Тайны русских волхвов. Чудеса и загадки языческой Руси

Асов Александр Игоревич

И оценивать то или иное явление в нашей жизни следует только с одной точки зрения: служит ли это во благо рода. Что же касается обрядов и обычаев, следует искать общее, – то, что нас сближает, благо это есть, ибо у всех древних религий ведические корни.

Ведославные знают, что чуть не все православные праздники имеют корни в древнерусской ведической традиции. Достаточно сравнить календарь иудейский и православный, чтобы увидеть различия. Вот это народное ведическое по сути православие непременно нужно сохранять и укреплять, и Бусова вера в ведославии дает тому прямой путь. И если очищать православие от привнесенной извне разрушительной ненависти

к своим корням, к семье и роду, то непременно возвратишься к ведическому арианству, Бусовой вере.

Некогда иноземцы пришли в наши храмы и стали их перестраивать на свой лад, так почему бы нам не начать возвращать все на свои места? Почему в наших храмах есть место греческим языческим философам, даже персидским волхвам, но нет места князьям Святоярам и Белоярам, и прежде всего Бусу и Бояну?

Конечно, религиозное сознание инертно, и перемены в русской православной вере не могут произойти в одночасье. Ведь и византийские ортодоксы трудились над сим много столетий, потом им пришлось подчищать историю…

И они настолько укоренили свои правила, что им неосознанно следуют теперь и новые язычники, отсюда происходит нетерпимость в вопросах веры. Следует быть мудрее и забывать прошлые обиды.

Здесь я старался не называть имена существующих ныне общин и объединений, и не давал им оценку. Скажу только одно: ни с одним из них ни я, ни хранители не связаны крепкими узами, хотя среди членов их есть и наши друзья.

Но мы предпочитаем все же не делать различий между теми, кто вошел в ту или иную общину, конфессию, партию. Для подлинной традиции важнее ценности родовые, которые объединяют, а не разделяют людей. И потому мы остаемся вполне светскими людьми.

Истинная ведическая традиция и состоит в том, что показывает человеку путь жизни: Стезю Прави. Она исходит не из слепой веры, а из «ведания», знания о сущности мира. Не следует верить в то, что сам не пережил.

Потому-то и сейчас мне ближе и понятнее люди не из новоизобретенных сект, а вполне светские культурно-исторические, краеведческие, туристические, экологические общества. Они заняты тем, что полезно всем людям нашей страны.

Это и есть «светский путь» к Свету. Это и есть Стезя Прави.

Литературное приложение

Второе дыханье – свобода от тел.Вы слышали? —там… —бубенец прозвенел…Там кто-то метнулсяв чёрном плаще,Иссякла вода в ключе.И кони хрипятнад обрывом в ночи…Забылся? —Хлещи и мчи!Нет!Страшна немая ночь!Гони что есть мочи прочь!Летучие звёзды – шпоры…Тени и стоны – шоры…

1988 г.

Ярополчские сказы

Московский раёк

Дивноморье

«Ярдань»

Из

сборника «Ярополчские сказы».

Впервые напечатано в газете Владимирской писательской организации «Слово» в 1990-м году.

Кисть касается холста, краска ложится на грунт. Вначале яркая, ядовито-зеленая, смешиваясь с белой и фиолетовой, дает нужный холодный тон – цвет просыпающегося утра.

За холстом, так же как за отступающим туманом, проясняется сад. За холстом поднимается второе солнце – бледное в молочном воздухе.

Тихо ударил колокол в часовне Никольского монастыря, недалекой, едва видной за садом, спрятавшейся на вершине Ярилиной горы у края оврага, – там, где ее никто не видит, куда нелегко добраться… Нужно идти через сад, раздвигая кусты, переходя по досочкам ручеек и болотце… Можно, конечно, и в обход – по дороге, вдоль забора, но там редко ходят: далеко.

Игнат любит писать этюды утром – он встает перед мольбертом, щурится. Он замечает полосы на сапогах, оставшиеся от росы, и ржавый потек от гвоздя в доске забора, и качающийся одуванчик.

Рядом по колено в тумане и одуванчиках гуляют по саду коровы, хрумкая сочной, сырой травой, позванивая боталами и бубенчиками. Иногда они поворачивают в сторону Игната большие рогатые головы, смотрят долго и вдумчиво, как умеют смотреть только коровы… Медленно двигают челюстью…

Игнату почему-то хочется видеть себя маленьким, не больше кузнечика или муравья, – какими бы тогда громадными, цепляющимися рогами за тучи, показались эти сильные, неторопливые животные… А, и в самом деле, мы очень-очень маленькие, затерялись где-то в этом огромном мире… Но в то же время – сами пытаемся творить мир (не странно ли это…), переносим его красками на маленький холст…

На холсте появляется сад, тропинка, ведущая в темноту, в овраг, где на заросшем дубами и осинами откосе Ярилиной горы в узком ущелье никогда не умолкает речушка Змейка – тихая, смирная… Но весной и она меняет нрав, она вбирает в себя весь скопившийся за зиму снег, поднимается чуть не до краев оврага, выходит из берегов, затопляет под горой половину города…

Город становится похож на «Русскую Венецию». Под домами, унылыми пятиэтажками и покосившимися деревянными избами открывается второе небо (кажется, будто дома, заборы, деревья летят). Все достают из погребов банки и кадушки, надувают резиновые лодки; автобусы и машины ходят по брюхо в воде. А шоферы начинают воображать себя гондольерами – им осталось только запеть серенады под баклонами любимых, что высовываются оттуда в фуфайках и пуховых платках…

Вот что может лихая Змейка! И так бы она и бузила-бурлила, нося по городу мусор, если бы проснувшийся от зимнего сна Ярила-Солнце не усмирял ее, осушая вокруг все и загоняя речку обратно себе под ноги – к подножию Ярилиной горы…

Жаль – скоро Змейку и вовсе покорят, заключат в трубу и забетонируют… Странно – людям не нравится жить в Венеции…

Людям многое не нравится – тем, что живут под горой, в пятиэтажках, в пыльном микрорайоне, – там, где громыхают на выбоинах грузовики, ревут мотоциклы, где качаются на качелях дети… Да, там есть и дети… Дети, мечтающие сбежать в «далекую-далекую галлактику», где «давным-давно» идут Звездные войны…