Тайные страсти
Шрифт:
Они встречались за столом — большей частью в обществе Джессики и Невилла, — и каждый раз Гарет изо всех сил старался быть любезным, а однажды даже погулял с женой по парку. Тогда Гарет заявил, что не желает ехать верхом или в экипаже, и Марселла должна была признать, что они очень приятно провели этот день. Удовольствие было бы совсем полным, если бы не подозрение, что Гарет лишь временно изменил свое поведение в лучшую сторону.
По крайней мере, он не предпринимал попыток взломать дверь, соединявшую их спальни, и Марселла уже за это испытывала к нему благодарность. Вместе с тем в неприкрытом отсутствии интереса к подобным
Марселла недоумевала, почему Гарет начал танцевать под другой мотив и почему ей все труднее становилось оборвать на середине этот воображаемый танец?
Ответа на эти вопросы она пока не находила. И, отбросив грустные мысли, Марселла с равнодушной светской улыбкой на губах вошла в гостиную. Однако ее надежды относительно возможной причины визита сэра Финеаса быстро увяли, стоило ей увидеть баронета, который оторвался от созерцания книжного шкафа и с преувеличенно озабоченным выражением лица поспешил навстречу.
— Моя дорогая Марселла, — воскликнул Финеас дрожащим от невыразимого волнения голосом, потом драматически остановился перед ней и опустил глаза. — Не могу спокойно думать об обрушившемся на меня несчастье. Простите неофициальность моего обращения: уверен, мы с вами слишком хорошо знаем друг друга, чтобы обойтись без церемоний.
— Это не имеет значения, сэр Финеас, — сухо ответила Марселла, приветствуя баронета холодным кивком головы и стараясь не показать своей неприязни. — Я бы пригласила вас присесть, но, к сожалению, мы с вдовствующей графиней должны сейчас ехать по делам.
— Не беспокойтесь, моя дорогая. Я отниму лишь минуту вашего времени, только чтобы удостовериться, что с вами не обращаются плохо.
— Со мной? Плохо обращаются? — Марселла бросила на гостя полный непритворного удивления взгляд. — Не представляю себе, что вы имеете в виду, сэр?
— Этот мужлан, этот повеса-граф, не причинил ли он вам вреда? — вопрошал посетитель, величественным жестом пухлой руки пресекая непроизвольно вырвавшиеся у Марселлы возгласы протеста. — При обычных обстоятельствах я бы и не подумал интересоваться подобными вещами, если бы не общеизвестный факт, что у этого самого Шербрука репутация человека, который ужасно обходится с женщинами. А теперь признайтесь мне, дорогая, он бил вас или принуждал к чему-нибудь… неподобающему?
Последнее слово буквально повисло в воздухе, оставляя широкий простор для гнусных догадок и предположений. Марселла почувствовала, что краснеет. На мгновение у нее возникло искушение изложить Финеасу свои подозрения насчет анонимного письма, но потом Марселла решила не касаться этого вопроса. Разговор и без того становился неприятным, поэтому не стоило подливать масла в огонь.
Лицо Тайболта тоже покраснело, но горящий в его глазах огонек выдавал скорее приглушенную похоть, чем искреннюю заботу о ее благополучии. Слава Богу, что Гарет не присутствует при столь явном проявлении плохого воспитания, подумала Марселла, хотя затруднялась сказать, рассердился бы он или рассмеялся, став свидетелем подобной сцены.
На смену кратковременному замешательству, в которое повергло Марселлу заявление сэра Финеаса, быстро пришло негодование. Сама она могла считать Гарета сколь угодно возмутительным, однако вовсе не собиралась позволять лицемерным ничтожествам, вроде сэра
Марселла бросила через плечо взгляд на открытую дверь, с облегчением отметив, что никто из слуг не маячил в коридоре и, таким образом, не мог подслушать этот неуместный разговор, потом снова повернулась к незваному гостю:
— Уверяю вас, сэр Финеас, ваше беспокойство совершенно необоснованно. Что же касается ваших непристойных вымыслов… на этот раз я оставлю их без внимания, однако впредь не стану терпеть подобные высказывания о лорде Шербруке. Если вы помните, теперь он мой муж.
— Но как раз это и есть причина моего беспокойства! — воскликнул Тайболт, неожиданно падая перед Марселлой на одно колено и хватая ее за руку. — Вы должны знать, дражайшая Марселла, что я питаю к вам самые нежные чувства, — баронет еще сильнее сжал пальцы Марселлы, так как она попыталась вырваться. — Я просил вашего отца разрешить мне ухаживать за вами, и он дал согласие. Это произошло еще до появления на сцене лорда Шербрука. На самом деле вы должны были оказаться в моей постели, а не в его, — злобно прошипел Финеас последние слова и сделал паузу, чтобы облизнуть толстым языком свои красные губы.
Его одутловатое лицо сплошь покрылось потом, и Марселла почувствовала резкий запах немытого тела, несмотря на удушающе сладкий одеколон, которым сэр Финеас, очевидно, обильно полил себя перед визитом. Подумав о себе как о его жене, Марселла едва не рассмеялась, но в то же мгновение поняла, насколько пугающе близка была к возможности против своей воли пойти под венец с этим напыщенным баронетом!
Отвращение накатило на Марселлу дрожью омерзения, поэтому она без лишних колебаний вонзила ногти в мясистую ладонь Финеаса. Вскрикнув от боли, баронет выпустил ее руку.
— В последний раз говорю вам, сэр Финеас, — заявила Марселла. — Лорд Шербрук теперь является моим мужем, и независимо от того, какой договоренности вы достигли ранее с моим отцом, ваши знаки внимания сейчас абсолютно неуместны. Поднимитесь, ваша поза просто смешна, и извольте оставить наш дом.
— Хорошо, я уеду, если вы так желаете, — согласился баронет, с трудом поднимаясь на ноги. Слегка покряхтывая от усилия, он наградил Марселлу, — как ему самому казалось, — отеческой улыбкой, и понизил голос до интимного шепота: — Моя дорогая, я понимаю ваше трудное положение: вы не можете свободно говорить здесь, в этом нечестивом доме… Но верьте мне, скоро мы встретимся в другом месте. А пока я пребываю в надежде найти способ освободить вас из когтей этого негодяя.
Марселла во все глаза недоуменно смотрела на Финеаса, а джентльмен тем временем взял трость и шляпу с ближайшего стула и величественно удалился. Только когда до нее донесся стук закрывшейся за ним парадной двери, Марселла обрела дар речи.
— Какой ужас, — выдавила она, машинально вытирая руку о юбку, словно пытаясь стереть все следы прикосновения этого человека. — Из всех…
— Ты молодец, дорогая, — одобрительно заметила с порога Джессика, грациозно входя в комнату с улыбкой на губах. — Должна признаться, я слышала вашу беседу, потому что находилась в коридоре, — продолжала она, слегка покраснев, что придало красок ее бледному лицу. — Прости меня, но я хотела удостовериться, что этот человек не забудется. Увы, боюсь, на твоем месте я была бы не столь добра к сэру Финеасу.