Тайны смертей русских поэтов
Шрифт:
Люба, преклоняясь перед Блоком, во время их первого любовного объяснения прямо сказала поэту: «Для меня цель и смысл жизни, все – ты». Эти ее слова были абсолютно искренни. Она действительно была готова терпеливо принимать все странности Блока, но лишь до определенного момента.
Первый раз она заметно встревожилась незадолго до свадьбы, когда возбужденный Саша, покрывая поцелуями ее руку, горячо объяснял: «Понимаешь, моя любовь к тебе совершенно необыкновенна, а значит, в ней не может быть ничего обыкновенного! Понимаешь? Ни-че-го!»
Практичная
К сожалению, ее опасения оправдались, пылкий и романтично настроенный Саша в первую брачную ночь с помощью всего нескольких слов ухитрился довести жену до состояния полной прострации.
Когда гости проводили молодоженов в их спальню и закрыли двери, Саша уверенным жестом предложил супруге сесть на кровать и внимательно слушать. Несколько удивленная таким вступлением, Люба подчинилась.
Александр, нервно прохаживаясь перед ней по комнате, решительно приступил к объяснению:
– Любовь моя, ты, наверное, знаешь, что происходит между супругами во время их совместной жизни? – глядя на немного удивленное лицо жены, он решился уточнить, – Я имею в виду физическую близость.
Люба кивнула, немного смутившись.
– Да, конечно, но я в этом ничего не понимаю. Мне рассказывали, и я немножко догадываюсь… – она смущенно, но с затаенной радостью замолчала.
Блок глубоко вздохнул и решительно отрезал:
– Я не знаю, как это бывает у других, но нам эта близость не нужна.
– Как не нужна? Почему?
– Потому что радости плоти низки и непотребны. – Блок помолчал. – Ну подумай сама, разве я могу видеть тебя земным воплощением Вечной Женственности, если буду использовать тебя, как обычную безнравственную девку?! Пойми, ведь интимная близость – это ничто иное, как извращенная дьяволом истинная любовь. Отношения, основанные на ней, не могут быть длительными, поскольку принесут горе и мне, и тебе.
Помедлив еще немного, Саша с неожиданной горечью прошептал:
– Все равно ведь ты когда-нибудь уйдешь к другому, да и я тоже уйду. Мы оба свободны и беззаконны. Нас ничто не держит.
Эти слова юного супруга Люба запомнила навсегда. Неудивительно, что, когда в ее жизнь свежим ветром ворвался Борис Бугаев, она не сопротивлялась своим чувствам. Саша, Люба и Борис оказались прочно связаны невидимыми, но крепкими узами недомолвок и любви.
Зная, что Люба никогда не уйдет с Бугаевым, поскольку, несмотря ни на что, оставалась верной женой, Александр Блок однажды грустно написал:
Что огнем сожжено и свинцом залито —
Того разорвать не посмеет никто!
Эти строки поэт посвятил жене.
Вскоре Люба и Бугаев расстались, чтобы встретиться вновь только у гроба Блока.
… А в то время, пока Люба выясняла отношения с Борисом, Блок склонился к ногам своего очередного увлечения – актрисы Наталии Волоховой. Красивая и эффектная женщина превратилась в воображении Блока в Снежную
Блок даже не пытался скрывать свои отношения с Наталией от жены. Они длились почти 2 года, и, хотя Блок написал много прекрасных стихов, не дали обоим любовникам ничего хорошего. Ведь о каком счастье может идти речь, если у одного из влюбленных «в книгах – сказки, а в жизни – только проза есть».
Тем временем Люба, убедившись, что Блок абсолютно не соответствует ее представлению о том, каким должен быть муж, решила взять судьбу в свои руки и самостоятельно начала устраивать свои дела. Когда Блок удивился столь радикальному изменению в поведении свой Прекрасной Дамы, Люба, мило улыбаясь, категорично заявила ему: «Я же верна моей настоящей любви! Курс взят определенный, так что дрейф в сторону не имеет значения, правда, милый?»
После недолгих раздумий «милый» согласился с женой, поскольку ее позиция полностью соответствовала той, которой просил ее придерживаться сам Александр в первую брачную ночь. А Люба тем временем с головой окунулась в омут светской жизни, выступая в театре, путешествуя по всей России и не забывая писать мужу о всех своих романах, которые заводила от скуки. В каждом таком послании она обязательно писала Блоку: «Люблю тебя одного в целом мире».
Прошло совсем немного времени, и Люба вернулась домой. К тому времени она уже была в положении и справедливо опасалась, что Блок откажется от нее, когда узнает об этом. Вопреки всем ее ожиданиям, Саша принял ее с неподдельной радостью и объявил: «Пусть будет ребенок. Раз у нас нет, он будет наш общий…» К сожалению, судьба распорядилась иначе. Ребенок, прожив всего несколько дней, умер. Безмерно огорченный Блок, плача, сам похоронил малыша и впоследствии нередко приходил на его могилу.
Вскоре Блоки отправились в длительное путешествие по Италии. Когда они вернулись в Россию, Александр начал писать новый цикл стихов, а Люба вновь вернулась в свет. В 1913 году она отдалилась от мужа, видела его очень редко, большую часть времени живя в другом городе.
Блок, смиренно принимая поведение жены, печально писал ей в одном из писем: «Приехала бы, весна, я бы тебя покатал и сладкого тебе купил. Ты даже почти не пишешь…» Он начал понимать, что Люба хорошо усвоила его мировоззрение и отношение к личной свободе супругов. Но было уже слишком поздно.
В отчаянии, понимая, что теряет жену, Блок обратил свое внимание на актрису Любовь Александровну Андрееву-Дельмас, которой и посвятил в дальнейшем один из своих наиболее примечательных циклов стихов – «Кармен». И Блоку, и Дельмас в то время было по 34 года.
Поэт бредил своей новой любовью, приходил на каждое ее выступление, писал ей бесконечные любовные письма: «Я не мальчик, я много любил и много влюблялся. Не знаю, какой заколдованный цветок Вы бросили мне, но Вы бросили, а я поймал… …Я не мальчик, я знаю эту адскую музыку влюбленности, от которой стон стоит во всем существе и которой нет никакого выхода…»