Тайны Парижа

Террайль Понсон дю

– Ах, Боже мой! – вскричала она с испугом. – Что с вами случилось? Выскочили вы в окно или она уже полюбила вас?

Арман упал на стул. Сначала он не мог произнести ни одного слова?

– Ну что же? – повторила Фульмен.

– Меня обманули!

– Обманули?

– Да.

– О, только, во всяком случае, не я…

Голос Фульмен звучал так искренно, что молодой человек не мог не поверить ей.

– Наконец, – возразила она, – объясните же мне, видели вы ее или нет?

– Видел.

– И

что же?

– Она ждала кого-то… Этот кто-то должен был прийти к ней той же дорогой, по которой пробрался я… и этот кто-то был не я…

И Арман вкратце рассказал свое свидание с Дамой в черной перчатке и странное открытие, сделанное им в комнате студента. Фульмен слушала его, нахмурив брови.

– О, – сказала она наконец, – это не вас обманули, а меня.

– Вас? – спросил Арман.

Танцовщица с минуту молчала, но ее большие глаза метали молнии, ноздри вздрагивали, а искривленные губы свидетельствовали о сильнейшем раздражении.

– Скажите, – спросила она наконец Армана, садясь рядом с ним, – верите вы мне?

– Да, – сказал Арман.

– И вы исполните все, что я вам посоветую?

– Приказывайте, я буду повиноваться.

– В таком случае клянусь вам, – продолжала она, – что не позже, как через неделю я сорву маску с этой женщины, и вы узнаете все, всю ее жизнь.

– Вы думаете?

– Я уверена в этом.

– Что вы прикажете мне делать?

– Завтра утром, на рассвете, вы вернетесь в дом, где находится комната студента, в которой вы видели портрет.

– Я пойду… Затем?

– Вы застанете студента дома.

– О, я убью его… – вне себя воскликнул Арман.

– Нет, – возразила Фульмен, – но вы предложите ему выбрать: или драться с вами немедленно без свидетелей на оружии, которое вы принесете с собой, или последовать за вами. Потом вы попросите его сесть в вашу карету и привезете сюда. Остальное предоставьте мне.

– А если я его не застану дома?

– Вы подождете на площади, пока он не вернется.

– Но я его не знаю!

– Его зовут Фредериком Дюлонгом. Каждый день в одиннадцать часов его можно застать в кафе Табурэ на углу Одеона. Но вы должны застать его дома… Невозможно, чтобы он не вернулся.

Сын полковника Леона расстался с танцовщицей в полночь и вернулся домой в Шальо. Старый Иов ждал его с нетерпением.

– Ах, господин Арман, – сказал он ему. – Я и сказать не могу, что я перечувствовал во время вашего отсутствия; я просто с ума сходил.

– Отчего это, мой старый друг?

– У меня было предчувствие, что с вами случится несчастье…

Арман пожал плечами.

– Ты действительно сумасшедший, – сказал он.

И, не спросив объяснения у старого слуги, он отправился в спальню. Но он не лег в постель, а, устремив

глаза на стенные часы, с беспокойством ждал наступления дня. В пять часов он позвонил. Грум, в крайних случаях исполнявший обязанности кучера и занимавший в то же время должность камердинера, вошел полуодетый и совершенно заспанный.

– Патрик, – приказал ему Арман, – заложи Тома в карету…

Грум от удивления выпучил глаза.

– Разве барин дерется на дуэли сегодня утром? – спросил он.

– Нет. Смотри, не разбуди как-нибудь Иова.

– О! – прошептал грум. – Иов у себя в комнате, он выходит в сад, и туда не будет слышно, как выедет Том.

Грум ушел одеваться, потом вывел ирландского рысака и заложил его в карету. Арман тем временем надел пальто и взял маленький ящик из кленового дерева, украшенный перламутровыми инкрустациями, в котором были заперты пистолеты.

XXVIII

Арман прошел из своей комнаты во двор с предосторожностью школьника, задающего тягу. Несмотря на полную независимость, Арман прекрасно знал, что если ворчун увидит его выходящим из отеля в такой ранний час, то немедленно поднимет крик. Но, к счастью, старик Иов не проснулся.

Арман приказал груму, садясь в карету:

– Поезжай на площадь Эстрапад. Я не знаю номера дома, но укажу тебе его.

Патрик, выехав со двора, пустил рысака во всю прыть, и тот помчался, как стрела, по Елисейским полям и набережным.

Дорогой Арман, находившийся со вчерашнего дня в сильно взволнованном состоянии, справился наконец со своим волнением и снова сделался спокоен. Несмотря на стыд и гнев, испытываемые им при мысли, что ему предпочли бедного студента – ему, столичному льву, истому джентльмену и лихому наезднику, – несмотря на чувство сильнейшей ревности, увеличивавшейся еще от уязвленной гордости, сын полковника придал своему лицу выражение бесстрастия и холодности. Карета остановилась у площади Эстрапад. Арман вышел из нее и приказал груму:

– Следуй за мною. Ты остановишься у двери дома, куда я войду, и будешь ждать меня.

Только что начало светать. Площадь была пуста, а дождь продолжал накрапывать.

Арман тотчас же узнал дом, где он был накануне и который показался ему и теперь необитаемым. Дверь была заперта. Он постучал, как и накануне. Дверь отворилась сама собою.

Хотя на этот раз у молодого человека не было витой свечи, он все же храбро направился ощупью по темному коридору, поднялся по лестнице, считая этажи, и остановился на том же самом, где и накануне ночью. Дверь десятого номера, которую молодой человек, убегая, оставил открытою настежь, была затворена, и рука Армана тщетно искала ключ в замке.