Тайны сибирских алмазов
Шрифт:
Спустя немного, он, конечно, отыгрался – и объявил новый террор. И половина этих героев сгинула в застенках. Но тоска и страх его все росли и крепли. И последние свои годы «Великий Кормчий» провел почти в полной изоляции. Он укрывался в специально оборудованных апартаментах, где двери были блиндированные и с особыми, хитрыми замками, секрет которых знал только он. Он один!
Это было, как добровольное заточение. Выходил он оттуда крайне редко, а снаружи никто не мог к нему проникнуть… И когда Сталина внезапно разбил удар, он долго лежал там, беспомощный и оцепенелый. Отворить
– Ты думаешь, все это правда? – спросил, прищурясь, Малыш. – Так оно и было в действительности?
– А как же иначе? – ответил Портвейн. – Истинная правда! Я сто раз слышал все эти истории. И ведь они ж давно существуют! А дыма без огня – сам понимаешь…
– Да, наверное, – задумчиво сказал Малыш. – Но с другой стороны… Вот взять, хотя бы, Кобру. Насколько я знаю, он всегда отрицал тот факт, что Усатый – его отец.
– Что значит, отрицал? Мать его жила же с Усатым, – это-то было!
– Жила, говорят, плохо. Обманывала, изменяла…
– Ну, брат, там темная история, – поморщился Портвейн. – И с бабами вообще никогда ничего не поймешь. Если так подходить, то ни один человек на земле не сможет сказать точно, кто его настоящий отец! А все-таки мы стариков наших помним, чтим… Если они того стоят.
– Но тогда – почему же?…
– А вот ты поставь себя на место Кобры. Вообрази, что попадаешь в приличное блатное общество – и вдруг узнаешь, что твой пахан был тайным агентом, служил в полиции, а? Каково тебе будет? Тут ты тоже, небось, отречешься…
Портвейн подмигнул. Чиркнул спичкой, прикуривая. И осветил ручные часы:
– Ого! – сказал он. – Знаешь, сколько сейчас? Уже без четверти три.
– Разве? – удивился Малыш. И посерьезнел, нахмурился. – Ну, лады. Время пришло.
Он поднялся во весь свой громадный рост. Поправил револьвер за поясом. Проверил, легко ли вынимается из чехла охотничий нож. И повернулся лицом к холму.
– Время пришло. Потопали! Прихватим их сонными, тепленькими.
– Айда, – сказал, вставая, Портвейн. – Интересно, что им там снится в этот момент. – И он хихикнул, потирая ладони. – Наверное – богатые сны, об алмазах…
23. Ночные хлопоты Игоря. Толстуха Ольга – самая покладистая из приисковых блядей. Новый комендант. Совещание. Идти на шахту надо немедля!
Ну, а что же делает сейчас Игорь Беляевский? Чем же он-то занимается? Или, может, ничем? Может, просто – спит? Время ведь уже позднее…
Но нет, спать он не мог и покоя в душе его не было.
В ночь на четырнадцатое мая Интеллигент на работу не выехал, – заявил, что машина неисправна и нуждается в небольшом ремонте. И начал копаться в моторе… А когда люди разъехались, разошлись, и гараж опустел, он подкинул в печку дровишек. Водрузил на плиту ведро с водой. И старательно стал промывать крутым кипятком номерные таблички своего грузовика.
Он поступил так не зря, не случайно…
Ведь обычно, когда происходил обмен машинами, он не заменял старые таблички –
Для этого совсем немного требовалось. Достаточно было восьмерку превратить в тройку, а единицу – в семерку… (И потому Игорь специально держал в машине, в холщовой сумке с инструментами, две баночки с черной и белой, быстросохнущей краской.) А едва лишь наступало время возвращения в поселок, – таблички протирались специальным химическим раствором. И, в общем, дело это было верное, очень простое… Но теперь пришла пора заметать следы.
Человек с большим жизненным опытом, Игорь всегда был готов к худшему. Он знал, что одним из главных законов бытия является так называемый «закон тельняшки», – то есть такой, когда белые полосы чередуются с черными… Причем черных полос, как правило, больше!
И он вполне резонно предположил, что милиция может вдруг заинтересоваться шоферами… Ну, а если это случится и дело дойдет до серьезного следствия, то экспертиза, конечно, легко сумеет обнаружить на номерных табличках микроскопические частицы краски. А также – и следы растворителя.
Значит, надо все хорошенько промыть, – решил Игорь, – а заодно и избавиться от предметов, связанных с этой аферой. От баночек с красками, от кистей и тряпок. И лучше всего их сжечь здесь же, в печке.
В гараже Игорь проторчал часа три. Сделал все, что надо. И ушел, когда огонь в печи полностью прогорел.
Заперев снаружи дверь гаража, он немного постоял, осматриваясь и вдыхая всей грудь свежий влажный воздух, пропитанный горьковатым запахом лиственничной хвои… Поселок спал. Его окружала предрассветная мгла, но была она уже не прежней – черной и непроницаемой – а какой-то белесой, пастелевой.
И сквозь эту пастель, сквозь клубы поднимающегося тумана, просвечивали редкие, неяркие, словно размытые огоньки.
Эх, черт, напиться бы сейчас, – подумал Игорь, – зайти бы к кому-нибудь… Но – к кому? Наверное, у одной только Ольги и можно еще раздобыть водочку. Она же – птица ночная!
И он торопливо пошагал к манящим, подмигивающим огонькам.
Это было в тот самый час, когда вдали, на болотах, Малыш и Портвейн вели разговор об Иосифе Сталине.
Ольга, ночная эта птица, действительно еще не спала. Но встретила она Интеллигента как-то неприветливо. Как-то очень уж сдержанно.
И это было тем более странно, что обычно Ольга славилась веселым своим характером. Она не отказывала никому! (Среди приисковых блядей эта была – самая добрая, самая покладистая…) А к Игорю она всегда проявляла особое расположение.
Они познакомились давно, сразу же по приезде Интеллигента на прииск… В первый же вечер, в местной столовой, Игорь обратил внимание на пышную, розовощекую буфетчицу, с грудью столь великой, что казалось даже странным, как можно таскать такую тяжесть? Но ничего, она таскала и, судя по всему, с удовольствием! И вообще, была шустра, проворна, и беспрерывно улыбалась. Причем улыбка у нее была широкая, ясная, обнажающая все десны. И понаблюдав за ней некоторое время, Игорь сказал, обращаясь к парням, сидевшим рядом, за общим длинным столом: