Тайны Второй мировой

Соколов Борис Вадимович

В рассказе о пяти моряках-севастопольцах Платонов пишет о бронированных машинах как о людях: «Танк круто рванулся вполоборота вокруг себя на одной гусенице и замер на месте: он подчинился смертному судорожному движению своего водителя»; «Фильченко близко от себя увидел живое жаркое тело сокрушающего мучителя»; «боец… закричал на машину страшным голосом, забыв, что ему внимать там не будут, потом резко и точно запустил бутылку в смертоносное тело машины и обрадовался пламени пожара»; «Цибулько вслушался сквозь скрежет гусениц и дребезг стальных кузовов в частое мелодичное дыхание дизель-моторов и произнес самому себе: «Эх, и все это против меня! Здравствуйте, инженер Рудольф Дизель! Я на вас не обижаюсь, я уважаю вас за великое изобретение двигателя, я — Цибулько, простой краснофлотец, но великий человек!»» Герои-севастопольцы — это высший сорт человечества, люди как боги. Ниже их — одушевленные машины, с которыми краснофлотцы даже разговаривают, как с живыми. Техника не виновата, что ее используют в злодейских целях. И на самой низкой ступени находятся солдаты-немцы, неодушевленные существа, мертвые еще при жизни. Отважные же моряки, по мысли Платонова, могут драться

с врагом и после смерти. Паршин утверждает: «И костями можно биться. Рванул из скелета — и бей». Так он откликается на слова Фильченко: «Мы будем биться здесь до самых своих костей…» А Одинцов призывает: «Пошли на смерть! Лучше ее теперь нет жизни!» Смерть становится лучше жизни, поскольку только смерть может остановить продвижение врага и дать героям новую, чистую жизнь в грядущем существовании.

У Платонова смерть становится творцом жизни. Именно с этим ощущением гибнут бойцы: «С успокоенным, удовлетворенным сердцем осмотрел себя, приготовился к бою и стал на свое место каждый краснофлотец. У них было сейчас мирно и хорошо на душе. Они благословили друг друга на самое великое, неизвестное и страшное в жизни, на то, что разрушает и что создает ее, — на смерть и победу, и страх их оставил, потому что совесть перед товарищем, который обречен той же участи, превозмогла страх. Тело их наполнилось силой, они почувствовали себя способными к большому труду, и они поняли, что родились на свет не для того, чтобы истратить, уничтожить свою жизнь в пустом наслаждении ею, но для того, чтобы отдать ее обратно правде, земле и народу, — отдать больше, чем они получили от рождения, чтобы увеличился смысл существования людей. Если же они не сумеют превозмочь врага, если они погибнут, не победив его, то на свете ничего не изменится после них, и участью народа, участью человечества будет смерть».

Смерть, по Платонову, оправдана тогда, когда она приносит победу и становится итогом не напрасно прожитой жизни. В этом случае смерть становится порождением новой жизни и увеличивает смысл существования последующих поколений. Платонов, вслед за русским философом Н.Ф. Федоровым, верил в возможность грядущего воскрешения всех мертвых, для чего надо вновь собрать из просторов Вселенной все атомы и молекулы каждого из когда-либо живших на Земле людей. При этом воскреснуть должны новые, просветленные, очищенные от скверны и обретшие способность к творческому преобразованию мира люди [47] . Пять моряков-севастопольцев уже достигли этого грядущего бессмертного статуса. И не случайно у первых читателей рассказ Платонова вызывал не грустное, а светлое чувство и ощущение продолжающейся жизни, несмотря на гибель героев. Читатели писали ему, что рассказ они читают «радостно» и что «Одухотворенные люди» — это «кусок солнца на зеленой живой траве под белой печальной березой, где и свет, и тени, и ветер, и зной, и люди, и предметы, и жесткая известковая земля, и думы этих людей, и все проникнуто свежестью и волнением, какой-то исключительной и вместе с тем очень возможной, жизни» ^{558} .

47

По воспоминаниям Семена Липкина, «материализм Платонова был пантеистическим, чем-то близким мировоззрению Николая Федорова» (Дипкин С.И. Голос друга // Андрей Платонов. Воспоминания современников. Материалы к биографии. М.: Современный писатель, 1994. С. 123). По свидетельству жены Платонова Марии, главная книга Николая Федорова «Философия общего дела» была в платоновской библиотеке, и на ней имелись многочисленные пометы писателя (Семенова С.И. «Идея жизни» Андрея Платонова // Платонов А.П. Взыскание погибших. М.: Школа-пресс, 1995. С. 8, примеч. I).

Сегодня уже нельзя точно установить, как именно происходил последний бой пятерки моряков во главе с политруком Фильченковым. С уверенностью можно только утверждать, что его группа пропала без вести, так как тел никого из пятерых найти не удалось. Уже один этот факт опровергает легенду о добравшемся до своих Цибулько. Неужели бойцы 18-го батальона не похоронили бы умершего на их руках героя с воинскими почестями и не отметили бы место захоронения? Точно так же отсутствие могилы Назарова служит еще одним доказательством недостоверности истории 28 панфиловцев.

Вероятно, в случае с пятью матросами-севастопольцами политрука выбрали на роль главного героя потому, что подвиг пропагандой был приурочен к годовщине Октябрьской революции. В принципе же нельзя исключить, что кто-то из легендарной пятерки в действительности оказался в плену и даже служил оккупантам.

В момент своего рождения, в ноябре 41-го, миф о пятерке Фильченкова призван был потеснить в памяти защитников Севастополя память о только что происшедшем разгроме советских войск в Крыму. Звание Героя Советского Союза Фильченкову, Одинцову, Красносельскому, Цибулько и Паршину было присвоено 23 октября 1942 года, в тот момент, когда Севастополь уже пал и Красная армия и флот были временно изгнаны из Крыма. Теперь подвиг пяти должен был подсластить горечь нового поражения, дать пример невероятной стойкости бойцам и командирам, откатившимся до Сталинграда и предгорий Кавказа.

Рассказ Платонова в военные годы воспринимался и переживался читателями как абсолютно реалистическое произведение. Один из них, Леонид Браславский, писал автору «Одухотворенных людей»: «Я жил некоторое время с десантниками-парашютистами, людьми, по своему духовному складу очень близкими морякам, и, по-моему, все, написанное Вами, в объяснение поступков Ваших героев, в предельной степени верно и здорово. Недавно, еще не читая Вашего рассказа, я попытался возродить на бумаге недавние встречи и погибших друзей и образ «ненависти в действии», исполненный, конечно, в нищенских и костлявых выражениях,

совпал у меня с Вашим [бегущий, падающий и снова встающий Красносельский (на первой странице)], что меня обрадовало, как Ваше благословение… А добравшись до момента, когда моряк берет в рот землю («Цибулько изредка приподымал свое лицо от земли и вновь приникал к ней вплотную. Опухшие, потрескавшиеся от ветра уста его были открыты, он прижимался ими к земле и отымал их, а затем опять жадно целовал землю, находя в том для себя успокоение и утешение». — В. С.), я сам едва не сожрал журнал с Вашим рассказом»^{559}. Свою задачу Платонов видел в создании произведений, «полных истинной действительности, одухотворенных оживляющим мастерством писателя»^{560}. Оттолкнувшись от мифа, воспринимаемого как правда жизни, писатель, в свою очередь, породил миф, осознаваемый читателями-современниками как подлинная реальность.

Подвиг Александра Матросова: пропаганда и законы физики

Третий жертвенный миф, рассматриваемый нами, — это миф об Александре Матросове. Считается, что 23 февраля 1943 года, в день 25-й годовщины Красной армии, рядовой Александр Матвеевич Матросов в бою у деревни Чернушки под Великими Луками закрыл грудью амбразуру немецкого дзота, чем обеспечил успешное продвижение вперед своего подразделения. В официальных документах этот подвиг излагается стандартными фразами, без каких-либо живых подробностей. В донесении агитатора политотдела 91-й бригады добровольцев-сибиряков старшего лейтенанта Волкова говорилось: «В бою за деревню Чернушки комсомолец Матросов, 1924 года рождения, совершил героический поступок — закрыл амбразуру дзота своим телом, чем и обеспечил продвижение наших стрелков вперед. Чернушки взяты. Наступление продолжается. Подробности доложу по возвращении». Однако вечером того же дня Волков погиб, и подробности происшедшего так и остались неизвестны. В донесении политотдела бригады в политотдел 6-го стрелкового добровольческого корпуса отмечалось: «Исключительное мужество и геройство проявил красноармеец 2-го батальона комсомолец Матросов. Противник из дзота открыл сильный пулеметный огонь и не давал продвинуться нашей пехоте. Тов. Матросов получил приказ уничтожить укрепленную точку противника. Презирая смерть, он закрыл амбразуру дзота своим телом. Пулемет врага замолчал. Наша пехота пошла вперед, и дзот был занят. Тов. Матросов погиб смертью храбрых за советскую Родину»^{561}. 19 июня 1943 года Александру Матросову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Существует версия, что в действительности Матросов совершил свой подвиг не 23-го, а 27-го февраля, но потом его передвинули на праздничный день^{562}. Документальных доказательств этой версии сегодня нет. В наградном листе Александра Матросова стоит дата его гибели — 23 февраля 1943 года^{563}. Однако вне зависимости от того, какого именно числа погиб Матросов, одна нелепость, связанная с его подвигом, десятилетиями находилась вне общественного сознания. Ведь закрыть своим телом пулеметную амбразуру просто невозможно. Даже одна винтовочная пуля, попавшая в руку, неизбежно сбивает человека с ног. А пулеметная очередь в упор наверняка сбросит с амбразуры любое, самое грузное тело. Пропагандистский миф, разумеется, не в состоянии отменить законы физики, но он способен заставить народ на какое-то время об этих законах забыть. Всего за время Великой Отечественной войны будто бы свыше 400 красноармейцев совершили тот же подвиг, что и Александр Матросов, причем некоторые — раньше его. Нескольким «матросовцам» повезло — они остались в живых. Будучи раненными, эти бойцы нашли силы забросать неприятельские дзоты гранатами. Здесь мы, похоже, имеем дело со своеобразным соревнованием частей и соединений, каждое из которых считало за честь иметь своего Матросова^{564}. Благо, что записать человека в матросовы было очень несложно. Для этого годился любой командир или красноармеец, погибший поблизости от неприятельского дзота.

Командир взвода, в котором сражался Матросов, лейтенант Л. Королев, так описал во фронтовой газете подвиг своего подчиненного: «…Он подбежал к дзоту и упал на амбразуру. Пулемет захлебнулся кровью героя и умолк.

Мне не нужно было подавать команду. Бойцы, лежавшие впереди, услышали, как Саша, падая на амбразуру, крикнул: «Вперед!» И весь взвод, как один человек, поднялся и бросился к дзоту. Первым подбежал к входу сержант Кузнецов. За ним вбежали бойцы его отделения. Безмолвная схватка в дзоте продолжалась не больше минуты. Когда я вошел туда, там валялись среди гильз и пустых лент шесть мертвых немецких солдат и два пулемета.

А там, перед амбразурой, на снегу, покрытом копотью и кровью, лежал Саша Матросов. Последняя пулеметная очередь оборвала его молодую жизнь. Он был мертв, но батальон уже перешел лощину и ворвался в деревню Чернушки. Приказ был выполнен. Саша Матросов пожертвовал собой, чтобы проложить батальону путь к победе»^{565}.

Королев здесь превращает метафору в реальность, заставляя пулемет «захлебнуться кровью героя». Правда, тут же выясняется, что в дзоте был не один пулемет, а два. Лейтенант не может объяснить, как получилось, что сразу оба ствола захлебнулись кровью. Впрочем, к числу пулеметов, равно как и к данным о шести трупах немцев, будто бы оставшихся в дзоте, надо подходить с осторожностью. Больше ни в одном источнике о них не говорится. Не случайно в статье Королева не упоминается ни об одном погибшем советском воине, кроме Александра Матросова. Это объясняется цензурным требованием не писать о гибели красноармейцев. Если же все-таки в печати сообщалось о геройской гибели одного советского солдата или офицера, то на него обязательно должно было приходиться несколько уничтоженных врагов. В полном соответствии с этим принципом на одного погибшего Матросова в статье Королева появились шесть убитых немцев.