Тайные тропы Бездны

Шалдин Валерий

— А что, ещё придут? — ахнул трудовик.

— Непременно придут, — кивнул Никодим. — Отчего помощникам не прийти, ведь в школе сейчас столько строительного материала бесхозного валяется, а сторож одна баба Серафима. Немного посидим в засаде и наловим столько, сколько надо. Лишних сдадим участковому.

Кто же из посторонних знает, что баба Серафима наблюдает за всеми уголками школы со своего рабочего места, и она не дремлет на посту. Как только она замечает кого чужого, шастающего по школе, то звонит по своему мобильнику заинтересованным лицам. Основное заинтересованное лицо в поимке воришек считался участковый, но сейчас надо наловить помощников трудовику и завхозу.

Утром, в шесть часов, Поленов и Ручкин уже торчали в школе. Им пришлось пройти

на входе через странное деревянное сооружение, на котором красовалась надпись «Антиалкогольная рамка».

— А чего это такое? — спросил Боря у бабы Серафимы, околачивающейся возле этой рамки.

Серафима охотно всех входящих информировала, что это очередная разработка отечественного военно-промышленного комплекса. Предназначена рамка для «кодирования» работников от пьянства на рабочем месте, техника на грани фантастики. Как работает это чудо? Да очень просто. Проходит человек утром через рамку и весь день он не имеет права выпить спиртного, иначе хана котёнку, прилетит к нему страдание и боль.

Ребята осмотрели рамку со всех сторон: какое-то совсем неказистое сооружение, состоящее из четырёх досок, собранных между собой саморезами. И это убожество делает военно-промышленных комплекс? Бред какой-то. Но узнав, что эту рамку устанавливали рано поутру трудовик с математиком, взглянули на неё уже другими глазами. Раз к этому делу Никодим руку приложил, то лучше держаться от этого сооружения подальше, целее будешь. Надо было ребятам внимательно слушать односельчан и Маринку свою, которые говорили страшные вещи об этом учителе — глядишь, и не попёрлись бы ночью в школу, в которой обитает этот страшный человек. А теперь всё: песец подкрался незаметно.

Микроавтобус, лихо подкатив к ограде школы, выгрузил из себя гомонящую толпу работяг. Те, позёвывая и поплёвывая, поплелись на рабочие места: им ещё вкалывать сегодня до вечера. Начать и кончить. Вот такая доля пролетария: работай на дядю за пайку, за шапку сухарей, за копеечку. Правда, чего наговаривать на этот объект. Здесь, на удивление, платят исправно и неплохие деньги. Вот только заставляют работать в выходные, мотивируя это тем, что первого сентября в школу детки пойдут. А это ещё чего такое? Работяги увидели странную рамку, стоящую на входе. Гомон немного поутих. Такого никто из работяг, даже мастер не видели никогда. Антиалкогольная рамка, значилось на этом чуде, а местная сторожиха радостно всех просветила, что пройдёшь через рамку и работай, но на сегодня забудь о спиртном. Табу до вечера. Это устройство выпивох кодирует наглухо: выпил на рабочем месте — получи кучу страданий.

Работяги, пройдя в школу через это убоище, только ухмылялись. Ага, эти деревяшки кодируют от алкоголизма: сделаем вид, что поверили — мы тоже хохмы уважаем. Вот помню — сказал один работяга — мы однажды тоже схохмили одному олигарху — замуровали в штукатурку его дома несколько куриных яиц. Пусть потом нюхает и вспоминает, как кидал работяг на деньги. А мы — доложил другой — вмуровали в кладку бутылку горлышком наружу, замаскировав дырку под оконным сливом, а в вентиляцию пенофлекс закачали. Ха, а мы, стал делиться третий, в бетон сахара насыпали. Вот это хохма, лучше, чем когда в штукатурку кефир льёшь.

И начались для Поленова и Ручкина трудовые будни. Конечно, прораб их на ответственную работу не ставил: умом они ещё не вышли, а вот на подсобной работе использовал их на 170 процентов. Мама родная: это сколько на стройке надо таскать туда-сюда всякие тяжести, да ещё по этажам, да на чердак, да в подвал. Мама — роди меня обратно. Уже к обеду ребята поняли, что такое труд. Ручкин пытался даже немного подхалтурить, посачковать, но Поленов пресёк его гнилые мысли отмазаться от работы.

Теперь Боря командовал Ручкинам.

— Давай Никитос, с улыбочкой потащили этот мешок, — зло говорил Боря Никите. — Раскололся гад на допросе, как орех до самой жопы, теперь давай вкалывай. У мамки под юбкой дома плакаться будешь, что тяжело ему.

После обеда друзья стали свидетелями, как трое штукатуров-маляров (мужик

и две тётки) нарушили спортивный режим. Эта троица решила, что антиалкогольная рамка им никакой не указ, а на рабочем месте не грех и выпить. Ну и что, что меньше сделаешь: всю работу всё равно не переделаешь. И вообще пьём для улучшения самочувствия, то есть для здоровья, чего и вам желаем. Да и чего тут пить: по 0,5 на рыло вкусного портвейна. От такого даже ни в одном глазу ничего не случится. Целый час работяги ходили гоголем, но вдруг их всех троих, на глазах у пролетариата, скрутило не по-детски. Мужик и две дамы извергли из себя съеденный обед: они даже не смогли добежать до унитаза. Потом стало ещё хуже: их тела корчились в судорогах прямо на грязном от раствора и их же блевотины полу. Картина весьма отвратительная. Прибежал встревоженный мастер, который, впрочем, растерянно озирался, не зная, что делать: не то скорую вызывать, не то первую помощь оказывать этим людям, к которым противно даже дотрагиваться. Перед мастером замаячила дилемма: или признаться, что его рабочие пили на рабочем месте, и теперь пьяные в зюзю, или скрыть это дело, ведь начальство уже в который раз предупреждало, что из-за пьянства подчинённых он не выполнит жирный заказ, а платили на этом объекте отменно. Начальство грозилось заменить его людей другой бригадой, если появится сомнение, что работы не закончатся к первому сентября. Всё на этом объекте серьёзно: здесь черепашиться не надо. Поэтому мастер, который не хотел терять хорошие деньги, плюнул на эту троицу: пусть пока валяются, может не сдохнут, а оклемаются. Зато завтра начнут работать за троих: бригада не обязана всех алкашей кормить. Картина валяющихся в блевотине людей не для нервных. Вся бригада пришла посмотреть на такую картину и прониклась. Раздался даже голос: «Вот вам и антиалкогольная рамка. Военные разработки, понимать надо». Да не, встрял другой работяга, наши просто отравились, оклемаются. Вот помню, мы однажды так денатуратом накидались, что мама не горюй, сами себя не узнавали. Но никому больше не захотелось повторить подвиг этой троицы.

После обеда привезли машину материала. А кому разгружать её? Три человека в ауте, остальные при важном деле. Мастер пристально посмотрел на Никиту и Бориса, как бы предлагая пацанам с восьмидесяти попыток угадать о том, что он им сейчас предложит.

— Давайте пацаны, становитесь на разгрузку, — скомандовал им мастер, помня о том, что этих двух лбов ему разрешили гонять в хвост и гриву. Наверное, какие-то крутые залётчики — подумал он, но уточнять не стал, не его это дело.

До самого окончания работы Поленов и Ручкин, кряхтя, разгружали машину. Выгрузить материал — это ещё полдела, потом его надо разнести по рабочим местам. Они выполнили и эту работу, хотя к концу смены находились уже в прострации, но приятно удивились, когда мастер в конце смены вручил каждому по две тысячи рублей.

— Благодарю пацаны, выручили, — сказал мастер. — Молоток, мужики! Вырастите, кувалдами станете.

Мастер остался доволен: эти ребята действительно здорово помогли. Мастер даже расщедрился и вручил каждому презент — по пятикилограммовому пакету прекрасной шпатлёвки. В хозяйстве, кто понимает, вещь нужная.

Кряхтя и постанывая, ребятки тащили презент домой: и тяжело и выбросить жалко. День вышел бесконечным.

— А куда мы эту шпатлёвку денем, у нас дома ремонт не намечается? Загоним кому-нибудь? — предложил Никита. — О, у меня, кажется, сейчас селезенка отвалится.

— Маринке отдадим. Дядька Карл что-то про ремонт говорил, — предложил Борис. Никита промолчал: у него уже исчезли силы спорить и что-то доказывать другу, которым только недавно он командовал, но вдруг друг стал им командовать, от чего хуже не стало. Да быстрей бы в баньку и спать, а то завтра опять надо явиться на каторгу.

— Что, орлы, опять где-то что-то спёрли? — осуждающе спросила Маринка, когда друзья ввалились с презентом в её двор.

— Нет, это презент папке твоему, дядьке Карлу, он говорил, что ремонт собирается гандобить, — устало произнёс Никитос.