Тайная жизнь Санни С.
Шрифт:
– Ну да, если наш с заречной гулять начнет, ему живо накостыляют.
– Вот-вот. Короче, там особо не пообщаешься. Летом разве что…
– Так ты половину лета где-то пропадаешь.
– Угу. Я к однокурсникам напрашиваюсь, - хмыкнул он, - у них всякому-разному можно научиться. Книжки есть такие, которых в библиотеке нету. Ну и прочее… Вот из-за этого-то она и злится.
– Почему?
– не поняла я.
– Потому, что книжечки не безобидные, - пояснил он и тяжело вздохнул.
– Ну… как бы объяснить… Например, в школе на уроке рассказывают про растение,
– Да это даже я умею, - не удержалась я.
– Ну… слышала, во всяком случае.
– Вот именно, многие слышали, а сделать это так, чтоб тебе руки не оторвало, мало кто умеет, - хмуро сказал он и сел поудобнее, прислонившись к моей ноге.
– И тут то же самое. Темные искусства, Темные искусства! Визг до небес, а разбираются в них единицы!
– А тебе это нравится?
Он кивнул и произнес:
– Это в своем роде красиво. Как змея какая-нибудь, вроде ядовитая гадина, опасная, но все равно завораживает! И если с ней обращаться умеючи, она тебя не цапнет.
– А расскажи побольше, - попросила я.
– Чтоб и ты от меня шарахаться начала? Ну разве вот что скажу: у нас преподают защиту от этих самых Темных искусств, только это фуфло!
– В каком смысле?
– В прямом. Темные искусства - это подавление воли, например. Или пыточные заклинания. Или смертельные. А на защите нас учат от боггарта защищаться! Это такой монстр из шкафа, - пояснил он.
– Или из-под кровати.
– А, у меня тоже такой был, - кивнула я.
– Но я на него нечаянно наступила, и…
– Да ну тебя. Я серьезно. Чтобы понять, как защититься от таких вещей, надо знать, как они работают.
– Ну логично… Чтоб проводку починить, нужно хотя бы фазу с землей не путать, - пробормотала я, потому что папа недавно ремонтировал кое-что, и его здорово долбануло током.
– Вот! Именно! Но нет, это под запретом… Хотя авроры - это полиция тамошняя, - умеют такое.
– Но, может, в школе рановато еще? А потом уже, в училище или что там у них…
– А логика где?!
– подскочил он, явно забыв, что страдает от сердечной раны.
– Учить защите неизвестно от чего, а потом преподавать это неизвестно что в училище? Или у меня голова как-то не так работает, или… не знаю!
Он замолчал, а я подумала и спросила, давно подмывало:
– Слушай, а если это всё так круто… можно волшебством мне зрение исправить?
– Не-а, - тут же ответил он, - я первым делом узнал. Тут тоже логики ноль: кости заново вырастить могут, а зрение поправить - нет. У нас величайший волшебник в очках ходит, так что…
– Жалко, - искренне сказала я.
– Да ладно, не переживай. Скоро тут что-нибудь изобретут, уверен, - серьезно сказал он.
– Тут прогресс ого-го как прет! А пока… ну… Эти очки тебе не особо идут, конечно, но…
– Но выбирать особо не из чего, - закончила я.
– Под мои линзы не всякая оправа подходит. Я видела симпатичные, но они стоят будь здоров, и эти стекляшки
– Ну, знаешь, это-то фигня, - сказал он и встал.
– А ну, сядь ровно.
Вдруг вспыхнул свет, и я подумала, что это снова папа вломился, но нет - огонек трепетал на кончике палочки.
– Опять у матери спёр?
– Не, она сама дала. Знает же, что я не удержусь. Смотри на меня и говори, хорошо видно или как, поняла?
– Ой!
– невольно вскрикнула я, когда почувствовала, как оправа начинает менять форму.
– Нет, так плохо. Фокуса нет. А так очень резко!
Это было как у офтальмолога в кабинете, когда подбирают линзы и вставляют в оправу разные стеклышки.
– Ну вот, - сказал он наконец.
– Интересный опыт! Как тебе, удобно?
– Ага, они теперь легкие такие, - я потрогала оправу.
– И видно отлично! Спасибо…
– Да забей, - буркнул он, подобрал что-то с верстака, а через минуту всучил мне еще две такие же пары очков, пояснив: - Мало ли, разобьешь или еще что…
– А родителям я как объясню, откуда вдруг такое богатство?
– спохватилась я.
– Правду скажи - я подарил, - он присмотрелся ко мне, кивнул и добавил: - Так намного лучше. Вон в зеркало глянь.
Я наклонилась к боковому зеркалу папиной машины и согласилась: с такой оправой лицо у меня сделалось намного симпатичнее!
– И волосы распусти. Что ты их закалываешь, как старая бабка?
– Может, мне их еще и покрасить?
– спросила я, щелкнув заколкой, и увидела в отражении, как он вздрогнул и отпрянул.
– Ты чего шарахаешься? Мама говорит, мне было бы лучше блондинкой, а то не пойми что на голове. Школу закончу, перекрашусь.
– Я и сейчас могу тебя покрасить. Временно, чтоб родители не напугались, - фыркнул он и снова сделал что-то такое, отчего мои тускло-русые волосы вдруг зазолотились.
– Не, не идет тебе. Не тот оттенок. Погоди, а если посветлее?
– Тоже не то, - с огорчением сказала я, разглядывая серебристые кудри.
– Я с ними дура дурой. Давай, наоборот, потемнее. Еще. Еще… Вот, стоп!
Цвет, насколько можно было различить, получился интересный - темно-русый с заметным пепельным отливом. Точно, мамина подруга говорила, что у меня зимний тип (сложно сказать, что это означает), поэтому всякое нежное розовенькое мне совершенно не идет, только портит, а вот холодные глубокие тона - даже очень.
– А можешь так оставить?
– попросила я.
– Может, родители и не заметят. А заметят, совру, что накопила на краску из карманных денег. Это ж не фиолетовый какой-нибудь!
– Запросто, - ответил он.
– Могу еще подрастить.
– Не надо, с очень длинными неудобно, - помотала я головой.
– Так я себя вполне устраиваю! Удобная штука эта ваша магия… Всегда можно устроиться косметологом, а? Ну, если подзаработать надо.
– Да, хорошая мысль, - без тени улыбки ответил он.
– Я пойду, ночь на дворе. И, слышу, твой папаня бродит кругами и бдит, а ему на работу завтра. Надо ж совесть иметь.