Тайный папа для двойняшек

Владимирова-Бойко Марина

Неохотно киваю. А когда дети скрываются в комнате, сажусь напротив Риты.

– Я видела его, - отвечаю ей. – Когда знакомилась с этим спортсменом.

Вилка из ее рук выпала, она смотрит на меня застывшим взглядом, шевелятся только губы.

– А он тебя?

– Не знаю. Может просто сделал вид, что не видел.

– Это точно судьба! – она указывает на меня пальцем. Почему ты мне об этом не говорила?

– Я подумала, что сейчас не так важно, как твоя ситуация.

– Ах, ерунда. Я почти его забыла. Скорей всего я просто спешу выйти замуж. Признаюсь тебе, как лучшей подруге - мне чертовски

сильно хочется там побывать. Насколько сильно, что я готова выдать замуж и тебя тоже, - после этих слов уголки губ ее дрогнули и она легко улыбнулась. – Поэтому буду ждать своего принца, даже если он еще не родился.

Рита опустила взгляд в тарелку, а потом, пытаясь выловить из своей порции листики базилика, продолжает говорить:

– А если поговорить с этой? Женой Кирилла? Она же не знает, что у вас есть общие дети.

Глава 41

То, что Рита выдумщица – давно предполагала. Почти с первого дня нашего знакомства. Выдумщица не в том плане, что любит придумывать очередную историю, а сделать уже из готовой – сенсацию. Дать ей вторую жизнь. Точнее перекрутить на свой маневр так, как на ее взгляд было бы удобней.

– Рит. Ты о чем? Что я скажу? Извините-подвиньтесь, у меня дети, - я отрицательно качаю головой.
– Нет, это недопустимо, тем более, он счастлив с ней, - нервно сглотнув, не понимаю, как нелегко об этом говорить.

– Это ты наверняка знаешь? Что он счастлив? – Риткины глаза заблестели. – Когда счастлив - налево не ходят, - ее голос становится, почти ледяным. Вот она строгая учительница с ярко-красной помадой на губах, обтягивающей ее стройные бедра юбке и аккуратным маникюром. Для полной картины ей только указки не хватает.

Меня бросает в пот. Рита, как скажет – хоть стой, хоть падай. И что в ее понимании значит: «налево»? Скорей, всего она не имела ничего плохо, но в какой-то степени – права. Я и есть то самое «лево». Пусть я не видела никогда обручального кольца на его сильных пальцах, даже в нашу последнюю встречу, когда танцевала с ним, когда слышала его приятный, бархатистый голос и когда его слова казались мне слаще ванильного крема.

Встаю из-за стола, хочу как можно скорее прекратить этот разговор. Казалось, все и так хорошо. Все просто прекрасно, пока он снова не появился в моей жизни. Внезапно, резко, непредсказуемо.

– Все! Стоп Рит. Хватит. Я тебя очень прошу, давай забудем этот разговор и больше не будем поднимать эту тему, - говорю и чувствую, как воздуха в легких не хватает, потому что это очень сложно и как оказывается с каждым днем только сложнее. Такое ощущение, что эта тошнотворная карусель не остановится никогда. Возможно, Рита хочет докопаться до самой глубины, до самой сути, а для меня уже ничего не имеет значения.

Потому что сложно забыть. Сложно не помнить отца своих собственных детей.

– Знаешь, что он сказал, при нашей встрече? Тогда в торговом центре? Он спросил: жива ли я? Он так был удивлен! Ты даже себе не представляешь, как он был удивлен… - стою в центре кухни, развожу руками, затем резко подхожу к двери, закрываю ее. Прислоняюсь спиной и медленно сползаю вниз, словно выдохшиеся атлет из последних сил пытается добежать свой марафон. Прикрываю лицо руками и едва сдерживаю слезы. Не хочу, чтобы

дети слышали, как плачу, не хочу чтобы видели меня в таком состоянии. Их маленькие сердечки застучат, они взволнованно спросят поджав губки: «Мамочка, мамочка, не плач, мы тебя никому не дадим в обиду». А соленые слезы сами по себе катятся по моим щекам, не могу сдерживать больше их. Потому что сильно люблю и не хочу в этом признаваться даже самой себе.

Рита подбегает ко мне, падает на колени рядом со мной . Обнимает, гладит по волосам.

– Тише-тише! Не нужно слез. Они не достойны, чтобы мы вот так лили слезы ручьем.

– Он мысленно похоронил меня Рит, понимаешь? А может не только мысленно. Я хотела рассказать ему все. Про Арсюшку с Ксюшкой, что у него растет замечательный сын, прелестная дочка. Он бы мог гордиться ими. Если бы он только видел, как Ксюша старалась на первом занятии, как держалась на льду – у него бы точно дрогнуло сердце. А еще… А еще они часто спрашивают о своем папе. А я каждый раз не знаю, что ответить им. Знаешь, что спрашивают в садике их одногодки? Задают всего один вопрос: “У тебя что нет папы?”. Они все понимают, у них такой возраст, они впитывают любую информацию, как губки. Может Кирилл и должен знать, потому что он их отец, но сейчас больше всего на свете мне не хочется этого делать! Знаешь почему? Потому что…., - и здесь я не нахожу аргументов.

– Прости. Я опять все испортила. Хочешь, до гадалки съездим? Хочешь за мороженным сбегаю? Пломбир в вафельном стаканчике, как ты любишь? Или сварю вкуснейший кофе с ажурной пенкой? – успокаивает, крепче прижимает меня к своей груди, целует в макушку. И мы сидим вот так на полу, пока по ту сторону двери не дает знать о себе Жулик. Жалобно мяукает, словно поддерживает меня в моем минутном порыве страстей. Истерика, когда накатило так, что это нужно выплеснуть, как старый хлам с пятнадцатого этажа, долго лежавший на полке. Который я хранила, копила, считая, что когда-нибудь пригодится, а на само деле, от этого нужно давно избавиться.

– До гадалки зачем? – успокаиваюсь, вытираю слезы. Лучше оставить все как есть, не изобретая велосипед. Тем более у меня роль… Точно, роль и как я могла об этом забыть.

– Рит, кажется я буду сниматься в кино.

Она звонко рассмеялась.

– Это что? Шутка такая?

Смотрю на нее заплаканными глазами.

– Нет Рит, я говорю серьезно.

– Тогда чего мы тут расселись? Это событие нужно срочно отметить! Да Жулик? Продолжая сидеть на полу, Рита стучиться в дверь. – Тук-тук Жуля. Сначала поплачем, потом отпразднуем.

Глава 42

Кирилл

Я помню, как завести свою тачку, я помню, как завязать галстук…, я все это помню. Но я не помню родных, близких, их имена. Словно лет двадцать вычеркнули из моей жизни.

Сначала думал, что все вернется на свои места, когда увижу мать, затем буду рассматривать семейные фотографии, но нет. Ни единого намека, лишь только маленькая статуэтка и голос, который сейчас я считаю своим бредом, причем блондинка тоже так считает.

Мне сложно называть ее по имени. И с каждым разом делать все сложнее, и сложнее. Она звонит с утра, весело щебечет, что отправится в солярий, сможет приехать только к вечеру, а я ей равнодушно отвечаю: «не приезжай».