Тайны Второй мировой
Шрифт:
Но в одном пункте лейтенант не отклонился от истины. По его утверждению, труп Матросова лежал не на амбразуре, а в снегу перед дотом. В связи с этим, однако, становится совершенно непонятным, как погибший автоматчик мог заглушить вражеский пулемет.
Только в 1991 году писатель-фронтовик Вячеслав Кондратьев, возможно, опираясь на рассказы очевидцев, поставил под сомнение традиционную картину подвига Александра Матросова: «Да, Матросов совершил подвиг, но совсем не такой, какой описывался. Еще в войну, узнав о подвиге Матросова, мы недоумевали: зачем бросаться на амбразуру, когда ты так близко подобрался к огневой точке? Ведь можно закинуть гранату в широкий раструб дота, можно открыть густой автоматный огонь по ней и тем самым на какое-то время заставить замолчать пулемет противника. Но у Саши, видимо, не было гранаты, не было и автомата — штрафная рота, в которой он находился, по всей вероятности, вооружена была лишь «родимыми» винтовками. И Матросов вынужден был действовать по-другому: он, обойдя дот (точнее — дзот. — Б.С.), залез на него и сверху старался прижать ствол пулемета, но немецкие солдаты, схватив его руки, стащили вниз и расстреляли. Этой
48
Утверждение, что Матросов прямо из лагеря попал к месту своего первого и последнего боя, не соответствует действительности. Александр Матвеевич до войны был воспитанником трудовой детской колонии НКВД № 2 города Уфы, причем числился «активистом», будучи назначен помощником воспитателя. В армию Матросова призвали в сентябре 1942 г. и сразу направили в Краснохолмское пехотное училище. В январе 1943 г. в связи с резкой нехваткой личного состава в боевых частей большинство курсантов направили на фронт рядовыми, не дав кончить курса (Бросок в бессмертие. С. 73; Коваленко А.П. Вершины мужества. С. 38). Таким образом, Матросов прибыл не из лагеря, а из военного училища, где, правда, курсантов тоже могли кормить не слишком сытно. Неосновательны и слухи, будто Матросов воевал в составе штрафного батальона. 91-я отдельная стрелковая бригада, как и весь 6-й Сибирский добровольческий стрелковый корпус имени Сталина, была отборным соединением и не имела в своем составе штрафных частей.
Эта версия согласуется с показаниями некоторых участников боя, видевших, что Матросов оказался наверху дзота{567}. Вот только сомнительным выглядит предположение, что Матросов пытался сверху пригнуть дуло пулемета к земле. Это практически невозможно сделать, поскольку дуло почти не высовывается из амбразуры. Более вероятно, что Матросов сумел подобраться к вентиляционному отверстию дзота и попытался расстрелять пулеметный расчет, но сам был сражен вражеской пулей. Падая, он закрыл вентиляционное отверстие. Пока немцы сталкивали труп с крыши дзота на землю, они вынуждены были прекратить огонь, чем и воспользовалась советская рота, преодолев обстреливаемое пространство. Очевидно, немцев было всего двое с одним пулеметом. Пока один из них возился с трупом, другой вынужден был прекратить огонь. Пулеметчикам пришлось спасаться бегством, а ворвавшиеся в дзот красноармейцы обнаружили там труп Александра Матросова с прошитой очередью грудью, лежащий перед амбразурой. Они решили, что боец закрыл собой амбразуру. Так родилась легенда, позднее многократно повторенная в десятках политдонесений о подвигах продолжателей Матросова. Между тем надпись на комсомольском билете Матросова, сделанная сразу после боя помощником начальника политотдела капитаном И.Г. Наздрачевым, гласит: «Лег на боевую точку противника и заглушил ее, проявив геройство»{568}. Здесь можно усмотреть подтверждение той версии, что Матросов не амбразуру закрыл своим телом, а лег на вентиляционное отверстие, чем в итоге, действительно, «заглушил» неприятельский пулемет.
Сравнение советских жертвенных мифов с российскими героическими мифами Первой мировой войны
Почему же советской пропагандой рождались мифы, в которых герои побеждали врага только ценой собственной гибели?
Казалось бы, простейшее объяснение — списать все на «исконную жертвенность» русского народа. Однако обращение к опыту Перовой мировой войны опровергает это предположение. Тогда в России пропагандировали главным образом подвиги тех офицеров и солдат, которые сумели нанести большой урон врагу, а сами при этом смогли остаться в живых. Вот, например, брошюра «Славянский герой генерал Радко Дмитриев и славные русские герои Великой войны с Германией и Австрией», выпущенная в Москве в 1914 году. Здесь наряду с генералами Радко Дмитриевым и Николаем Рузским, умело руководивших действиями своих войск, упомянуты полковник Лопухин, мужественно переживший гибель сына, казак Кузьма Крючков и корнет Кобелянский, уничтожившие по несколько неприятельских кавалеристов, поручик Лавин, взявший в плен 3 австрийских офицеров и 16 солдат, рядовой Давид Выжимок, вынесший с поля боя тяжело раненного офицера, пулеметчик Максим Кашеваров, уничтоживший чуть ли не целый немецкий полк, некий пожилой солдат-поляк, захвативший в плен 50 человек, 15-летний мальчик Володя Лукошников, добровольно пошедший на фронт, и т. п.
Единственный известный пример подвига Первой мировой войны, связанного с самопожертвованием, это воздушный таран, осуществленный знаменитым летчиком П.Н. Нестеровым. Причина особой популяризации этого подвига заключается в широкой известности Нестерова, еще до войны превратившегося почти в культовую фигуру основоположника высшего пилотажа в России. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что сам Нестеров, совершая таран, надеялся уцелеть и не собирался уничтожать вражеский самолет ценой собственной жизни. В «Акте расследования по обстоятельствам геройской кончины начальника 11-го корпусного авиационного отряда штабс-капитана Нестерова» подчеркивалось: «Штабс-капитан Нестеров уже давно выражал мнение, что является возможным сбить неприятельский воздушный аппарат ударами сверху колесами собственной машины по поддерживающим поверхностям неприятельского аппарата, причем допускал возможность благополучного исхода для таранящего летчика»{569}.
Из
Крючков скорее всех настиг пруссаков и врезался в неприятельский отряд, размахивая шашкой. Пруссаки окружили храбреца, и к нему с шашкой мчался прусский офицер, готовясь нанести удар. Один из подоспевших в тот момент товарищей Крючкова, заметив это, выстрелил и свалил офицера.
Крючков же, вложив шашку в ножны и выхватив винтовку, хотел выстрелить в неприятельского унтер-офицера, но тот ударом шашки рассек ему руку, и у Крючкова выпала винтовка. Снова выхватив шашку, Крючков рассек своему сопернику шею.
Едва успел Крючков разделаться с одним, на него бросились два пруссака с пиками наперевес, намереваясь вышибить его из седла. Снова вложив шашку, Крючков быстро схватил обе пики руками и сильно рванул на себя. Оба пруссака свалились на землю, а он, вооружившись неприятельской пикой, бросился на остальных немцев.
Скоро справились и с остальными, и из 27 человек немцев лишь трое успели ускакать, а 24 были убиты и ранены. Крючков, в самом начале боя получивший рану в руку, получил всего 16 ран в себя и 11 в лошадь (любопытно, что сумма ран, полученных Крючковым и его конем, равна общему количеству немцев, будто бы сражавшихся с отрядом Крючкова; данное обстоятельство может служить доказательством вымышленности всех этих цифр; вероятнее всего, такое совпадение произошло подсознательно. — Б.С.), один свалив одиннадцать человек немцев. За этот подвиг Кузьма Крючков награжден знаком отличия военного ордена первой степени (т.е. вне очереди, без получения трех предыдущих степеней. — Б.С.)»{570}.
Подвиг Крючкова отразился и в поэтических произведениях. В былине Владимира Вишнякова{571} памятный бой казаков Крючкова, Астахова, Иванькова и Щеголькова с отрядом прусских драгун описывался следующим образом:
В одной из первых стычек немцы пали, Сраженные отважным казаком, Вторым Ильею Муромцем. Лежат Распластанные на земле ничком Одни — пробитые казачьей пикой, Другие же — немецкою, отнятой У одного из них во время боя. Лихо Крючков врубился в гущу толстопятых, Опередив товарищей. С налету Он их колол, чтоб впредь не воевали. 11 немцев положил он точным счетом, И все б 12 у него под пикою лежали, Да немцы во время от наших ускакали. Запели в полночь петухи протяжно. Зашевелились немцы, стали все рядком, Взяв руки в бок, и важно Разговорились об обиде, казаком им нанесенной. «— Страм и только! Всех нас побил один донской казак». «— Он был один, а нас побито сколько!» «— С позором помириться нам нельзя никак! Гут, гут, я воль», — и тут же порешили, Что раз 11 на одного убито казаком, То впредь, чтоб русского осилить, На одного не всемером, А всем 11 ходить гуртом».Вторая же часть былины посвящена казначею Соколову, при вступлении немцев в Калиш уничтожившем кредитные билеты и за это расстрелянного оккупантами. Этот подвиг-миф нельзя, однако, считать проявлением специфического жертвенного менталитета русских. В годы войны пропаганда всех стран прославляла подвиги гражданских лиц, казненных неприятелем. Можно вспомнить медсестру Эдит Кавель, расстрелянную немцами в 1915 году в Бельгии по неосновательному обвинению в шпионаже (в действительности она только оказывала помощь союзным пленным), из которой пропаганда стран Антанты сделала символ немецких преступлений, равно как и символ мужества простой женщины, не дрогнувшей перед лицом смерти{572}.
Что же касается образа Кузьмы Крючкова, то у Вишнякова он превратился в былинного русского богатыря, лихо орудующего сразу двумя пиками. Казак-удалец, один побеждающий 11 немцев, должен был убедить народ, что с супостатом можно будет справиться без особого труда. Позднее, когда война стала затягиваться, основной упор пропаганда стала делать на героях — солдатах и офицерах, бежавших из плена. Такие случаи, в частности, были единственным видом военных подвигов, который можно встретить в подшивке журнала «Нива» за 1916 год.