Шрифт:
Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
========== Часть 1 ==========
Муж обычно приходит с работы вымотанным до такой степени, что даже разговаривать не может. Я давно знаю - первые полчаса его трогать нельзя, даже если у нас провалилась крыша, взорвалась колонка или, скажем, я разбила машину. Это все подождет. Ну, само собой, если дом горит или из прорвавшейся трубы хлещет фонтан, он что-нибудь предпримет, но прочее может обождать.
Через полчаса
Обычно мужья не переносят женской болтовни, так говорят все мои знакомые. Видимо, мне достался уникальный экземпляр: он специально просит, чтобы я хоть очередную серию телешоу ему пересказала, и даже помнит, женился Дэвид на Натали или на Сьюзан, и от кого у Чарити двойняшки… Но это когда рассказывать совсем не о чем: на работе у меня редко что-то происходит, я библиотекарь, да и работаю всего лишь на полставки, а так… занимаюсь хозяйством. Вот на этой неделе, правда, мне было, о чем поговорить: мои герани взяли первые места на выставке округа, и, может, мне удастся пробиться на уровень графства! Это только моя заслуга - я потребовала, чтобы муж не смел лезть в мои цветочные дела!
– Что в школе?
– спрашивает он, когда я выдыхаюсь.
Мне кажется иногда, что ему нужна перезагрузка, как компьютеру, чтобы начать воспринимать действительно важную информацию.
– Опять подрались, - говорю я, - но ничего страшного. С Диком, как обычно, у него фингал под глазом, а у нас обошлось без потерь. С математикой всё прекрасно, а вот за сочинение… сам посмотри!
Он смотрит на гневную тираду учителя - буквы пляшут, видно, тот был в ярости!
– под сочинением на вольную тему и начинает смеяться. Сперва тихо, потом уже в полный голос.
– Тихо ты, разбудишь!
– я зажимаю ему рот.
– Я соскучился, - отвечает он.
– Вставать рано. Ты привык ночами не спать, а…
– Я знаю. Режим. Я только зайду, поцелую… на цыпочках, ага?
Потом он возвращается, уже в спальню, а там уж как пойдет - уснем ли мы под тихое бормотание телевизора или после бурного секса (порой такого разнузданного, что я сама себе диву даюсь!)… В любом случае, я встану очень рано, приготовлю завтрак, а потом скажу мужу на ухо:
– Тебе пора. Рубашку я погладила.
– Я сам могу, - обычно отвечает он, и я вижу, что он с удовольствием накрыл бы голову подушкой и спал отсюда и до послезавтра, но не может. Это ему позволяется только летом, и то не всегда.
– Спасибо, Санни. Я уже встал. Честно.
– Давай, а то опоздаешь. И мы
Вот тут он подскакивает, как ужаленный, живо приводит себя в порядок, одевается и успевает урвать целых пять минут перед завтраком, десять во время, ну и еще парочку, пока мы с Лин обуваемся.
За столом Лин не столько ест, сколько трещит, но я ее не останавливаю. С голоду не умрет, с собой заверну, а поговорить с отцом-то хочется! Он появляется не каждый день и даже не каждую неделю, и никогда не знаешь, можно планировать что-нибудь на выходные или нет… Соседкам я говорю, что мой муж вечно в разъездах, работа такая, торговый представитель (наверно, им слышится «коммивояжер»).
– Санни, на всё хватает?
– тихо спрашивает муж.
– Ты говори сразу, не знаю, когда я снова смогу вырваться к вам.
– Пока да, - отвечаю я, и дочь притихает.
– Надо будет новую спортивную форму купить, Лин растет, как сорняк… Но это ерунда, не бери в голову. Крышу ты починил, а прочее ерунда.
– Я тебе велосипед еще когда обещал, - говорит он Лин.
– Поди посмотри в гараже.
Через минуту мы слышим восторженный вопль и переглядываемся с улыбкой.
– Балуешь, - говорю я, а он качает головой:
– Знала б ты, как я в детстве хотел велосипед. Да что там… Ты же помнишь.
Конечно, я помню…
*
Мы учились в одном классе. В нашем городке богатых не было, но даже на общем фоне мой будущий муж выделялся: я не помню случая, чтобы на нем оказалась одежда по размеру, да еще и чистая. И это удивляло: он жил по соседству, у него имелись родители, оба, и отец даже зарабатывал, хоть и любил выпить и распустить руки. А почему мать не следила за сыном, я не знаю. Мы тоже жили небогато, но мама никогда не отпустила бы меня в школу в драном платье и неумытой!
В классе мы сидели по соседству, и я помню, как отчаянно он скучал. Пока остальные складывали буквы в слоги, он читал что-то под партой. Мы учились считать в столбик - он быстро решал все примеры и снова читал, и наказывать его было бесполезно: стоя в углу, он продолжал думать о чем-то своем, а родители в школу не являлись. Знаю, отец вкладывал ему ума (если ухитрялся поймать), даже видела синяки. Но побоями этого мальчишку было не пронять, он сам мог накостылять!
Было дело…
– Четырехглазая!
– орали мальчишки из параллельного класса.
– Четырехглазая! Жируха!
Да, очки - с толстыми линзами, в дешевой оправе - меня не красили. И снять их я не могла, не видела доску. И мама знала об этом, и просила подождать: они с папой накопят мне на хорошие очки.
А вовсе уж жирной я не была, ну разве что немножко полноватой. С нашим-то рационом…
Я терпела насмешки, потому что понимала: ничего не есть я не могу, пробовала, на второй день чуть не свалилась в обморок, да и мозги отказывали. Тогда я решила, что лучше буду толстой, но умной, а когда вырасту… как-нибудь отомщу этим идиотам.