Тайное становится явным
Шрифт:
– Понятно, – сказала она.
Оторвав руку от стены, она вернулась к лавке и села. Все это время она неотрывно смотрела на Калагэна.
– Следующий момент – это Ланселот, – продолжил он. – Ланселот собирается как можно больше навредить. Собственно, он уже начал, стараясь настроить вас против меня. Не забудьте, что именно Ланселот хотел, чтобы это дело было расследовано, и чтобы на страховую компанию оказали нажим. Могу поспорить, что он был у них, и они ему рассказали все, что думают по этому вопросу, и ему это не понравилось, принимая во внимание
– А можно как-нибудь остановить Ланселота, чтобы он прекратил вредить, как вы это называете?
– Я найду способ как это сделать.
– Понятно, – очень тихо произнесла она, глядя в пол.
– Мне нужно найти способы, как сделать так, чтобы не случилась еще масса вещей. Но, если повезет, то я, может быть, найду их…
– Мы опоздаем к обеду, – она поднялась, направилась к двери, остановилась у выхода, глядя на тропинку, и внезапно обернулась.
– Было бы забавно, – произнесла она каким-то неестественным, сдавленным голосом, – но, если бы вы действительно были другом и не были бы таким…, – ее голос осекся.
Калагэн улыбнулся.
– Случались и более странные вещи. Во всяком случае, перестаньте волноваться. Ни к чему хорошему это не приведет, кроме того, это нелогично. Таким способом вам ничего не удастся ни предотвратить, ни осуществить. Не волнуйтесь, и ничего не предпринимайте. Я думаю, пора несколько легче относиться ко всему. В настоящее время вам нужно сделать одну или, возможно, две вещи.
Она обернулась.
– Какие же?
– Во-первых, расслабьтесь. Вы находитесь на грани обморока. Во-вторых, когда у вас появится время, спросите у самой себя, принимая во внимание все то, что я вам сказал, а не лучше ли считать меня не самым вашим злейшим врагом, а почти другом? Давайте назовем меня овцой в волчьей шкуре.
Он улыбнулся ей, и она еще раз отметила белизну его зубов и твердую линию подбородка. Неожиданно, сама не зная почему, она разрыдалась и вернулась в дом, закрыв лицо руками.
– Ну, перестаньте, Одри. Не нужно плакать. Уберите руки от лица и не глупите, – уговаривал он.
Она сделала, как ей велели, и сказала:
– Хорошо… что вам нужно?
Калагэн взял ее рукою за подбородок, приподнял его вверх и поцеловал в губы.
– Вы лучше сядьте, приведите в порядок лицо и соберитесь с мыслями. Вам это необходимо. Мне нужно еще кое-что сделать. Скоро увидимся.
– Очень хорошо… Достав из кармана жакета безукоризненной белизны платок, она промокнула им глаза.
– Удивляюсь, почему я это сделала… вернее, почему я разрешила вам это сделать, – произнесла она слабым голосом.
Он усмехнулся.
– А вы этого не делали, это сделал я. Но, надеюсь, в следующий раз автором этой идеи будете вы.
Он направился к двери и закурил.
– Я говорил вам, что у меня есть своя цена? – он улыбнулся. – Теперь вы понимаете, что она очень высока?
Затем он повернулся и пошел по тропинке, ведущей к дому.
Когда он скрылся из виду, она села на лавку, стараясь
На это у нее ушло около пяти минут. Когда ей успешно удалось с этим справиться, она решила еще поплакать.
Глава X
ПОРТРЕТ ЭСМЕ
Выйдя из боковой двери, Калагэн пошел вниз по склону и свернул вправо по направлению к полю для игры в гольф. Он надеялся, что Николз был там, и не ошибся. Тот старался овладеть премудростями удара в лунку с расстояния восемь футов. Прицелившись, он нанес по мячу ловкий и решительный удар и стал наблюдать, как он катился к лунке.
– Может быть, я сошел с ума, но эта игра может плохо на мне отразиться, – произнес он, засунув клюшку под мышку. – Когда-нибудь, заработав немного денег, или еще чего-нибудь, я заброшу свою специальность сыщика и стану профессиональным игроком в гольф.
– Что касается тебя, – ответил Калагэн, – то я и сейчас не вижу никакой разницы.
– Ты только подумай, – продолжал Николз. – Целый день находишься на свежем воздухе, бьешь по маленькому беленькому шарику и обучаешь красивых дам правильно наносить удар.
– В данном случае ты сможешь неплохо проводить время, – Калагэн улыбнулся.
– Совершенно верно, хотя и у всего хорошего бывает конец. Он нагнулся и достал из лунки мяч.
– Между прочим, я вспомнил, – заговорил он. – Сразу после обеда со мной разговаривала Кларисса. Она интересовалась, как можно обозвать действительно нехорошего парня. Ну, мне и захотелось научить ее какому-нибудь крепкому словечку. Я сказал, что самое лучшее слово "сукин сын", если ей не захочется обозвать его "мерзавцем". Мне показалось, что "мерзавец" ей понравилось больше.
– Где она? – спросил Калагэн.
– Думаю, что ушла к себе в комнату. Или там, или, слышишь, в гостиной кто-то играет на пианино? Но это может быть и Одри.
Он переложил клюшку в другую руку и поискал в кармане сигарету. Закурив, продолжал:
– Слим, а куда мы отсюда поедем? Мы знаем?
– Не думаю, что нам придется здесь долго жить. Скоро вся эта идиллия разлетится на куски. Побудь здесь, Винди. И больше не ходи на рыбалку, пока я не попрошу тебя об этом.
– Меня это вполне устраивает. Я помираю без работы! Уже почти забыл, что такое сыщик.
– Не думаю, что ты это когда-нибудь помнил, – бросил Калагэн и пошел в сторону дома. Когда он приблизился ко входу, появился Стивенс.
– Вот телеграмма, сэр. Ее только что принесли. Мне кажется, что ее задержали в Кингсбридже на пару часов. Они никак не могли найти посыльного, чтобы доставить ее сюда.
Калагэн, кивнув, взял телеграмму, распечатал и прочел. Она была от Харви Соамса из Кейптауна. Чувства, которые он испытал после прочтения, представляли смесь радости и злорадства. Калагэн вошел в дом и, просунув голову в дверь гостиной, заглянул внутрь. За пианино сидела Одри и лениво перебирала клавиши. Она его не видела и Калагэн, тихо закрыв дверь, пошел наверх.