Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5

Рэйборн Деанна

Я подошла к ней и, поколебавшись лишь секунду, откинула простыню. Под ней было тело молодого обнаженного мужчины, кожа на груди и животе отогнута так аккуратно, будто это были полы рубашки. Я отшатнулась, но не успел еще Стокер придумать какую-нибудь шутку по этому поводу, как мы услышали шаги. Не задумываясь я схватила его и откинулась на соседний стол, потянув его за собой, так что он оказался сверху. Он успел схватить простыню и набросить на нас, хоть как-то скрыв от глаз вошедшего. Если нам повезет, то, кто бы это ни был, он просто сделает, что нужно, в этой комнате и уйдет.

В волнении и напряжении мы ждали, что будет дальше, и мне пришло

в голову, что, если бы я легла на Стокера, нам сейчас было бы гораздо проще. Вес у него был внушительный, и хотя он изо всех сил старался не раздавить меня, но нам нужно было лежать как можно незаметнее, и потому наши тела переплелись в таком причудливом положении, что я знала: ни один из нас так долго не протянет. Он прижался щекой к моей щеке, и пробивающиеся волоски щекотали мне лицо. Он побрился только сегодня утром, но борода у него росла очень быстро, и уже к вечеру на подбородке и щеках появлялась тень. Взятый напрокат костюм пах лавандой и кедром (конечно, он в них хранился, чтобы не проела моль), но от него, как всегда, исходил его собственный странный аромат: смесь запахов мужского тела, выделанной кожи, белья и меда (он всегда пах медом). Один из его непослушных локонов щекотал мне нос, и я резко выдыхала, чтобы не чихнуть. Он боялся пошевелить руками, и они лежали как попало: одна держалась за мой бок, а вторая была у меня под головой, и он на нее опирался. А мои руки были прижаты к его груди, и через рубашку я ощущала медленные, спокойные удары его сердца. Мое собственное трепыхалось, как крылышки колибри, но он был совершенно спокоен, и по тому, как сокращались мышцы у него на животе, я поняла, что он с трудом сдерживает смех из-за абсурдности этой ситуации.

Мы лежали под простыней, прижавшись друг к другу, и не знаю, о чем думал Стокер, а я внимательно вслушивалась в шаги – человек двигался по комнате. Это был не швейцар: у того поступь гораздо тяжелее. Это были маленькие, тихие, еле слышные шаги. Кто-то шел по противоположной стороне комнаты, на некотором расстоянии от нашего импровизированного укрытия, и я начала расслабляться. Может быть, он и вовсе к нам не подойдет.

Вдруг у меня свело ногу, я вытянула ее, чтобы стало легче, но уперлась в икру Стокера. Он напрягся и сильнее сжал меня одной рукой. Я охнула и сразу же услышала торопливые шаги – кто-то подошел к нам и сдернул простыню. Я взглянула Стокеру через плечо: худой джентльмен во все глаза смотрел на нас со Стокером, на его лице читался неподдельный ужас.

– Но… но… кто, ради всего святого…

Потом к нам подошел тучный мужчина. Он внимательно рассмотрел нас, а потом у него по лицу расползлась широкая улыбка.

– Ну как же, мистер Петтифер, – сказал он невыносимой вежливостью, – неужели вы не узнаете наших гостей?

Он посмотрел на нас с усмешкой.

– Я мистер Паджетт, – добродушно сказал он. – Добро пожаловать в наше заведение, мисс Спидвелл и мистер Темплтон-Вейн.

Глава 20

Стокер не сделал попытки подняться, и я постучала по нему пальцем.

– Слезай, Стокер. Нас обнаружили.

Он скатился со стола и мягко приземлился на ноги, стащив меня вслед за собой. Я разгладила свой волочившийся по земле наряд, расправила плечи и вежливо улыбнулась.

– Мистер Петтифер, мистер Паджетт, счастлива с вами познакомиться.

Но мистер Паджетт явно не был так счастлив. Он сердито взглянул на меня и махнул подбородком.

– Прошу вас, в мой кабинет.

Я взглянула

на Стокера, который лишь пожал широким плечом и жестом велел мне следовать за мистером Паджеттом. Мистер Петтифер замыкал процессию, но нельзя было сказать, что мы под конвоем, и, если бы захотели, могли бы броситься к двери и убежать, но я решила, что жест Стокера означал: мы можем попробовать выудить из них кое-какую информацию.

Мистер Паджетт прошел в комнату, соседнюю с кабинетом мистера Петтифера. Очевидно, он был старшим партнером, потому что его кабинет был гораздо солиднее и обставлен с такой старательностью, которая говорит о больших деньгах и отсутствии вкуса. Вся мебель была из эбенового дерева, а обивка – черная и серая, ковер – очень толстый, гардины – слишком плотные, а мягкая мебель – чересчур плюшевая. Казалось, обстановка была намеренно давящей, и я с опаской примостилась на край стула, на который указал мне мистер Паджетт.

Но, осмотревшись, заметила в комнате то, что искупало все остальные недостатки: бабочек. Они были искусно обрамлены черным шелком – таким же, как на стульях, а на буфете под стеклянным колпаком выставлена целая стайка Pholisora catullus. Но больше всего меня поразил другой экземпляр, да так, что я вскочила на ноги и вскрикнула от восторга: позади письменного стола висела огромная черная бабочка.

– Papilio deiphobus! – закричала я и подошла поближе, чтобы ее рассмотреть. Она была смонтирована брюшком наружу, так, что взору посетителей представала чернильно-черная внутренняя сторона крыльев, будто бархатная, почти однотонная, за исключением тонких серых полосок, окаймляющих их нижнюю часть.

Мистер Паджетт подошел ко мне. Он был тучным мужчиной, шесть-семь футов ростом, и на его лице вдруг отразилась неожиданная сердечность.

– Вам нравится мой «большой парусник»? Он красавец, правда?

– Я поймала одного несколько лет назад на Филиппинах, – сказала я ему. – И, наверное, продешевила с ним. Он был немного крупнее этого.

– Крупнее? – Он слегка надулся. – Вы меня обманываете.

– Вовсе нет. Я была в экспедиции в Азиатско-Тихоокеанском регионе, и у меня была задача поймать как можно больше «парусников». Этого большого хватило, чтобы оплатить мне обратный билет, но позже я поняла, что за него можно было просить и в два раза больше.

– Вы энтомолог? – спросил он с некоторым восхищением, наконец распознав во мне родственную душу.

– Да, сэр, и могу вас похвалить. Маленькие «парусники» такие предсказуемые, что почти не интересны, но этот экземпляр… – Я вновь повернулась к «паруснику», с восхищением глядя на тонкие изящные дуги его усиков и маленькие лапки, прижатые к брюшку для защиты.

Мистер Паджетт вздрогнул.

– Послушайте, а вы как-то связаны с В. Спидвеллом, написавшим интереснейшую статью в «Сассекс энд Кент баттерфляй обсервер» в прошлом месяце?

– Имею честь быть автором этой статьи, – сказала я ему.

Он взял мою руку и крепко пожал.

– Рад знакомству, – сказал он, лучезарно улыбнувшись.

Мы исключили Стокера и мистера Петтифера из дальнейшей беседы о чешуекрылых. Я надеялась, что, разделив с ним его увлечение, смогу надеяться на благосклонное к нам отношение; может быть, он решит закрыть глаза на то, каким способом мы попали в его заведение. После душевного обсуждения того, как тяжело бывает найти хорошие экземпляры, живя в городском окружении (неизменные жалобы любого лондонского коллекционера), мистер Паджетт вновь пытливо взглянул на нас.