Тайны Парижа

Террайль Понсон дю

– Но куда же вы везете меня, о Господи! – спросила бедная девушка, охваченная ужасом.

– Это вы увидите потом, – ответила старая дама. Карета мчалась с ужасающей быстротой в то время, как маленькие девочки опустошали коробку с засахаренным миндалем. Мадемуазель Розалия скоро догадалась, что она едет по крупному песку большой дороги, а по множеству поворотов, которые делала карета, она поняла, что стараются сбить ее с пути. Карета ехала таким образом более часа, и скоро бедная бонна увидала, что день клонится к вечеру, а затем наступили

и сумерки. Октябрь близился к концу, а потому темнело в пять часов. Наконец карета остановилась.

– Приехали, – сказала старая дама.

Человек в блузе постучал в стекло дверцы. Кучер сошел с сиденья и пошел открывать. Старая дама опять вышла первая, держа на руках одну из девочек. Розалия хотела бежать, но таинственный блузник взял ее под руку и вышел из кареты в одно время с нею… Тогда она оглянулась кругом, надеясь узнать место, где находится. Но ночь почти уже наступила. Карета остановилась на грязной и скользкой дороге. Молодая бонна увидала маленький домик, окруженный высокою стеной, с запертою решетчатой калиткой.

Старая дама позвонила, и калитка, открывавшаяся при помощи веревки, отворилась.

– Идите сюда, – сказала дама в черном. И она вышла, держа ребенка на руках.

– Куда мы идем? – спросила маленькая девочка бонну.

– Вы идете к маме, дитя мое, – ответила старая дама слащавым голосом.

– Идите, моя крошка, – сказал блузник гувернантке, – а не то берегитесь кинжала.

Дверь дома отворилась, на пороге появилась женщина средних лет с лампою в руке и поклонилась даме в черном, которая вошла в маленькую прихожую, прошла до лестницы и поднялась по ней, неся ребенка, в сопровождении бонны и маленькой Берты.

В первом этаже дама в черном открыла дверь и вошла в небольшую комнату, где стояла только одна кровать, а около кровати две колыбели.

– Мама! Где мама? Я хочу видеть маму! – кричала маленькая Берта и заплакала, потому что все происходящее вокруг нее начало удивлять и пугать ее.

– Она сейчас придет, – ответила старая дама ласковым голосом.

– И папа также, не правда ли?

– Разумеется, дети мои, – сказала дама в черном, добавив про себя: «Бедные дети! Вы уже никогда не увидите своего отца!..»

В это время человек в блузе говорил плачущей бонне:

– Я думаю, дорогая моя, что вы будете спокойно вести себя и не будете искать случая бежать. Двери здесь заперты на засовы, а в окнах железные решетки.

XXXIV

Вернемся, однако, в Париж, на улицу Принца, где мы оставили маркиза Эммануэля Шаламбеля де Флар-Монгори, в ужасе смотревшего на барона де Мор-Дье, кокетливо задрапировавшегося в свой саван. Барон де Мор-Дье развалился в кресле и, улыбаясь, смотрел на Эммануэля, а тот бледный, трепещущий, тупо глядел на мертвеца, который хохотал до упаду и, казалось, сделал из своего савана маскарадный костюм.

– Ну, что, маркиз, – спросил барон после короткого молчания, –

согласитесь, что вы не ожидали увидеть меня воскресшим?

Маркиз молча продолжал смотреть на барона.

– А теперь, мой дорогой, – продолжал барон, – когда комедия сыграна, вам можно сказать правду.

– Правду? – пробормотал Эммануэль, вернувший себе способность говорить.

– Да, маркиз, всю правду, как она есть: я не умер. Маркиз вскрикнул.

– Я чувствую себя как нельзя лучше. Дотроньтесь до моей руки, разве она холодна, как у привидения?

Барон протянул руку и коснулся Эммануэля, который невольно содрогнулся от этого прикосновения.

– Ну, разве мертвые воскресают когда-нибудь, – улыбаясь, продолжал барон. – И разве может человек, такой, как вы, философ, скептик, поверить хоть на одну секунду в существование привидений?

Слова барона, произнесенные насмешливым тоном, были для Эммануэля тою холодной водой, которую выливают на голову пьяного, впавшего в белую горячку человека. Он почувствовал, что рассудок вернулся к нему как бы по волшебству; в один миг маркиз овладел собою и, надменно взглянув на барона, спросил:

– Значит, это была мистификация?

– Сознаюсь.

– И меня одурачили?

Барон утвердительно кивнул головой.

– Вы мистификатор?

– Конечно!

– Отлично, – сказал маркиз, вдруг подымаясь с постели, на которую его положили. – Вы заплатите мне за обман, полагаю.

– Разумеется, – проговорил барон. – Но, быть может, вы пожелаете узнать, что побудило меня подшутить над вами?

– Я готов выслушать вас.

И маркиз Шаламбель де Флар-Монгори, который полностью пришел в себя, направился к стулу, стоявшему на другом конце комнаты, и посмотрел на барона де Мор-Дье и на таинственного доктора, который был у него в это утро в качестве поверенного Блиды.

Майор Арлев молча и безучастно стоял в продолжение короткого диалога, которым обменялись Эммануэль и де Мор-Дье. Барон указал рукою на него.

– Сударь, – сказал он, – это мой сообщник.

– Кто такой этот господин? – с холодным презрением спросил Эммануэль.

– Друг мой и Блиды.

– А! И вы также знаете Блиду?

– Ну, разумеется.

Презрительная улыбка мелькнула на губах маркиза Эммануэля Шаламбеля де Флар-Монгори.

– Так это с вами она разделит мои пятьсот тысяч франков? – спросил он.

– Вовсе нет.

– А этот господин, разумеется, несколько заинтересован в этом деле?

И Эммануэль указал на майора Арлева.

– Вы ошибаетесь, сударь, – холодно ответил последний. – Блида еще не получила своих пятисот– тысяч франков.

– Вот как!

– Они пока у меня.

Маркиз с удивлением взглянул на говорившего.

– И я готов отдать их вам, – прибавил майор.

С этими словами граф Арлев вынул из бумажника два векселя и подал их пораженному маркизу.

– Вы шутите, сударь! – вскричал тот.