Те, Кого Ждут
Шрифт:
Но это будет ночью, а сейчас можно напитываться пуншем, и можно разглядывать надписи на стенах: «Есть Бог, и Бог есть Любовь», «Содеянное во имя Любви не морально, но религиозно», – и что-то ещё, но Владов вдруг обжёгся, оглядел двух широкобёдрок: «Так что вы скажете? Как мне эту ведьму рыжую забыть? Что мне делать?». «Нельзя поддаваться призракам. И вообще, все призраки рождаются из твоего воображения, так что», – и Владов отражался в льдистых Леночкиных белках, и беседовал со своим отражением. «Истина в любви», – сверкала Леночка кристалликами зубок. «Никогда не ищут истины, но всегда – союзников в борьбе за право рода стать вожатым соплеменников,
…это звучит красиво, да: «болен любовью». И они пытаются меня вылечить, представляешь? Каждый раз всё проживается заново. Лена произносит какие-то странные слова – и включается та жизнь, тот мир, мир с Ней. Я кружусь в танце по имени Зоя и не вижу причин мешать дирижёру. Но в мелодию вальса врывается лязг и скрежет, и вот уже белый потолок, белые стены, грязные бинты. Она шепчет мне в память: «Мог бы подождать чуть-чуть. Немного ожидания – и я бы решила, быть ли мне с тобой. Но ты хочешь жить так, как ты хочешь, и только так. Только твои чувства, только твои мысли о том, что правильно, что жизненно важно. Ты не хотел отречься от своей любви? От своей гордыни. От своей детской мечты. Ты твердишь о чувстве власти? Ты не смог быть королём своих желаний. Твои подданные вынудили тебя к самоубийству. Как ты, такой, рассчитывал управлять нашей общей судьбой? Не тревожь меня больше». И Её голоса не стало. Осталось забинтованное сердце. Остался ворох лилий в изголовье постели.
Если любовь – это ключ к тайнам сердца, то это и пароль в мир безрассудства, в царство безумия. Это ключ к дверям смерти.
Темные строки
Следует признать несколько азбучных истин.
Истина минус один. Ты рождён потому, что родители сочли необходимым и неизбежным твоё рождение, потому что родители возлагали на твоё рождение свои надежды и свои ожидания.
Истина номер ноль. В жизни, в твоей жизни и жизни окружающих тебя людей, нет никакого от рождения присущего смысла, кроме смысла ожиданий твоих родителей. Есть лишь очертания, наметки, контуры – берега возможностей, способностей, талантов – в пределах этого русла ты можешь двигаться, обретая умения, совершая осмысленное – осмысленное, в худшем случае, тобою и более никем.
Истина номер один. Никто никому не нужен таким, каков он есть. Каждый обладает набором отличительных качеств – палитрой, гаммой, спектром. Окружающим нужны лишь части твоей души, крупицы, краски, ноты – те, в которых они нуждаются, которых не хватает им самим. Весь, целиком – ты не нужен ровным счётом никому.
Истина номер два. Качества твоей души – это наиболее сильные желания, господствующие, и ослабленные, затушёванные, затемнённые, теневые. Помимо желаний, ты обладаешь способностями к осуществлению желаний, господствующих и теневых.
Истина номер три. Если обручаешься кольцом смысла, если готовишься все свои силы вложить в преобладающие части души, если готов лететь лучом – будь готов лететь в окружении сов, тянущих к земле, жаждущих отнять добычу – будь готов к соседству вечно голодной тьмы.
Если ты выучишь эту азбуку, ты сможешь прочесть Минус Книгу. Тогда ты дашь ответ на вопрос – чего ты так жадно ждёшь от любимых? Ты ли ждёшь? Или твоя тень? И так ли светлы эти ожидания? Если ты ждёшь яркого света – разве ты не сама тьма?
Мне кажется – когда я переверну последний лист Минус Книги, мне останется сделать один-единственный шаг в глубину Её души, в чашечку светлого цветка. Отец отцов, весь Род, и Отец Рода – ждут Её цветущее пламя, чтобы влиться, избыться, чтобы сбыться вновь – чтобы шествовать сквозь время, меняя облики, чтобы разлиться по миру морем – одним-единственным всемирным родом, не встречающим на пути чужаков…
Клара восхищённо оглядывает смолкшего Даниила:
– И это вы думаете от любви к Ней?
– Он, он, – бурчит Милош, ширкая вилкой в чёрной тарелке. – Думает он, пишет его брат, а читаю я.
Клара хмурится, вглядываясь, как Милош разжёвывает жаркое. Клара бледнеет, всматриваясь, как Владов вглатывает кровавые струйки вина. Клара, зардевшись:
– С вашими ушами миром править!
Если Борко хохочет – вызывайте «Скорую». Или зашивайте уши. Иначе эпидемия хохота опустошит городок, и без того не часто посещаемый плодовитыми знаменитостями. Смех – единственно приятная зараза.
Смеховинки пылятся шипеньем шампанского и лопаются пугливо. Даже скрипки, и те, кашлянув, смычками вязнут в тишине. Если девушка смеётся – завидуйте, сколько влезет. Если девушка плачет – что вы пялитесь? Вот так. Носы в тарелки! Вынюхивать смачные охтинки.
У Клары улыбка робко мечется чайкой, взлетает сквозь тяжёлые, томные капли. Вот-вот, и захлебнётся горечью:
– Я забыла. Вы властолюбивый. Меня учили, как понимать, а я забыла.
– Милош, не валяйся на полу. Кларочка, кто тебя этому учил?
Как можно эти плечи оставлять без плащяниц? Как можно эти пальцы, это веющее у виска, навеявшее радугу слезинок, как можно это не упрятать в уютные меховушки? Ведь смёрзнется, застынет неприступным гордецом. Клара, оттаяв капелью, обнажила карие проталинки: «Лариса Нежина».
Сквозит. Как сквозит! Прикройте окна. Понапускали кровососов! Милош мечется в тарелках. Милош обожает жаркое. Милошу приятно распробовать каждое волоконце, каждую продолинку, каждую кровавинку молдавских настоек впитать. Учили её! Впрочем, если ученик не понял преподанного урока – его ли это вина? И если тебя учат искусству рядиться в одежды всезнайства… Любит Милош втыкать ножи в живых людей? Вряд ли. Он любит раскуривать сигарку «Кафе Крем». Всё это – так, смутки. Дымчатые петли. Затяжки обидок. Промчитесь сквозь ночь, окунитесь в зарю. Ахните в дождь, слегка распояшьтесь. Не стискивайте зубы, Даниил Андреевич. И вот чего: