Тайны Парижа

Террайль Понсон дю

– На эшафот? – вскричал барон, волосы у которого встали дыбом.

– Двух писем, написанных вами когда-то маркизу де Ласи, достаточно королевскому прокурору, чтобы предать вас суду присяжных.

– Так что же? – спросил барон.

– И вас приговорят к каторге.

– О! – прошептал де Мор-Дье, окончательно уничтоженный.

– Эти письма, – продолжала Дама в черной перчатке, – у меня, и я…

Барон схватился за дверцу кареты и хотел открыть ее.

– Нет, сударыни, нет, – проговорил он. – Кем бы вы ни были, но вы не отправите меня на эшафот, потому что я брошусь

в Сену.

Но рука молодой женщины, затянутая в черную перчатку, легла на его руку и сжала ее как бы в тисках.

– Слушайте же, – сказала она ему, – во-первых, вы не успеете отворить дверцы, как мой лакей спустится с сиденья и не допустит вас до этого. Во-вторых, кто вам сказал, что я хочу, чтобы вас предали уголовному суду?.. Быть может, я хочу предложить вам договор…

Барон пришел в себя от охватившего его было ужаса, вздохнул и немного успокоился.

– Я могу погубить вас, – продолжала Дама в черной перчатке. – Но вы, в свою очередь, можете искупить свою вину.

Ее взгляд встретился с вопрошающим взглядом барона.

– Чего вы потребуете от меня? – пробормотала она.

– Где вы живете? – спросила Дама в черной перчатке.

– Я жил еще сегодня утром на улице Принца, N 17, но мне объявили, что если я сегодня не заплачу двенадцать франков пятьдесят сантимов долгу за две прожитые недели, то мне не отдадут ключа от комнаты.

– Хорошо.

Дама в черной перчатке дернула шелковый шнурок, который соединял внутренность кареты с сиденьем кучера. Лакей подбежал к дверце, чтобы получить приказания своей госпожи.

– На улицу Принца, № 17, – приказала она. Кучер натянул поводья и пустил лошадей. Двадцать минут спустя карета остановилась у подъезда меблированного отеля.

Видя барона, вышедшего из блестящего экипажа и галантно предложившего руку молодой и прекрасной женщине, хозяйка меблированного отеля вежливо поклонилась и не решилась потребовать у него ту ничтожную сумму, из-за которой еще в это же утро она отказалась отдать ему ключ.

Дама в черной перчатке быстро поднялась на шестой этаж, где жил барон, не обнаружив ни малейшего отвращения. Она вошла в отвратительное помещение, за наем которого не мог заплатить барон, немного запыхавшись, и опустилась на деревянный стул, который предложил ей Мор-Дье с врожденной галантностью светского человека которой никогда не приобрести выскочке.

– Потрудитесь закрыть дверь, барон, – сказала ему молодая женщина, – и посмотрите, не может ли кто-нибудь подслушать нас.

Барон окинул взглядом коридор, запер дверь и встал со шляпою в руке перед женщиной, которая, по-видимому, держала в своих руках нити его судьбы.

Тогда Дама в черной перчатке открыла маленький бумажник и вынула из него два билета по две тысячи франков.

– Потрудитесь, сударь, – сказала она, – сначала взять вот это.

И она протянула ему билеты; но остаток родовой гордости бросил краску в лицо барона, и он жестом отстранил от себя деньги, которые ему были предложены.

– Извините, – сказала Дама в черной перчатке, – это не милостыня, а задаток.

– Задаток?

– Задаток в счет нашего договора. Барон нахмурил брови.

– Я

думал, – сказал он, – что вы заплатите за мои услуги только одним вашим молчанием.

– Сударь, – возразила Дама в черной перчатке, – позвольте мне объясниться.

Барон поклонился.

– Если я владею такими тайнами человека, которых достаточно, чтобы отправить его на эшафот, то я смотрю на этого человека как на принадлежащего мне душою и телом, и он становится в моих руках вещью, которой я имею право распоряжаться.

Барон опустил голову и промолчал.

– И если я предлагаю вам деньги, то только потому, что они могут вам понадобиться в то время, когда вы будете служить мне.

– Это – другое дело, – сказал Мор-Дье. И он взял билеты.

– А теперь, – продолжала Дама в черной перчатке, – прежде чем дать вам инструкции, позвольте мне сказать вам, что я тайный мститель, который рано или поздно начинает преследовать и настигает убийц.

Де Мор-Дье опустил глаза; он дрожал под взглядом Дамы в черной перчатке. Она продолжала:

– Мне предстоит наказать всех тех, которые со шпагою в руке дали самую недостойную клятву. Двое из них уже умерли.

Барон побледнел.

– Шевалье д'Асти и капитан Гектор Лемблен…

– Значит, – пробормотал де Мор-Дье, – и меня постигнет та же кара.

– И вас также.

– К чему же в таком случае мне служить вам?

– Кара, которая постигнет вас, будет наименьшей. Барон опустил голову.

– Приказывайте, – прошептал он.

Что произошло между мстительницей и бароном?

Это, разумеется, тайна. Достаточно сказать, что барон де Мор-Дье очутился у дома посольства и встретился с маркизом Эммануэлем Шаламбелем де Флар-Монгори исключительно по приказанию Дамы в черной перчатке, которой он отныне принадлежал всецело, как осужденный своему палачу.

XXXII

Вернемся теперь в комнату барона де Мор-Дье. Эммануэль Шаламбель упал навзничь и лишился чувств в ту минуту, когда он откинул саван, покрывавший лицо покойника. Капитан и Октав де Р. поспешили поднять его, и в то время, когда последний побежал на площадку лестницы, чтобы позвать на помощь, капитан поддерживал Эммануэля и давал ему нюхать соль, которую он всегда носил с собою в флаконе. На крик Октава де Р. явились двое. Это были хозяйка меблированного отеля и старик высокого роста с седыми волосами.

– Ах, это само небо посылает вас, доктор! – сказал капитан.

Октав обернулся к старику.

– Вы доктор? – спросил он.

– Да, сударь.

Доктор осмотрел маркиза и сказал:

– Этот человек испугался.

– Совершенно верно.

Тогда доктор обратился к хозяйке отеля:

– Больного необходимо перенести в одну из ваших комнат.

Октав де Р. и капитан подняли Эммануэля и перенесли его на кровать в соседнюю комнату.

Старик спросил ложку, раздвинул сжатые зубы маркиза и влил ему несколько капель лекарства из бутылочки, которую вынул из кармана. Эммануэль почти тотчас же глубоко вздохнул и открыл глаза. Но взгляд, которым он окинул комнату, был бессмыслен и лихорадочен.