцикл на бок. Борис едва успел убрать ногу с той стороны, на которую падал, и вскоре отделился от своей машины. Метров пятьдесят он скользил за своим байком, прикрыв голову руками. За свой успех он заплатил в нескольких местах счёсанной до крови кожей и многочисленными ушибами — на удивление низкая цена за победу в столь опасном поединке. Подъехавший Хан поздравил Нефёдова. Но вид у него был чрезвычайно подавленный. Голубые глаза немца словно подёрнулись ледяной коркой. Минут через пятнадцать подкатил грузовичок с секундантами. Авторитетный наёмник с понурым видом уже открыл рот, чтобы сообщить о своём проигрыше, но Борис опередил его, заявив, что они оба практически одновременно остановились у критической черты, а потому он согласен на примирение на паритетных условиях. Противники пожали руки.
Когда секунданты уехали, Хан благодарно взглянул на Бориса и сообщил:
— Хочу вернуть тебе свой подарок.
Он достал из кармана и протянул Борису хорошо знакомый тому серебряный портсигар с золотой монограммой в виде переплетённых между собой латинских букв «B» и «N». Правда, изящная вещица явно побывала в серьёзной переделке: в нескольких местах на её корпусе имелись вмятины. Крышка оплавилась, но украшающий её миниатюрный герб в виде конной фигурки чёрного рыцаря на золотом поле треугольного щита почти не пострадал. В начале тридцатых годов в Липецке немецкий инструктор подарил этот портсигар в знак вечной дружбы и братства своему лучшему курсанту.
Немец с ироничным укором пояснил:
— Ты забыл это в 1943 году на ничейной земле в обгоревшем самолёте. А меня за него чуть свои же не отправили в гестапо.
Борис взял портсигар, что означало: взаимные обиды и претензии похоронены и они снова в одной связке, как когда-то в Липецкой авиашколе.
После этого Хан повёл своего нового лётчика к знакомому мастеру татуировок, чтобы тот согласно существующей здесь традиции сделал новому пилоту его подразделения наколку на правом плече в виде изготовившегося к прыжку тигра. Однако старого мастера на месте не оказалось, а его ученик похвастался посетителям, что великолепно умеет рисовать голых женщин. Он принялся показывать визитёрам фотографии своих работ, убеждая украсить себя обнажённой красоткой.
— К чёрту твоих баб! — прорычал Хан. — Давай рисуй, что тебе говорят…
Потом
— Обедать будешь в столовой на аэродроме, — немец протянул Нефёдову пачку талонов, — а завтрак и ужин мы готовим себе сами. Один в городе лучше не ешь — могут отравить или швырнуть тебе под стул гранату.
Лётчики жили в отеле, построенном из коралловой извести. Великолепный особняк относился к «изящной эпохе», когда колониальные власти поддерживали в стране порядок и сюда даже приезжали туристы из Старого Света, которые останавливались в этом «Хилтоне». С тех пор гостиница лишилась своего имперского шика. Теперь она скорее выглядела карикатурой на былое великолепие. Тем не менее каждому постояльцу полагался отдельный снабжённый кондиционером номер с телевизором, санузлом.
То, что наёмники жили здесь как в осаждённом лагере, бросалось в глаза почти на каждом шагу. Вход в отель охраняли трое автоматчиков. Однако, по словам Макса, местные вояки были крайне ненадежны. Поэтому наёмники были готовы в случае чего самостоятельно позаботиться о себе. На такой случай в коридоре второго и третьего этажей гостиницы вдоль стен громоздились зелёные ящики с боеприпасами, а на лестничных площадках рядом с фикусами в кадках ожидали своего часа тяжёлые пулемёты на треногах. Для обороны же со стороны улицы имелись безоткатные орудия. Так что гостиница в любой момент могла стать крепостью. Правда, местные террористы совершали свои налёты столь дерзко и стремительно, что нередко в считаные минуты вырезали застигнутые врасплох гарнизоны до последнего человека и мгновенно растворялись в пространстве.
На случай, если нападающим удастся прорваться в здание, тоже были приняты определённые меры.
Прежде чем проводить Нефёдова в его номер, Хан вначале открыл свой. Две его комнаты были прекрасно, даже с шиком обставлены качественной мебелью и одновременно напоминали небольшой арсенал. Вначале хозяин с гордостью показал гостю свою коллекцию старинного оружия. За несколько столетий постоянных войн и восстаний на руках у местного населения собралось много разнообразного оружия. При случае Хан за гроши приобретал на местных рынках кремневые мушкетоны и старинные револьверы. Всю эту красоту хозяин развешивал по стенам на персидских коврах.
С коллекционным оружием «для души» соседствовало «боевое железо» сугубо утилитарного назначения. Рядом с кроватью хозяина на небольшом журнальном столике стоял готовый к бою ручной пулемёт с заправленной патронной лентой. Тут же на прикроватном столике рядом с томиком Гёте, ночником и будильником, в аккуратном порядке были разложены два пистолета, компактный автомат израильского производства и две ручные гранаты. Но это было ещё не всё. Подобные «опорные пункты обороны» имелись по всему гостиничному номеру. Даже под кроватью был устроен тайник с гранатой и револьвером. К визиту непрошеных гостей здесь и в самом деле всё было подготовлено.
— На! — наёмник с напускной сердитостью сунул в руки Борису автомат «Стэн» и подсумок с несколькими запасными магазинами к нему. — Учти, от сердца отрываю. Не хочу, чтобы тебя до окончания контракта тёпленьким шлёпнули в постели.
Затем, уже в номере Нефёдова Хан провёл короткий инструктаж на случай внезапного нападения партизан. В каждой комнате и даже в туалете он устроил «схроны» с гранатами. Макс даже провёл небольшие учения: показал, как партизаны внезапно вышибут дверь среди ночи и ворвутся в номер. И как Борису, у которого будет всего несколько секунд, чтобы дотянуться до автомата или ближайшей гранаты, действовать.