Тайны Васильков, или мое нескучное лето
Шрифт:
— Привет, собаки, — беспечно произнес Ваня и сделал шаг вперед.
Тот доберман, что, был ближе к нему, глухо зарычал и обнажил белые острые клыки. Второй смотрел на меня. Видимо, они нас поделили.
— Ваня, — сказала я. — Стой, пожалуйста, на месте.
— Но…
— Никаких «но». Ты что, не видишь, это тренированные собаки. Дипломированные охранники. Они всех впускают, но никого не выпустят без команды хозяина.
— А если его нет дома?
— Тогда нам придется ждать его возвращения.
— Я не думаю, что… — начал Ваня и попытался сделать еще один шаг вперед.
— Ваня! — прикрикнула я на него. — Если ты ничего не понимаешь в собаках, то послушай, пожалуйста, меня. Они легко откусят тебе какую-нибудь часть тела, а это может оказаться очень нужная часть…
Собаки внезапно расслабились и отошли, потеряв к нам всякий интерес. Я подняла глаза и увидела, что на крыльце стоит невысокий худощавый пожилой мужчина в очках, джинсах и светло-серой рубашке. Он был похож на профессора, проводящего время на даче, каковым, собственно и являлся. Видимо, он подал какой-то знак собакам, хотя я ничего не видела и не слышала. Хозяин дома не спеша направился к нам, поблескивая стеклами очков.
— Здравствуйте, Степан Пантелеевич, — вежливо произнес Ваня.
Я тоже поздоровалась.
— Здравствуйте, Иван, — отозвался профессор.
— Неужели вы меня помните? — изумленно воскликнул Ваня.
А я думал, что Ваня только слышал о Степане Пантелеевиче. А оказывается, они знакомы… Сплошные сюрпризы.
— Почему вы считаете, что вы можете меня помнить, а я вас — нет?
— Ну… потому что вы… это… а я… нет, — Ваня растеряно хлопал глазами.
— Это довольно точное замечание, — с легкой усмешкой заметил профессор, — хотя оно не полностью соответствует истине. — Здравствуйте, Катенька, — обратился он ко мне. — Можно я буду так вас называть?
— Да, но… — пролепетала я. — Кажется, мы с вами не знакомы…
— Это только кажется, — Степан Пантелеевич подмигнул мне левым глазом. Или мне это померещилось? — Давайте пройдем в мой кабинет.
Кабинет профессора оказался длинной комнатой с высокими потолками, широкими окнами с переплетами и деревянным полом. Из чего сделаны стены, и в какой цвет они покрашены понять было совершенно невозможно, потому что все они, от пола до потолка, были заняты полками с книгами. Похоже, кабинет тянулся во всю длину небольшого дома. Окна затеняли густо разросшиеся кусты сирени и жасмина, поэтому здесь царил полумрак. Дверь располагалась посередине и делила кабинет на две части — прошлое и будущее. Где здесь обитало настоящее, сказать затруднительно.
В левой части кабинета стоял письменный стол темного дерева, огромный и невероятно захламленный. На нем вперемежку лежали книги, старые тетради, отдельные листы и клочки бумаги, а также потрепанная шляпа и надкусанное с одной стороны яблоко. Еще на нем разместилась пара чугунных статуэток, изображающих человеческие фигуры в неестественных позах и глиняная пивная кружка, набитая ручками и остро заточенными простыми карандашами. Возле стола стояло глубокое кожаное кресло, старое и потертое, но выглядевшее очень уютным. В таком кресле приятно сидеть, поджав под себя ноги и расположив на коленях интересную книгу.
Справа от входа, у окна, стоял
Посередине комнаты, между окнами, напротив двери разместился темно-коричневый кожаный диван, видимо, из одного комплекта с «левым» креслом. Из чего можно сделать вывод, что условное прошлое занимает больше, чем половину комнаты.
Степан Пантелеевич неслышно проскользнул в комнату вслед за нами. Он жестом указал нам на диван, а сам разместился в кресле, придвинув его ближе к дивану.
— Вы очень похожи на Катерину Андреевну, — произнес он, глядя на меня сквозь очки. В вашем возрасте она выглядела точно так же. Правда, носила другую прическу…
— Вы так долго были знакомы? — удивилась я.
— Да, довольно долго. Но еще дольше я был знаком с вашим дедом. Можно сказать, с младенческого возраста.
— Странно, что я вас не знаю…
— А вот я вас прекрасно помню. Как-то я заходил к вам в гости. Вам было лет семь и вы очень любили мороженое… Мне потом очень влетело за то, что я купил вам целых три штуки. Но вы не заболели, нет! Только это оправдывает меня, старого болвана, который поддался на уговоры очаровательной девочки с разными бантиками.
— С разными?
— Как сейчас помню, один бантик был розовый, второй — синий.
— Точно, — сказала я. — Я всегда не могла выбрать и надевала разные. Жаль, что я вас совсем не помню.
— Жаль, но совсем не удивительно, — сказал Степан Пантелеевич. Но, я думаю, вы навестили меня не затем, чтобы предаваться воспоминаниям? — закончил он уже совсем другим тоном.
Я заерзала на диване и бросила беспомощный взгляд на Ваню.
— Я подумал, что вы сможете нам помочь, — начал Ваня. — Я помню, как в прошлый раз, когда мы с вами встречались…
— Давайте ближе к настоящему, молодой человек, — перебил его Степан Пантелеевич.
Ваня на мгновение задумался.
— Происходят странные вещи, — сказал он и замолчал.
Я решила, что пора брать инициативу в свои руки.
— Вообще-то происходят они со мной, — сказала я и тоже замолчала.
— Так, — произнес Степан Пантелеевич. В комнате повисла тишина.
— Наверное, нужно начать сначала, — подал голос Ваня.
— Только не совсем понятно, где начало, — добавила я. — Может оно вовсе не там, где кажется.
— А почему вы решили, что обязательно нужно начинать с начала? — спросил Степан Пантелеевич. — Это предрассудки. Можно с не меньшим успехом начать с конца, с середины или с любого другого места.
— Кто-то хочет меня напугать, — выпалила я.
— Только хочет? — спросили Степан Пантелеевич, — или…
— Или, — сказал Ваня. — Кто-то уже действует, и вполне успешно.
— Я бы не сказала, — перебила его я. — Я вовсе не напугана.
Ваня промолчал, а мне стало немного стыдно, потому что я вспомнила, как вчера чуть ли не силой затащила его к себе домой в двенадцать ночи, причем вовсе не с какими-то романтическими намерениями, а просто потому, что жутко боялась.