Тчаи: Сага странствий (переработанный перевод)
Шрифт:
Глава 2
Очнувшись, Рейш увидел пляшущее пламя костра, услышал приглушенные голоса. Над его головой протянулась какая-то темная полоса, по обе стороны от нее — небо, усеянное незнакомыми созвездиями. Значит это был не кошмарный сон. К Адаму постепенно возвращалось сознание. Он лежал на камышовом тюфяке, от которого шел кисловатый запах срезанного тростника и человеческого пота. С него сняли рубашку; плетенка из ивовых прутьев сжимала плечи, поддерживая сломанные кости. Рейш с трудом поднял голову и осмотрелся. Он находился под открытым с боков навесом на металлических стойках с парусиновой крышей. «Еще один парадокс, — подумал он. — Металлические
Стоянка племени находилась на открытой местности; лес остался далеко позади — это было видно при свете звезд. Рейша больше всего заботил вопрос о том, что случилось с креслом для катапультирования, где лежало снаряжение, инструменты и лекарства. Адам с горечью вспомнил, что оно так и осталось висеть на дереве. Теперь ему осталось надеяться лишь на свою природную живучесть, усиленную обязательными для разведчиков тренировками. Рейш нередко тяготился ими, как ненужной формальностью, придуманной педантами. Ему пришлось усвоить неимоверное количество различных дисциплин, основы лингвистики и теории коммуникации, астронавтики, космической и энергетической технологии, биометрики, метеорологии, токсикологии. Кроме теории, он прошел курс практических занятий по технике выживания: владел самыми разнообразными видами оружия, умел защищаться и нападать, находить пищу в экстремальных условиях, оснащать судно и ходить под парусом; знал ракетную механику, мог ремонтировать электронные приборы и собирать аварийные устройства. Его не убили сразу, как Пола Уондера, так что теперь он сумеет выжить, только в чем смысл его нынешнего существования? Шансы вернуться на Землю практически равны нулю, а это значительно уменьшало его бескорыстный научный интерес к планете, на которую он попал.
На лицо упала тень; Рейш увидел молодого вожака, спасшего ему жизнь. Стараясь разглядеть его в темноте, юноша встал на колени и поднес миску с кашей из грубо размолотого зерна.
— Большое спасибо, — сказал Рейш. — Но я вряд ли смогу есть: у меня руки стянуты шинами.
Юноша наклонился к нему, произнес несколько отрывистых слов. Рейш подумал, что выражение его лица слишком сурово и сосредоточенно для мальчика, которому, казалось, было не больше шестнадцати.
Медленно и осторожно Рейш привстал, опершись на локоть, и взял миску. Мальчик поднялся, отошел на несколько шагов и остановился, глядя, как он пытается есть. Потом он повернулся и хрипловато позвал кого-то. К Адаму подбежала девочка. Она наклонилась, взяла миску и принялась осторожно и сосредоточенно кормить его.
Мальчик некоторое время наблюдал за ними, явно заинтригованный Рейшем; тот был удивлен не меньше. Люди — мужчины и женщины — в мире, находящемся за двести двенадцать световых лет от Земли! Параллельная эволюция? Невероятно! Ложка за ложкой каша исчезала у него во рту. Девочка — на вид не больше восьми лет — была одета в истрепанную довольно грязную одежду, напоминающую пижаму. Полдюжины мужчин, членов племени, подошли посмотреть; между ними завязался тихий разговор, на который юноша не обратил никакого внимания.
Миска опустела; девочка поднесла к губам Рейша кружку с кисловатым пивом. Адам выпил, потому что от него этого ждали, хотя от напитка щипало во рту.
— Спасибо, — поблагодарил он девочку; она застенчиво улыбнулась и быстро ушла.
Рейш снова улегся на свой тюфяк. Юноша что-то резко сказал ему, очевидно, задал вопрос.
— Прости, пожалуйста, — ответил Адам, — но я тебя не понимаю. Только не сердись, мне сейчас очень нужна дружеская поддержка.
Мальчик больше не произнес ни слова и вскоре ушел. Рейш, откинувшись на тюфяк, попытался уснуть. Костер затухал; в лагере постепенно наступила тишина.
Издалека донесся негромкий напев. На него откликнулся чей-то голос, потом еще один, и вскоре сотни слились в торжественном гимне. Опершись на локоть, Рейш с трудом приподнялся. На небе взошли две луны почти одинакового размера. Несколько минут спустя кто-то совсем рядом подхватил мотив. Адам удивленно прислушался — это несомненно была женщина. Протяжную мелодию без слов затянули новые голоса, и вместе с доносящимся из-за холмов хором, она звучала как грустная
Наконец все смолкло; лагерь затих. Рейш почувствовал усталость и вскоре заснул.
На следующий день Адам смог увидеть почти весь лагерь. Он раскинулся в лощине между широкими и низкими холмами; к востоку шла гряда таких же холмов. Здесь, по не вполне понятным причинам Рейшу, племя выбрало место для стоянки. С рассветом четверо молодых воинов в длинных коричневых плащах садились на небольшие моторные коляски, наподобие мотоциклов, и разъезжались по степи в разные стороны. На закате они возвращались и шли с подробным донесением к Тразу Онмале, молодому вождю племени. Каждое утро запускали огромный воздушный змей, который поднимал в воздух мальчика восьми-девяти лет, по всей вероятности наблюдателя. Обычно к вечеру ветер стихал, и он более или менее плавно опускался. Ребенок как правило отделывался небольшими ушибами, при этом казалось, что люди, которые тянули за веревки, больше беспокоились о сохранности змея — сложной четырехкрылой конструкции из деревянных реек, на которую натянута какая-то черная пленка.
По утрам из-за холма, расположенного к западу от стоянки, доносился отчаянный визг, и это продолжалось почти полчаса. Источником шума, как вскоре узнал Рейш, были многоногие животные, источник мяса для кочевников. Каждое утро мясник племени — огромная женщина шести футов роста с темной, почти коричневой кожей обходила стадо, держа в руках нож и секач, и отрубала три или четыре ноги, которых всем хватало на день. Иногда она вырубала кусок мяса со спины, иногда запускала руку в рану и вырезала ломоть печени или другого органа. Животные почти не протестовали, лишаясь пары ног, которые у них быстро отрастали, но громко и жалобно визжали, когда к ним залезали в брюхо.
Пока у Рейша срастались кости, он общался только с женщинами, пугливыми безликими созданиями. Траз Онмале проводил с ним почти каждое утро: разговаривал, следил за тем, как он поправляется, учил языку племени крушей. Синтаксис его был вполне доступен Адаму; его усложняли лишь многочисленные времена, модальности и виды глаголов. И даже после того, как Рейш научился на нем свободно объясняться, Траз Онмале суровым, таким необычным для его возраста тоном, поправлял своего подопечного, указывая на дополнительные тонкости.
Рейш узнал от юноши, что планета называется Тчаи, а розовый и голубой спутники — Аз и Браз. Он находился в племени крушей, или людей Эмблемы. Так они себя нарекли в честь серебряных, медных, каменных или деревянных блях, которые носили на шлемах. Статус мужчины устанавливался по эмблеме, которая считалась полубожественным существом с собственной личностью, историей и рангом. Она буквально управляла владельцем, — давала ему свое имя и репутацию, определяла роль в племени. Наиболее высокой и почитаемой была Онмале, принадлежащая Тразу. До того, как она досталась юноше, он ничем не отличался от своих сверстников. Онмале — воплощение мудрости, ловкости, решительности и «вирту» — особой, не поддающейся точному определению, добродетели, присущей членам племени крушей. Эмблемы получали по наследству или захватывали, убив прежнего владельца. Можно сделать для себя новую бляху, но она приобретала индивидуальность или «вирту» лишь после того, как носящий ее воин принял участие в каком-нибудь знаменитом сражении — только так она добывала определенный статус. Когда эмблема меняла владельца, тот волей-неволей принимал ее качества. Некоторые были враждебны друг другу; и тот, к кому попадала одна из них, автоматически становился врагом обладателя ее соперницы. Одни эмблемы создали несколько тысяч лет назад, о них передавали удивительные истории; другие считались слабыми и несли на себе печать обреченности. Имелись и такие, что заставляли владельца проявлять особую жестокость или впадать в бешенство, как берсерки-викинги. Конечно, Рейш сознавал, что его представление об этих символических сущностях бледно и поверхностно по сравнению с тем, как живо воспринимали их сами круши. Член племени без бляхи был безликим ничтожным существом, не пользовался уважением соплеменников и не играл среди них никакой роли. Как понял Адам, фактически его собственное положение в точности соответствует статусу человека, лишенного эмблемы, то есть раба-илота или женщины — на языке крушей оба понятия определялись одним и тем же словом.