Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5

Рэйборн Деанна

Я уже зажала крючок в руке, но тут услышала громкий скрип, и половица под моим коленом куда-то исчезла. Я подалась назад, и вниз посыпались другие доски, открывая потайной отсек.

– Так вот где он хранит свое грязное белье, – пробормотала я и заглянула внутрь.

Места там было немного, но достаточно, чтобы поместилась картонная коробка. Я с нетерпением вытащила ее. На ней не было никаких опознавательных знаков; это могла быть коллекция непристойных писем или вообще обыкновенных открыток, напомнила я себе. Нет смысла сразу считать, что здесь должна быть улика.

И все же сердце бешено колотилось у меня в груди, почти так

же, как в тот день, когда я впервые выследила голубую бабочку «морфо».

Я подняла крышку, заставила себя спокойно отложить ее в сторону и только потом принялась рассматривать содержимое. Там не было ни журнала, ни незаконченного письма с угрозами. Только пара женских танцевальных туфель. Они были прекрасного качества: лайковая подошва, а верхняя часть атласная. Расшитые бисером и кружевами, они казались хрупкими, прекрасными созданиями.

Или казались бы, если бы на них не было пятен крови. Одна была только слегка испачкана: тонкая полоска на стыке подошвы и верха, но лайковая подметка второй вся была пропитана кровью, теперь уже засохшей и задубевшей. Я держала их в руках, и сперва мне почему-то пришла в голову мысль о Золушке и ее злых сестрах, которые в кровь разбили свои ноги в надежде стать женами принца. Их выдали как раз окровавленные туфельки. А кого выдадут эти?

Я покрутила испачканную туфлю и получила ответ. На внутренней стороне – красиво вышитые голубым шелком инициалы, инициалы убийцы.

– Ну и хитрая лисица, – пробормотала я.

Глава 25

Я размышляла, слегка покачиваясь на каблуках и держа в руках заляпанные кровью туфли. Возможно ли, чтобы женщина, которой принадлежали эти туфли, совершила это ужасное преступление: перерезала горло Артемизии?

Я вернула туфли в коробку и поставила на место выпавшие половицы. Конечно, от внимательного взгляда не ускользнет, что их вынимали, но если кто-то просто заглянет в чулан, то ничего не заметит. Затем я как-то приладила крючок на место, повесила шинель и заперла чулан. Ключ я убрала себе в карман. Если повезет, Гилкрист просто решит, что положил его куда-то в другое место. Более осторожный человек, конечно, держал бы его всегда при себе, с неодобрением подумала я. А из этого вышел просто ужасный сообщник.

Но был ли он вообще сообщником? Может быть, это он совершил преступление, а владелица туфель лишь нечаянно попала в эту историю? А что он мог использовать, чтобы обеспечить себе ее сотрудничество? Вероятно, он спрятал туфли как раз для того, чтобы гарантировать ее молчание, угрожая ей доказательством ее причастности к убийству.

Чтобы не увязать в бесплодных размышлениях, от которых никому не будет толку, я пока прогнала все домыслы и пошла к мисс Толбот и Стокеру. Как я и думала, они все еще были в мастерской, и я остановилась на пороге, не убрав даже руку с дверной ручки. Как и ожидалось, она рисовала, а он позировал, но я не была готова к тому, что он предстанет передо мной в таком виде. Каким-то загадочным образом она убедила его полностью снять львиную шкуру, и сейчас на нем остались лишь шлем и крылатые сандалии, красиво обхватывающие щиколотки. Его тело и руки были густо усеяны татуировками, сделанными в долгих странствиях, но они не могли скрыть его прекрасно развитых мышц. Он стоял ко мне спиной, и я могла рассмотреть каждый сантиметр ничем не прикрытого тела: сильную шею, широкие плечи, напряженные

оттого, что в правой руке он сжимал меч. Левая рука была согнута, и в ней он держал голову Медузы, мерзкую вещицу, обшитую шерстяными змеями с маленькими красными шелковыми языками, будто нацеленными на своего убийцу. Она застала его в минуту победы, это был Персей-триумфатор, с напряженными от тяжелой борьбы с Горгоной ногами и спиной. У него была невероятно красивая фигура: узкая талия, упругие ягодицы и мощные бедра – одновременно изящная и сильная. Я долго стояла в восхищении и любовалась им, не в силах заговорить.

– Ради бога, если собираешься войти, входи и закрой за собой дверь, дует, – вдруг сказал Стокер.

– Как ты узнал, что это я? – спросила я, закрывая дверь и проходя в комнату, чтобы не разговаривать с его спиной.

Он показал глазами на щит, прислоненный к его ноге.

– Таким же способом, каким, предположительно, сумел победить ее, – ответил он, слегка кивнув в сторону Медузы.

Щит был отполирован до блеска и стоял под таким углом, что Стокеру было прекрасно видно входную дверь.

– Ты сравниваешь меня с Горгоной?

– Я сравню вас с кем-нибудь похуже, если не прекратите отвлекать мою модель, – резко заметила мисс Толбот.

– Прошу прощения.

Я повернулась спиной к Стокеру, и мисс Толбот почти с остервенением рисовала еще какое-то время, затем с победным видом отбросила уголь. Она вся будто изменилась. Теперь, когда она закончила работу, в ее манере появилось что-то кошачье, чувство удовлетворения, подобное тому, что возникало у меня всякий раз с новым любовником. Она утолила свою жажду творчества и теперь с расслабленным видом вытирала руки.

Она посмотрела на листы с набросками.

– Спасибо, – сказала она Стокеру, как бы отпуская его.

Он сошел с постамента и скрылся за ширмой, чтобы одеться, а она повернулась ко мне.

– Вы его видели, – сказала она, кивнув в сторону теперь пустого постамента. Она говорила тихо и доверительно, это был разговор только для нас двоих. – Что вы думаете?

– Волшебно, – лишь одно слово показалось мне здесь уместным, а потому его я и произнесла.

Она склонила голову набок.

– Это будет мой шедевр! – сказала она решительно, на ее лице читался восторг. Наверное, так выглядел Моисей, когда увидел наконец Землю обетованную.

Мы замолчали, а через минуту появился Стокер, одетый и выглядевший настолько прилично, насколько возможно человеку с растрепанными волосами и ртом, набитым медовыми леденцами.

Мисс Толбот ничего не сказала, лишь улыбнулась, и мы направились к двери. Но я заметила, как она посмотрела на коробку у меня в руках, стиснула челюсти, отвела глаза и сжала кулаки. А когда она раскрыла ладонь, я увидела, что она сломала пополам палочку угля.

Как только мы покинули Хэвлок-хаус, Стокер спросил о коробке.

– Не сейчас, – ответила я и продемонстрировала ему свой трофей, только когда мы оказались в Бельведере, вдали от посторонних глаз.

Он беззвучно присвистнул и потрогал пальцем испачканную туфлю.

– Мы знаем, чьи они?

– Посмотри на внутренней стороне, – велела я.

Он так и поступил, а потом откинулся на кресле и в задумчивости прикусил губу.

– Этого недостаточно, – сказал он. – Ни один английский суд не приговорит ее к смерти только на основании испачканных туфель. Она могла быть совершенно невиновной и случайно наступить в кровь.