Тайны Васильков, или мое нескучное лето
Шрифт:
— Меня это вовсе не удивляет, — неожиданно заявил Степан Пантелеевич. — Я предполагал нечто подобное.
— Предполагали? — изумилась я.
— А теперь расскажите мне все, и как можно подробнее.
Степан Пантелеевич откинулся в кресле и приготовился слушать. Я рассказала обо всех странных и пугающих происшествиях, произошедших со мной с тех пор, как я приехала в Васильки. Не скрыла я и того, что пустой человек, напугавший меня до полусмерти, моя давняя детская страшилка. Я даже пересказала связанную с
— Так, так, очень интересно, — подытожил Степан Пантелеевич, после того как я замолчала. — Очень хорошо, что вы умеете связно излагать свои мысли.
— Я просто рассказала все, как было.
— Если бы вы знали, какой большой проблемой становится для большинства людей, особенно чем-то напуганных, просто рассказать все, как было! — с чувством произнес Степан Пантелеевич.
— То есть вы не думаете, что я… Что у меня слишком богатое воображение?
— Я нисколько не сомневаюсь в богатстве вашего воображения, — ответил Степан Пантелеевич, — но здесь дело совсем в другом.
Он задумчиво постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Я чувствовала взгляд Вани, который сидел слева от меня, но не поворачивалась к нему. Я смотрела на Степана Пантелеевича.
— Мое прозвище — Орлиный Глаз, — неожиданно заявил он.
Я чуть с дивана не упала. Я смотрела на этого невысокого, можно даже сказать, маленького, сухонького человека с копной седых волос, лицом, покрытым мелкой сеткой морщин и озорным блеском в глазах и с трудом удерживалась от смеха.
— Не сдерживайте эмоций, барышня! — воскликнул он. — Хотите смеяться — смейтесь!
Я расплылась в улыбке.
— Не сомневаюсь, что вы заслужили это громкое имя, — вежливо сказала я.
— Да, были времена, — мечтательно проговорил Орлиный Глаз. — Хотя на самом деле все дело в фамилии.
— Ваша фамилия — Орлов? — предположила я.
— Наоборот. Воробьев, — вздохнул Степан Пантелеевич.
Ваня кивнул с большим пониманием.
— А меня всегда Макаронной звали, — сказал он, — с двумя «н».
— Макаров? — почти утвердительно спросил Степан Пантелеевич.
— Ага.
Не понимаю, почему все всегда говорят о прозвищах. Разве нет на свете других тем для разговоров? Хотя, если бы меня звали «Орлиный глаз», то я, наверное, тоже не прочь была бы об этом поговорить… Так, о чем это я? И о чем это они?
— Давайте разберем первый эпизод, — сказал Степан Пантелеевич, как будто услышав мои мысли.
— С полотенцем? — спросил Ваня.
— Да, с полотенцем. Первый по времени, но не по значению.
Интересно, что он имеет в виду?
— Я бывал в вашем доме и хорошо помню расположение комнат. Ванная находится напротив спальни и дверь в нее открывается наружу, так?
— Да, — кивнула я.
— Вы
— Приблизительно. Может, позже.
— Вы всегда посещаете ванную в это время?
— Да нет у меня никакого расписания. Я просто случайно туда забрела.
— Но все равно бы забрели рано или поздно, — подытожил Степан Пантелеевич.
— Ну конечно. Куда бы я делась.
— Следующий вопрос. Советую вам хорошо подумать, прежде чем отвечать. Вы утверждаете, что ничего странного не видели.
— Не видела, — согласилась я.
— Вопрос такой: может быть, вы что-то слышали? Не торопитесь. Постарайтесь до мелочей припомнить все, что происходило в тот момент. Вы подходите к двери в ванную, беретесь за ручку, поворачиваете ее и открываете дверь… делаете шаг вперед… Тут на вас что-то падает, вы пугаетесь, ваши мысли хаотичны и беспорядочны, но, подумайте, может быть, ваши уши что-то слышат?
Я закрыла глаза и следовала за голосом Степана Пантелеевича. Вся картина очень четко стояла у меня перед глазами. Я даже почувствовала на своем лице мохнатое прикосновение полотенца. И в этот момент…
— Точно! — воскликнула я. — Был какой-то звук. Очень тихий. Даже не знаю, как его описать. Какой-то вжик.
— Вжик? — переспросил Степан Пантелеевич.
— Вжик, — задумчиво повторил Ваня.
— Вжик, — снова сказала я.
— Очень хорошо, — вид у Степана Пантелеевича был необыкновенно довольный, как будто ему только что сообщили долгожданную приятную новость. Через несколько мгновений выражение его лица снова изменилось, стало сосредоточенным и бесстрастным.
— Скажите, — произнес он, — а это полотенце… оно обычное?
— Ну да, — я пожала плечами. — Полотенце как полотенце. В сине-белую полоску. У бабушки таких штук пять. В какие-то дремучие времена, когда ничего нельзя было купить, ей привезли их откуда-то, то ли из Индии, то ли из Китая.
— Ага, — кивнул Степан Пантелеевич.
— Она говорила, что таких полотенец теперь нигде не достать, — пустилась я в воспоминания. — Они сотканы из необычайно тонких нитей, поэтому такие легкие, хотя и очень прочные.
— Ага, — торжествующе сказал Степан Пантелеевич. — Легкие. То есть это полотенце легче обычного.
— Легче, — кивнула я. — Но не настолько, чтобы самостоятельно летать.
— Это мы еще посмотрим, — заявил Орлиный Глаз.
Больше вопросов он не задавал. Я не знала, что и думать.
— Интересно, а какой же — первый по значению? — задумчиво спросила я через некоторое время. Мне не давала покоя оброненная в начале разбора эпизодов фраза Степана Пантелеевича.
Орлиный Глаз пару раз еле заметно кивнул головой, как бы соглашаясь с какими-то своими мыслями, потом вдруг широко улыбнулся и по очереди посмотрел на нас с Ваней.