Тайны старой аптеки
Шрифт:
Он качнулся и шагнул к стойке.
— Не подходите! — крикнул Джеймс. — Не подходите ко мне!
Но Лемюэль и не думал останавливаться. Он все приближался, и Джеймс, уяснив, что к главному входу не добраться, сделал единственное, что мог. Выскользнув из-за стойки, он ринулся к двери провизорской и распахнул ее.
Темный аптечный зал залило густым рыжим светом от ламп и горелок на химических аппаратах.
Джеймс обернулся. Лемюэль стоял у стойки и держал в руке череп прадедушки. Сейчас, частично окутанный тьмой, а частично подсвеченный газовым светом, он походил на подлинного
— Он не сделал бы вас аптекарем, Джеймс, — сказал Лемюэль. — Он не выплатил бы ваши долги. Даже если бы вы принесли ему «Секретные прописи». Но теперь, когда вы их не добыли, потому что нет никаких «Секретных прописей», вы поплатитесь за то, что разочаровали его. Он вас выгонит и сдаст агентам банка — вас постигнет участь вашего отца. В этом городе вам не скрыться от людей с площади Неми-Дрё. Они не прощают долги. Вам некуда бежать, Джеймс. Мне жаль…
Джеймс развернулся и бросился через провизорскую. Дальняя дверь! Она должна быть открыта!
Оказавшись у двери, он схватился за ручку и повернул ее. Нет! Заперта… Заперта!
— Я же говорил, — раздался голос за спиной.
Джеймс обернулся, но ничего не успел сделать — тяжелый пестик для смешивания лекарств опустился на его голову.
Джеймс вскрикнул и рухнул на пол, чемодан упал тут же.
Лемюэль задумчиво уставился на неподвижного мнимого кузена.
— Вам некуда бежать, Джеймс.
***
Лемюэль Лемони положил пестик на стол, поставил рядом череп в парике и, достав из жилетного кармана часы, проверил время.
Скоро полночь.
Повернувшись к дистиллятору, он отметил, как вязкая рыжая капля медленно, будто нехотя, срывается из горлышка краника и падает в поставленную склянку. Очередной, тридцать первый, ингредиент готов. Остался последний — тайный.
Время пришло.
Бросив взгляд на главный рабочий стол, на котором уже были собраны все приготовленные ингредиенты, Лемюэль подошел к шкафу и, сняв с полки баночку с ядовито-зеленым раствором, откупорил ее и опорожнил одним глотком.
Средство начало действовать уже спустя пару минут. Перед глазами все поплыло, на лбу выступили мелкие капельки пота, Лемюэль ощутил подкативший к лицу жар и пошатнулся.
Нет, рано… это лишь первое блюдо, настал черед второго…
Непослушной рукой Лемюэль достал из кармана склянку с зеленой ленточкой на горлышке, вытащил пробку и поднес склянку ко рту. Наклонив ее, он подхватил влажными губами одну пилюлю и проглотил ее.
А потом на негнущихся ногах добрался до стула и тяжело опустился на него.
— Эх, Лемюэль-Лемюэль, — раздалось сбоку знакомое ворчание. — Какой же беспорядок ты учинил в моей провизорской.
Лемюэль повернул голову. На стуле у смесителя сидел прадедушка. На нем был его обычный зеленый камзол, расшитый золоченой нитью лиственной вязи, на голове сидел желтый, похожий на луковицу, парик, а на носу — очки в круглой оправе и с изумрудными стеклами.
— Здравствуй, прадедушка, — негромко сказал Лемюэль.
— О, ты наконец показал этому вредителю настоящее гостеприимство Лемони, —
Лемюэль тяжело поглядел на него.
— Лекарство… лекарство от гротескианы.
Прадедушка нахмурился и покачал головой.
— Мы ведь множество раз это обсуждали, Лемюэль. Я не помню последний ингредиент. Моя память не такая, как прежде. Но я вспомню. Однажды. И тогда мы вылечим твою жену.
Лемюэль невесело усмехнулся.
— Старый добрый мотив. «Я не помню, Лемюэль», «Я забыл, Лемюэль», «Однажды я вспомню, Лемюэль». Сколько лет я все это слышу…
Старик прищурился.
— Не забывай, с кем говоришь, Лемюэль. Мне не нравится твой тон. Неужели ты думаешь, что я бы стал от тебя скрывать…
— Хватит, прадедушка! Я все знаю. Можешь больше не лгать.
— Но, Лемюэль, я не лгу! Если бы я мог…
— Я говорил с отцом.
При этих словах лицо прадедушки застыло, и Лемюэль понял, что попал в точку.
— Но ведь это невозможно. Лазарус давно отключен.
— Джеймс включил его. Этот глупец вернул к жизни отца, и он едва всех здесь не убил.
— Где Лазарус? Что с ним?
— Рад, что тебя это волнует. Отец не оставил мне выбора, и я… — Лемюэль запнулся, — я убил его.
Прадедушка тяжело вздохнул, но Лемюэль с легкостью различил облегчение, промелькнувшее на его лице. Слишком давно он знал старика.
— Горько это слышать. Я любил Лазаруса. Но он был безумен, если бы ему удалось довести свой эксперимент до конца…
— Ты и при жизни был лжецом, верно?
Прадедушка грозно свел брови.
— Лемюэль, я не потерплю оскорблений! Ты забываешься!
— Я знаю, что произошло тогда, двадцать лет назад. Это ты все подстроил, заставил меня думать, что отец — безумец, который хочет провести надо мной эксперимент, а потом заменить на механоидов всех в городе. Это ты убедил меня помешать ему, моими руками ты отключил его и запер в шкаф. Что он на самом деле сделал, прадедушка? Хотя я и так догадываюсь: отец узнал, что ты задумал, и решил помешать тебе. Не так ли?
Прадедушка дернул головой, отчего его парик качнулся, после чего выхватил из кармана платок и принялся протирать очки. При этом старик ни на мгновение не спускал взгляда с Лемюэля. Кажется, он понял, что на этот раз отговорки не сработают. Он не знал, что Лемюэлю рассказал отец, и ожидаемо решил, что все. Этот разговор должен был состояться рано или поздно — старый господин Лемони осознавал, что время наигранного непонимания, бед с памятью и лживой любезности прошло.
— О, Лазарус… — протянул прадедушка. — Мое самое горькое разочарование. Сколько надежд я на него возлагал! Но он оказался таким же тюфяком, как и прочие — те, что были до него. Я был с ним с самого его детства, наставлял, как и тебя. Как думаешь, кто обратил его внимание на механику? Кто помогал ему? Кто дал ему цель в жизни?