Тайны Парижа
Шрифт:
– Боже мой! – прошептал путешественник, окидывая взглядом эту картину. – Как все здесь печально и наводит уныние! Если женщина, на которой меня хотят женить, живет всегда в этой Онеаиде, то я сбегу…
Закурив сигару, он окликнул ямщика:
– Эй, приятель!
– Что угодно, сударь? – спросил ямщик, польщенный тем, что путешественник удостоил обратиться к нему с вопросом.
– Где мы?
– В одном лье от Мор-Дье, сударь.
– Что такое этот Мор-Дье?
– Замок госпожи баронессы.
– Так! Но я не знаю ее, и мне нет до нее никакого дела. Ямщик улыбнулся, как бы желая сказать:
«Не понимаю, как можно не знать госпожу баронессу».
– Неужели, –
– Нет, сударь.
– Даже почтовой станции?
– Почтовая станция находится за Мор-Дье.
– Значит, – продолжал молодой человек, – если бы я вдруг заболел… расшибся… куда бы меня перенесли?
– В Мор-Дье, сударь. Но пока вы со мною, – добавил ямщик, – не бойтесь, несчастья не случится: я никогда не опрокидывал кареты и не расшибал своих седоков, и никогда путешественник не заболевал, когда ехал со мною.
– Отлично, друг мой! – сказал молодой человек с изумительным хладнокровием. – Однако всегда все может случиться.
– Что вы говорите, сударь? – спросил ямщик пораженный.
– Сколько ты зарабатываешь?
– Девяносто франков в месяц, сударь.
– Значит, ты охотно согласился бы заработать двадцать пять луидоров в один час?
– Черт возьми! Если бы это было возможно…
– Возможно и даже не трудно.
– Что прикажете для этого сделать?
– Попросту опрокинуть меня в четверти лье от Мор-Дье, но так, чтобы карета сломалась, не нанеся мне, конечно, никакого существенного повреждения.
– О, что за мысль? – вскричал удивленный ямщик.
– Я англичанин, – флегматично сказал путешественник, уверенный, что эти слова зажмут рот ямщику, потому что в глазах всех французов, приходящих в близкое соприкосновение с англичанами – почтальонов, кондукторов и прочих, – они способны на всевозможные оригинальные выходки и на всякие сумасбродства и эксцентричности.
– Итак, в четверти лье от Мор-Дье…
– Понял? – спросил молодой человек.
– Слушаю, сударь.
– Ты должен помнить, что если ты осмелишься болтать об этом приключении завтра или после…
– О, будьте покойны, – сказал ямщик. – Я буду нем. Путешественник открыл бумажник, достал пятисотфранковый билет и подал ямщику.
– Если в течение трех месяцев я убежусь, что кроме меня и тебя никто не узнал о том, что было между нами, то ты получишь второй билет такого же достоинства.
Ямщик, пораженный такой щедростью, спрашивал себя, уж не везет ли он переодетого короля.
Путешественник взглянул на часы; было восемь часов, и наступала одна из темных, хотя в то же время лунных и звездных ночей. Однако все же можно было различить возвышавшуюся вдали цепь холмов, окаймлявших равнину, уже описанную нами, и белевший вдали замок Мор-Дье. Ямщик указал на него концом кнута.
– Прекрасно, – сказал молодой человек. – Поезжай еще минут десять, а затем опрокинь меня.
XIII
В то время, когда лицо, взволновавшее так сильно жителей города Б… продолжало свое путешествие, баронесса, как ее называл почтальон, находилась одна в Мор-Дье.
Аврелия Мор-Дье, вдовевшая уже год после смерти барона, продолжала носить траур и была все время печальна, что редко бывает со вдовами. Баронесса сидела в громадной зале, той самой, где мы застали ее в первый раз, когда умирающий Мор-Дье сделал ей ужасное признание; она сидела одиноко перед камином, подкатив к себе
Она любила своего старого мужа с почтительною и страстною дочернею нежностью и решила жить только воспоминаниями о нем. Для нее этот умерший с улыбкой на устах супруг, которому она служила утешением, старик, с печальным существованием которого она с таким самоотвержением соединила свою молодость, был единственной привязанностью, единственным звеном, приковывавшим ее к жизни.
Госпожа Мор-Дье была святая, в полном значении этого слова; после смерти мужа она хотела было удалиться в монастырь, но барон, умирая, поручил ее попечению ребенка, которого он считал своим единственным сыном, а для нее желание мужа было законом. Покровительствовать молодому ветренному юноше, охранять завещанное ему состояние сделалось для баронессы Мор-Дье единственной целью в жизни.
Октав де Верн приехал в Мор-Дье после смерти барона; он провел несколько дней со своей молоденькой теткой; она посоветовала ему выйти в отставку, и, как мы уже знаем, поручик африканских стрелков не замедлил исполнить данный ему совет.
Привязанность баронессы к молодому человеку была трогательна и безгранична, точно он был ее родным сыном. Она намеревалась посвятить ему всю остальную свою жизнь. Любить сына не значило ли почитать память отца?
Эта мысль мелькнула у баронессы среди ее душевной тоски и помешала ей удалиться в монастырь, куда, по-видимому, ее привлекали уединение и религиозный образ ее мыслей. После смерти мужа баронесса Мор-Дье не выезжала из Берри и не захотела поехать в Париж даже зимою. Событием, изредка нарушавшим однообразие ее деревенской жизни, были письма от де Верна, писавшего ей довольно часто. Дни проходили за днями, а баронесса все еще жила воспоминаниями и надеждами. Воспоминания – это был друг, муж, умерший отец, а надежды сосредоточивались на порученном ее попечению ребенке, будущее которого должно было быть спокойным, богатым и счастливым.
Прошел год, как мы уже сказали, после смерти барона Мор-Дье; баронесса сидела в большой зале замка, печальная, и читала «Подражание Иисусу Христу», прерывая иногда чтение, чтобы взглянуть на портрет покойного, на который падал свет от канделябра, стоявшего на маленьком столике, как вдруг сначала в коридорах, а затем на внутреннем дворе раздались непривычный шум шагов и голос, прервавший печальные думы молодой женщины. Уже давно замок последнего Мор-Дье представлял собою безмолвную пустыню, где жили лишь одна оплакивавшая своего мужа вдова да безмолвные слуги, разделявшие ее горе, так что баронесса не могла не вздрогнуть и не взглянуть на дверь, которую приотворил старый седой управляющий.
– Что случилось, Жозеф? – спросила баронесса.
– Баронесса, – ответил управляющий, – извините меня за беспокойство, но случилось несчастье в нескольких стах метрах от замка.
– Несчастье! – вскричала пораженная хозяйка замка. – Что же такое случилось? О, Господи!
– Почтовая карета на повороте дороги опрокинулась… Сидевший в ней путешественник хотя не ранен серьезно, но контужен и лишился чувств. Его люди с помощью ямщика принесли его сюда и просят гостеприимства.
Баронесса поспешно встала.