Тайны Древнего Лика
Шрифт:
Его же лучшие годы только начинались…
Сергей стоял на краю шахты и смотрел, как они один за другим уходят в проем – отставник… женщина… Пузырь… парень с папкой…
Сухие сосновые ветки они впятером раскидали быстро, и четырьмя припрятанными лопатами вмиг докопались до плиты – а вот забрасывать яму землей и маскировать до следующего визита придется ему одному. Как обычно.
Парень с папкой замешкался в проеме, снизу напоследок глянул на Сергея, словно хотел что-то сказать. Но не сказал – и шагнул в темноту вслед за остальными.
Сергей сложил лопаты, присел на них и стал ждать. Через четверть часа плита-лифт должна была подняться – неведомый механизм сбоев не давал. Сумку он поставил рядом с собой. В сумке лежали пистолет, пол-литровая бутылка минералки
Солнце щедро расточало тепло, ветерок раскачивал верхушки сосен, пахло хвоей и чуть-чуть – сыростью, и можно было вообразить, что Земля безлюдна, как в седые времена, если бы не самолет, уверенно пронизывавший пушистые облака. Сергей взглянул на часы, встал, потянулся и, раздвигая кроссовками мясистые лопухи, сделал несколько шагов в сторону обрыва. И не в первый уже раз подумал о том, как привязано к эпохе поведение человека. Средневековый люд считал Лихую горку проклятым местом, куда не стоит соваться, ибо там орудуют недобрые потусторонние силы… да что там средневековый люд – дед Тарасов тоже так считал. Комсомольцы-добровольцы времен юности страны Советов живо бы здесь все перекопали и раздолбали пирамиду на кусочки вместе со всеми механизмами. И на переплавку, чтоб было чугуна и стали на душу населения вполне. Вячеслав Андреевич стал бы изучать. Поднять шум, привлечь внимание, выбить средства на исследования… А он, Сергей Мосейкин, достойный продукт эпохи постсоветского недоразвитого капитализма, даже и не зная, что же это перед ним такое, изучать ничего не собирается и поднимать шум не намерен. Зачем громогласно заявлять о курице, несущей золотые яйца? Лучше потихонечку делать свой бизнес и иметь свой хлебушек с маслицем. Так устроен мир…
Какой-то шорох за спиной заставил его обернуться. Парень с черной папкой, висевшей на запястье, выползал из шахты на невысокий отвал рыхлой земли. Можно было подбежать и столкнуть его вниз, но Сергей замер, как в детской игре, даже не до конца развернувшись к яме. Парень встал возле сумки Сергея, отряхнул землю с футболки и джинсов и, не сводя глаз с Мосейкина, расстегнул свою толстенную папку; не папку – целый чемодан, И вытащил оттуда… нет, не бумаги – пистолет.
– Видел? – Парень задрал край футболки и заткнул оружие за пояс джинсов. – Так что давай без фокусов, гражданин Мосейкин. Стой, где стоишь.
Он вновь запустил руку в папку и на сей раз извлек из ее безразмерного нутра мобильный телефон.
– Паша? Все, порядок. Я сейчас назад, с проводничком. Патрулю на семьдесят третьем скажи на всякий случай. Что? Да, зеленый, не перекрасил… – Парень помолчал, слушая и по-прежнему не спуская с Сергея глаз, потом коротко хохотнул. – Не, не надо. Он смирный…
До Сергея наконец дошло.
Лет пять назад довелось ему быть свидетелем грандиозной драки на дискотеке – ввязались менты, бросились разнимать, и кто-то из них тоже получил… Вот тогда уже принялись хватать всех подряд, и Сергей имел счастье провести ночь в камере райотдела. Потом, слава богу, разобрались, отпустили, – но впечатление от той ночи, проведенной взаперти, были очень сильными. Ни за какие коврижки Сергей не желал бы еще раз пережить ту ночь…
А теперь очень отчетливо и ясно виделась ему перспектива не одной такой ночи, а десятков, сотен ночей и дней, и не в райотделе милиции, а в тюрьме. В калымажне. На киче. Не нужно было от корки до корки знать уголовный кодекс со всеми его статьями, чтобы совершенно точно угадать собственное будущее. Его ждала тюрьма. Не продолжение легкой и веселой нынешней жизни – а тюремное существование…
Ноги у него ослабли, и он чуть не сел в лопухи.
– Но-но, – сказал оперативник, засовывая телефон обратно в папку. – Не падай, я тебя до твоего танка зеленого на себе переть не намерен.
«Бежать? – в смятении подумал Сергей. – Куда? Пристрелит – и все…»
Да и вряд ли он смог бы убежать на своих вконец обмякших ногах.
– Как дырку закрываешь? – спросил опер.
– Она сама закрывается. – Сергей едва расслышал собственный голос.
– Что?
Сергей медленно шагнул к шахте, косясь на свою сумку. Сумка была недосягаемой.
«И за пистолет припаяют», – острым гвоздем вонзилась в сердце еще одна мысль.
Опер поднял ладонь:
– Стоп!
Сергей послушно замер на месте, сцепив руки за спиной.
– Так как закрываешь?
– Она сама… Плита поднимается, автоматически…
– Вот как?
Опер с интересом повернул голову к дыре в земле. В тот же момент Сергей, словно получив толчок в спину, бросился мимо него, и ногами вперед прыгнул в шахту. Налетел на стенку, вскрикнул от боли и завершил свой прыжок контактом с каменным дном. Контакт получился довольно удачным – не макушкой или ребрами, а подошвами кроссовок, смягчившими удар. Сергей тут же рванулся к проему, ведущему в пирамиду, и устремился вниз, перепрыгивая через несколько ступеней сразу. Скакал в темноту похлеще архара и боялся только одного – выстрелов вдогонку, выстрелов, которые разнесут ему голову.
Но выстрелов не было…
63.
Тридцать с лишним лет назад, будучи студентом, Стивен Лоу любил шумные компании с подначками, веселыми, а порой и довольно жестокими розыгрышами, пивом и крутой музыкой, от которой тряслись стены и сыпались со стола стаканы. Но недаром еще в эпоху Древнего Рима было подмечено: «Времена меняются, и мы меняемся с ними». Теперь, в пятидесятидвухлетнем возрасте, руководитель одного из подразделений НАСА любой вечеринке предпочитал уединение и более-менее относительную тишину. Этот летний вечер вполне отвечал обоим условиям: Милли отправилась проведать шестилетнюю внучку Оливию, а плоский настенный телеэкран бормотал тихо и как бы сам для себя, не мешая сидевшему в кресле под лампой Лоу просматривать газеты.
В третий раз перечитав одну и ту же строчку в статье о сложной ситуации в Иерусалиме, Лоу понял, что прислушивается к телевизору и, отложив газету, взял пульт и прибавил звук. Миниатюрная блондинка с довольно умным, на удивление, лицом вела беседу с лысоватым дородным мужчиной в длинной белой рубахе навыпуск, как было модно этим летом среди тех, кто считал себя культурной элитой нации. Вновь прозвучало из лиловых с перламутром уст блондинки привлекшее внимание Лоу словосочетание «Новый Иерусалим», и вскоре он понял, что действо происходит в одной из хьюстонских телестудий. Оказывается, жемчужину южных штатов посетил кинорежиссер Дэйв Гарднер, снявший по собственному сценарию нашумевший фильм «Новый Иерусалим» – грандиозную космическо-мистическую феерию с мощной философской подкладкой; во всяком случае, так охарактеризовала этот продукт Голливуда белокурая телеведущая.
Лоу в последний раз был в кинотеатре еще в прошлом тысячелетии, вместе с тогда еще маленький дочкой, а потом такие заведения как-то сами собой выпали из перечня посещаемых им объектов. Поэтому творения Гарднера он не видел – но что-то в этой телебеседе привлекло его внимание, что-то срезонировало, и он, не помышляя больше о распластавшейся на столике газете, переключился на телевизор.
– …не избежать извечных рассуждений о концептуальности, – продолжала блондинка, хмуря выщипанные бровки и подглядывая в свой листочек. – Вы вдруг покидаете обычное, езженое-переезженное шоссе и устремляетесь в бездорожье, прямо в кукурузу. Перспективы развития человечества… Возможный переход его в совершенно новое качество… Человек, обитающий в космосе, этакий «хомо сапиенс космикус», чувствующий себя в межзвездном пространстве – без всяких скафандров – так же комфортно, как мы с вами на пляжах Флориды. Человек, заключающий в себе сразу несколько личностей – ну, тут веет и Стивенсоном, и Шекли… – и одна личность, разделенная между несколькими носителями. Наконец, создания без души, нечто живое-неживое… Ваш Гро Без Тени, этакий зомби – не зомби, манекен – не манекен… Покидая развалины Темного города, он в ответ на вопрос Советника называет себя «шестым». Но если за точку отсчета принять эпизод с белым пером Снайпера, вернее…