Тайный мессия
Шрифт:
От Столовой горы Кейптауна до суетливых рынков Марракеша, над песками Сахары, самой жаркой пустыни мира, вверх по неторопливому Нилу вели священный круг Бабу и Джесс, и люди все отчетливей сознавали, что они путешествуют и что зависит от их путешествия. Юная Ариэль все еще изумлялась, но превращала свой путь в игру.
Потом, нависнув над великой египетской пирамидой, Ариэль услышала некий звук. Бабу знал, что она старается не сосредотачиваться на нем. В этом странствии она не слышала, только чувствовала – ветер, солнечный свет, сердца людей повсюду, зная, что остальные в священном кругу совершают
Звук становился громче, и Ариэль не смогла больше сопротивляться. Она нехотя сосредоточилась на нем и узнала шум двигателей в небе. И тогда она споткнулась и покатилась – сквозь время, сквозь пространство, падая, падая до тех пор, пока опять не очутилась в своем теле. Открыв глаза, она увидела, что снова находится в Удугу, и все остальные тоже – задыхаясь от блаженства, вздыхая, лениво потягиваясь, как будто они внезапно потеряли свой вес или сбросили груз беспокойства.
Вокруг раздавались голоса детей, которые радостно выкрикивали:
– Ндедже! Ндедже! [116] – и бежали через заросли к взлетной полосе.
Остальные в кругу тоже открыли глаза. Их сосредоточенность была нарушена, и они недовольно поднимались, чтобы последовать за детьми через джунгли.
Их остановил Джесс. Ариэль почувствовала, как он просит не обращать внимания на звуки и вернуться в круг. Все послушались его и уселись, как раньше, не только нога к ноге, но и держась за руки, создавая стену энергии.
116
Самолет (суахили).
Бабу забил в барабан нгома, и священный круг возобновился, несмотря на отрывистые жужжащие звуки, которые становились все ближе. Забыв про мысли, Ариэль слушала барабан – и внезапно вернулась в «нездешнее место», раздвоившись. Ее обычный ум желал найти способ зафиксировать происходящее, чтобы она могла потом доказать, что это на самом деле было. Но ее нездешнее «я» не обращало на такие мелочи ни малейшего внимания. Это выходило слишком далеко за пределы обыденности, было слишком нереально здорово. Более высокодуховная ее часть медлила в серой дымке бытия, не способная ничего знать или делать по команде. Как такое описать? Даже слова «полная свобода» не подошли бы, поскольку подразумевали помеху, нечто, от чего следовало избавиться. Ничего такого не существовало в «нездешнем месте». Ариэль со стопроцентной уверенностью знала, что может создавать и разрушать одними лишь словами. Единственная проблема заключалась в том, что она не знала, где находится пульт управления «нездешней» Ариэлью.
Потом она смутно увидела, как к ней направляется Джесс, переливаясь всеми когда-либо существовавшими цветами. Все в нем дышало счастьем. Ариэль хотела отправиться туда, куда отправится он, и пробыть там до конца своей жизни. Он взял ее за руку, как ребенка. Только теперь она вспомнила про священный круг. Все заняты работой, пока она тут играет в «не здесь».
Когда она присоединилась к кругу, они достигли Европы. Нависли над Трафальгарской площадью, и голуби, обезумев от дикой радости, взмыли в небо, а люди замерли – перестали идти, сидеть и обедать – и начали смотреть вверх,
Потом были норвежские фьорды, и люди остановились у статуй парка Вигеланда и устремили взгляды вверх, бросив разговоры о погоде, а потом, что было для них совершенно нехарактерно, стали заключать в объятия незнакомцев.
Над Гренландией Ариэль услышала, как эскимосы говорят по-эскимосски о счастье, которое их внезапно посетило.
Очутившись потом над Атлантикой, направляясь к Америке, Ариэль обнаружила, что может нацелиться на любое выбранное место. Она выбрала Нью-Йорк, и ее обычному «я» захотелось заплакать из-за царящего здесь огромного страха.
А потом, ни с того ни с сего, Ариэль почувствовала, как ее нездешнее «я» сообщило ее обычному «я», что звуки в небе над Удугу прекратились.
Глава 35
Дети остались в траве по периметру взлетной полосы, не приближаясь к вертолетам. Бахари Махфуру стоял рядом с Кевином ван дер Линденом, южноафриканцем, глядя на детей, а из вертолетов высаживались войска – невинность и мощь лицом к лицу.
– Мы не должны входить в деревню без объяснений, – сказал Махфуру.
– Ну, они с сабого начала никогда ваб не доверяли, и я уже иб не нравлюсь. И кто будет объяснять?
Феликс всеми силами старался скрыть тревогу.
– Я объясню. Просто скажите, что я должен говорить.
– А вас они вообще не знают, – сказал Кевин.
Фабини не оставалось ничего другого, кроме как следовать своим инстинктам.
– Да, но моя дочь уже там. Я уверен, деревня ее любит. Все ее любят.
Оба его спутника, широко раскрыв глаза, повернулись к нему:
– Ваша дочь?
Феликс превратился в раздраженного отца и ткнул пальцем в газету в своей руке:
– Она услышала про эту чушь насчет Христа и сбежала из школы!
– Вот богань! Бедный bliksem, – высказался Кевин. – Ваб надо вытащить ее оттуда.
У Феликса не было времени выяснять, что значит «богань», или гадать, что такое bliksem.
– Да. Скажите мне, что передать, и я заодно подготовлю вам дорогу.
Кевин повернулся и помахал солдатам, которые, увидев сигнал, уселись на взлетной полосе и начали переговариваться. Очевидно почувствовав, что атмосфера изменилась, голубые обезьянки появились из джунглей по другую сторону полосы и осторожно приблизились, исследуя огромные металлические птицы, которых никогда раньше не видели.
– Объясните, что мы не хотим нагонять на них панику, – сказал Махфуру, – но мистер ван дер Линден из Всемирной организации здравоохранения. Он убежден, что в Удугу появилось опасное заболевание, и мы явились, чтобы спасти жителей. Им нужно сейчас же покинуть деревню и переселиться. Мы объясним детали, когда они прибудут на место назначения.
– Это правда? – спросил Феликс, притворившись удивленным. – Я должен беспокоиться о дочери?
Кевин взмахнул руками:
– Ну… Ну… Это и бравда, и небравда, ясно? Бравда и нет. Не бесбокойтесь, бросто сделайте это.