Тайны острова Эль-Параисо
Шрифт:
Там уже шел быстрый деловой разговор.
– Ионоо, в порядке ли наш генератор! Может быть, это оттуда? спрашивала Грэнси.
– Нет, ни в коем случае! Первое, что я сделал, проверил реактор. Там все нормально.
– Кванта, - обратилась Грэнси к нашему океанографу-геологу, - ваше мнение: что может явиться источником радиации!
– Вот что, - предложила Кванта, - попробуем отклониться от курса влево, вправо, вверх, вниз. Что скажут приборы?
У Кванты - круглое, с мягкими чертами, лицо фламандки и пышноволосая прическа. Кванта всегда спокойна, уровновешенна; в ней неисчерпаемый запас доброго юмора. К ее советам всегда
"Брами" отклоняется вправо, влево. Показания счетчика не меняются. Нос корабля задирается вверх. То же самое.
– Так, - сказала Кванта.
– Теперь - вниз, поглубже. На этот раз показания быстро и резко ухудшились.
– Я думаю, что мы...
– Кванта поколебалась, но затем определенно заявила: - Мы оказались вблизи огромного склада каких-то продуктов радиоактивного распада. Что бы это могло быть?
Тут на помощь пришла память Иля.
– А я знаю! Я помню. Мы проходили в Учебном Центре. Это же по истории, разве ты забыл, паа! Называется - "глубинное захоронение". В 70-х годах Двадцатого империалисты затапливали в океане контейнеры с продуктами ядерного распада и еще с чем-то таким...
– Ну да, с ядами и газами!
– подтвердил я, разом вспомнив то, о чем говорил сын.
– Ну, конечно! Это одно из многих преступлений, совершенных врагами человечества в ту эпоху.
Доктор Орфус предложил прощупать пространство вокруг нас видеолокаторами ближнего и дальнего действия. Не обнаружится ли зримо что-нибудь более реальное, чем показания приборов и экскурсы в прошлое!
Он оказался прав. Видеолокация поставила последнюю точку над "и". Мы и в самом деле увидели вскоре на экранах Наружного Обзора бесконечные груды громадных бетонных цилиндров, на которых пестрели надписи: "ЭКЗИТОГАЗ. ПРЕПАРАТ САМОЙ ВЫСОКОЙ КОНЦЕНТРАЦИИ, СМЕРТЕЛЬНО!". "СХОРОНИНУС. ЯД МГНОВЕННОГО ДЕЙСТВИЯ, КРАЙНЕ ОПАСНО!". Затем - не было ничего, только неровности океанского дна, обломки какого-то затопленного судна, а за ними - снова кладбище: кубические контейнеры, на которых значилось: "РАДИОАКТИВНОСТЬ, НЕ ПОДХОДИТЬ БЛИЖЕ, ЧЕМ НА 300 ЯРДОВ ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!".
Я читал все эти надписи вслух и видел, как мрачнеют лица моих товарищей. Я думал о той безмерной жестокости, с которой мир капитала и насилия готовил и употреблял когда-то страшнейшие средства истребления человека.
Не колеблясь, Грэнси дала команду уходить в верхние слои океана, а если понадобится, то всплыть и форсированно обойти встретившееся "захоронение", напомнившее о себе спустя много лет.
Ночная тревога и маневрирование "Брами" длились до позднего утра. Наш повар, сомалиец Омар-Али, несколько раз напоминал Грэнси о том, что все блюда перетомились, но до них ли тут было!
Наконец, когда, вырвавшись из радиоактивной зоны, мы собрались за столом, Омар-Али начал кормить нас всем, что остыло, пережарилось, переварилось.
Разговоры за завтраком вращались вокруг ночного происшествия, и, видимо, желая отвлечь внимание присутствующих от пережитых тревог, Йоноо вдруг спросил меня:
– Скажи, Заургеу, а почему, собственно, человечество отказалось от живых коров? Все-таки в этом, наверное, была своя прелесть.
Нужно сказать, что из-за своей профессии историка я почти с самого начала стал для всех обитателей "Брами" своего рода ходячим справочником.
– Йоноо, - неисправимый
– Слишком поздно он родился!
Я припомнил, что еще в 70-х годах Двадцатого века английская частная компания "Плантмилк лимитед" сконструировала "механическую корову", и объяснил ее устройство, представляющее собой сочетание центрифуг, камер сжатия, трубопроводов и паровых систем. Такая "корова" пожирает все, что ей дают: капустные листья, стебли бобов, траву, крапиву, картофельную ботву. Измельчая все это так, что разрушаются твердые клеточные оболочки, она высвобождает ценный белок, который потом с помощью сложных химических и технических процессов - с добавкой ореха превращается в напиток, содержащий больше белков и витаминов, чем коровье молоко, а по цвету и вкусу - не отличающийся от него.
Кажется, Йоноо был вполне удовлетворен таким объяснением. А главное все отвлеклись от ночных событий и успокоились.
О том, что люди из ученого мира бывают феноменально рассеянны, я, разумеется, читал не раз в старинных романах, слышал о такого рода людях всевозможные анекдоты. Но мне всегда казалось, что в подобном их изображении всегда есть изрядное преувеличение.
Однако каждый раз, когда перед моими глазами оказывалась фигура доктора Орфуса, я вынужден был соглашаться с такими утверждениями. Раньше, дома, я как-то не замечал за ним этого.
На третий день нашего путешествия, размышляя о проблеме "живого вещества" (как он считал, вещества, еще не открытого в человеке, но, безусловно, существующего и имеющего для "гомо сапиенс" исключительно важное значение), доктор Орфус ходил по коридорам, переходам и закоулкам корабля; размышляя, он любил двигаться.
Незаметным образом он оказался в машинном отсеке, куда в это время вошел Павел Береза. Проверив работу аппаратуры, он вышел и наглухо закрыл дверь.
Между тем, наш почтенный медикус, поставив мысленную точку после какого-то суждения, обнаружил, что находится взаперти, выйти из отсека было невозможно.
Обнаружили его отсутствие во время обеда. Начинать обед, если не было хоть одного из "брамийцев", было не принято. Послали Иля за доктором. Мальчуган вернулся и таинственно сказал:
– А там - пусто...
Искали всюду - пропавшего Орфуса не было нигде. Исчезновение его и в самом деле становилось загадкой. Кванта вдруг обратилась к Павлу Березе:
– Вы были сегодня в машинном отсеке!
Павел Береза ответил утвердительно, но на всякий случай направился туда, а за ним - все остальные, хотя штурман-механик снова и снова повторял, что закрыл дверь и никто сквозь нее проникнуть не мог.
Когда же дверь была открыта, а за нею обнаружен спокойно сидящий на каком-то выступе "беглец", Павел смутился.
– Ничто в мире не исчезает бесследно, - с философским хладнокровием заметил доктор Орфус. Все развеселились, когда Кванта сквозь смех сказала:
– Сотворец Орфус, откройте нам секрет: как вы умудрились проникнуть сквозь стальную дверь. Ведь ты ее закрыл, Павел, да?
В последующие сутки не произошло ничего примечательного.
Порой на экранах Наружного Обзора можно было наблюдать лишь пучину, в которой не было и проблеска жизни; порой, наоборот, мы словно попадали в гигантский аквариум, и нас окружало многообразное и многоцветное царство рыб, морских звезд, мидий, водорослей...