Тайны затерянных звезд. Том 3
Шрифт:
О нет!
Это был другой страх. Тоскливый, печальный, необоримый. Страх, поднимающийся из самых глубин подсознания, застилающий разум, поглощающий критическое мышление. Страх иррациональный, непонятный, страх чего-то неведомого, неизвестного. Или наоборот — известного, причём известного настолько, что даже известно, что нет ни единой возможности это нечто побороть. Просто не существует в природе. И остаётся только обречённо замереть, понимая, что спасения нет и не будет.
Страх, к которому, в отличие от первого типа, невозможно привыкнуть. Невозможно научиться обращать себе на пользу и превратить его в достоинство.
Возможно, тут даже правильнее было бы сказать — ужас. Я бы даже сказал: первобытный ужас.
Пиявка осторожно потрогала пальцем клеймо на крышке пробирки, словно не верила,
— Пиявка? — капитан вопросительно посмотрел на неё.
Причём, не только капитан. Состояние Пиявки заметили все, и теперь все ждали объяснения.
— Я… я… — бессвязно забормотала Пиявка, осторожно укладывая пробирку обратно в ложемент дрожащими руками. — Я…
— Судя по всему, ты что-то знаешь об этом веществе? — спокойно спросил я, решив помочь ей справиться со страхом. Потому как если переключиться в рациональную плоскость, то напряжение снижается и включаются мозги.
Как только пробирка заняла своё место, Пиявку слегка отпустило. Её перестало дёргать, будто непонятное вещество было под напряжением, и страха в глазах поубавилось.
— Я… Да, я знаю, что это за вещество, — так же тихо, но уже более твёрдо ответила она. — Или вернее я знаю, что за вещество обозначается этим знаком… Не уверена точно, что это именно оно, но, судя по внешнему виду — всё же оно.
— И что это за вещество? — спросил я. — Это оружие? Биологическое? Какой-то боевой вирус?
— Нет, это не оружие, — Пиявка покачала головой. — Это кое-что намного хуже. Это субмиссион.
— Суб… чего? — нахмурилась Кори. — Никогда не слыхала.
Не слыхала об этом субмиссионе не только Кори, но и остальные члены экипажа.
— Это потому, что вам и не положено слыхать, — Пиявка медленно покачала головой. — Никому не положено. А уж мне и подавно.
— Но ты, тем не менее, знаешь? — риторически спросил капитан. — Как так вышло?
— Практически случайно, — Пиявка перевела взгляд на него. — Помните мою историю? Про то как меня временно назначили врачом в лазарете колонии, пока не прибудет замена штатному медику?
Все присутствующие синхронно кивнули, даже я — я ведь тоже уже был в курсе этой истории. Тем более, что мне на самом деле было интересно, как эти ампулы связаны с родиной Пиявки.
— Всё то время, что я его заменяла, — начала свой рассказ Пиявка, — я ведь занималась не только тем, что радовалась хорошим медикаментам и инструментам, не только принимала пациентов и лечила их по мере своих сил и возможностей. Я ещё и изучала. Сеть в лазарете никто не отключал — возможно, решили, что незачем, потому что меня всё равно должны были вскоре утилизировать. А, возможно, решили, что я тупая и сама не способна разобраться, как там что работает. В любом случае, доступ к сети у меня был, и поэтому я изучала. Изучала всё, до чего только могла дотянуться, но в особенности — всё, что связано с медициной, конечно. Но было и ещё кое-что, что интересовало меня даже больше, чем медицина — история тантальцев. Тантальцев именно как биологического вида, тантальцев как отдельной касты людей, которую создали другие люди. Мне хотелось знать, как именно их — нас! — сделали такими, какие мы есть. Какие эксперименты проводились, какие из них были удачными, а какие — наоборот. Я хотела знать, что именно отличает нас от других людей и как это можно исправить, как можно снова вернуть тантальцам человеческий облик, и главное — человеческое мышление! Сделать так, чтобы они перестали быть рабами… Перестали сами себя воспринимать как рабов!
— Чтобы поднять восстание? — риторически спросил я.
— Об этом я тогда не думала, — призналась Пиявка. — Мне было достаточно и простой промежуточной цели. А что делать дальше я бы придумала, когда дошло бы до этого «дальше».
— И что ты нашла?
— Да почти ничего, — Пиявка пожала плечами. — В сети информации на этот счёт было шаром покати. В основном, только всякие догадки и различные научные статьи о феномене тантальцев, но тоже все высосанные из пальца. Всякие «возможно» да «скорее всего» и никаких фактов. Но кое-что я всё же нашла. И нашла, что интересно, не в сети, нет. По крайней мере, не во внешней. Нужную информацию я нашла во внутренней сети, на одном из серверов,
Пиявка судорожно вздохнула и замолчала.
— Это как-то связано с субмиссионом? — подтолкнул её я.
— Напрямую, — горько усмехнулась Пиявка. — Оказалось, что эксперименты по созданию генетически модифицированных рабов проводятся уже много-много лет, больше двухсот, если хотите знать. И только в последние сто лет, примерно в то же время, когда начали разрабатывать Тантал-один, эти эксперименты дали наконец положительный результат. Самым сложным для корпорации и её учёных оказался именно механизм подчинения. Механизм, который заставляет раба испытывать удовольствие от того, что он выполняет приказы своего хозяина. Прежде чем учёные смогли перестроить генетический набор тантальцев так, чтобы те сразу рождались с необходимыми нейронными связями, они опробовали множество других средств. От самых жестоких, таких как попытки привить условный рефлекс, до вполне безобидных, если, конечно, пренебречь этической стороной вопроса. Например, они вживляли в мозг чипы, подающие слабые разряды тока в центр удовольствия, когда будущий танталец выполнял чужое указание. Но кто же будет проводить такие операции каждому новорождённому? Не говоря уже о том, что в процессе взросления чипы придётся менять, ведь они, в отличие от мозга, не способны расти.
— Главная проблема детей-аугов, — кивнула Кори. — Много слышала об этом. Постоянно приходится менять аугментации, которые не растут как остальной организм.
— Вот и учёные решили, что это тупиковый путь, — кивнула Пиявка. — И тогда они обратились к химии, чтобы попробовать решить проблему через неё. И после нескольких сотен попыток они создали это… субмиссион.
Пиявка коротко кивнула на коробку.
Мы все тоже непроизвольно посмотрели на ампулы.
— Несколько производных фениламина, плюс целый букет алкалоидов, окситоцин в связанной форме и фтор для хорошей испаряемости, — продолжила Пиявка. — Это если вкратце, настоящая формула, конечно же, намного сложнее, но это не важно. Важно то, как это вещество действует. Оно испаряется при комнатной температуре и нормальном давлении, превращаясь в прозрачный газ чуть-чуть плотнее воздуха. Помимо того, что он прозрачный, он ещё и никаким другим образом себя не проявляет — не имеет вкуса, не имеет запаха, обнаружить его можно только проведя полный анализ пробы воздуха. При этом его молекулы способны проникать через любые фильтры, что характерно. Одной такой пробирки хватит для того, чтобы наполнить всю местную атмосферу достаточной концентрацией субмиссиона.
— Достаточной для чего? — хмуро спросил капитан.
— Для того, чтобы, попадая в организм человека через лёгкие, он связывался с рецепторами, отвечающими за принятие решений и контроль над импульсивным поведением. Это состояние у разных людей с разной восприимчивостью может меняться от лёгкой дезориентации до полной неспособности принимать собственные решения. Но это лишь до поры до времени. Субмиссон, как и любое вещество подобного класса, имеет накопительный эффект, и, чем дольше человек дышит им, тем меньше помогает его природная невосприимчивость. В конечном итоге, при превышении определённой концентрации, даже самый упрямый упрямец вроде нашего Кара сдаётся и теряет способность принимать собственные решения. Но зато выполнение чужих указаний приносит ему огромную радость и удовлетворение.
Все ненадолго замолчали, переваривая услышанное. Кори так и вовсе нахмурилась и что-то одними губами шептала себе под нос, будто повторяла сказанное Пиявкой, чтобы убедиться, что всё поняла правильно.
— Значит, с помощью субмиссиона вывели тантальцев? — первым спросил я.
— Не совсем, — Пиявка покачала головой. — Субмиссион оказался очень дорогим в производстве веществом, и, даже несмотря на его новизну, было очевидно, что он не подходит для создания целого биологического вида контролируемых рабов. Но эксперименты с ним помогли учёным разобраться с теми участками мозга, которые их интересовали, и в итоге это привело к тому, что мы имеем сейчас. Направлено скорректированный геном, заставляющий мозг сразу формироваться и расти таким, словно с самого рождения в человеке присутствует критическая масса субмиссиона.