Те, кто в опасности
Шрифт:
— Это Том, опора семьи, — сказала Хейзел Гектору. — Он был шофером Генри, а теперь хранитель его могилы. Смотри, как он прекрасно все содержит.
Улыбаясь от похвалы, Том распахнул двери. Кайла взяла мать и Гектора за руки и ввела в погребальный зал. Пол, выложенный в шахматном порядке черными и белыми мраморными плитами. В центре мраморное возвышение, а на нем саркофаг из красного гранита. Гектор сразу увидел, что это копия могилы Наполеона Бонапарта в Доме Инвалидов в Париже. Хейзел прошла вперед и преклонила колена на синей бархатной подушке, которую Том положил в изножье саркофага. Она молча склонила голову. Кайла и Гектор ждали у двери,
— Здравствуй, папочка. Я так по тебе соскучилась. — Потом она села на саркофаге, скрестив ноги. Поманила Гектора. — Папочка, я привела тебе гостя, — сказала она. — Это Гек. Я рассказывала тебе о нем: это он меня спас. Я знаю, вы понравитесь друг другу. Гек, поздоровайся с папочкой!
Не смущаясь, Гектор прошел вперед и положил руку на гроб.
— Здравствуйте, Генри. Мы уже встречались, как вы помните. Вы заключили контракт с моей компанией «Кроссбоу». Я буду присматривать за вашими девочками не хуже, чем вы, пока были с ними.
— Очень любезно с вашей стороны, Гек, — совершенно серьезно сказала Кайла. — Именно это папочка хотел услышать.
Они провели в мавзолее почти час. Том принес свежие цветы, и женщины помогли расставить их в серебряных вазах в изголовье и в ногах саркофага. Наконец Кайла и Хейзел попрощались с Генри Бэнноком (Кайла пообещала скоро вернуться). Потом они спустились по ступенькам и пошли вниз по лугу. Над ними пролетела тень, и все трое невольно посмотрели вверх. Низко над их головами пролетел голубой гусь. Ветер негромко свистел в его машущих больших белых крыльях. Он крикнул, один раз, и Кайла помахала птице рукой.
— Это папочка. Вы ему понравились. Он пришел приветствовать вас в нашей семье.
Когда гусь превратился в точку на горизонте, Хейзел объяснила:
— У Генри было семейное прозвище Гусь. Больше двадцати лет он возглавлял техасский клуб охотников на гусей. Понимаешь, откуда Кайла взяла это? У меня странное чувство, что она права: возможно, эта птица и есть тень Генри, явившаяся взглянуть на нас.
Они направились к каменной скамье на лужайке, выходящей на озеро и поместье. Сидели неподвижно и тихо, тронутые общими переживаниями. Наконец Кайла нарушила молчание:
— Мамочка, наверно, сейчас не лучшее время обсуждать это с тобой. Но не думаю, что когда-нибудь наступит подходящее время. Так что я рискну, авось обойдется. — Она набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: — Я не вернусь в школу искусств. Я очень старалась, но изучение искусств у меня никак не шло, я не слишком хороша в этом… была. — Не дожидаясь ответа, она быстро продолжила: — После всего, что со мной было в этом городе, я ненавижу Париж.
Гектор почувствовал глубокое разочарование Хейзел и сжал ее руку.
Немного погодя Хейзел посмотрела на дочь и улыбнулась.
— Это твоя жизнь, малышка. Я знаю, что вмешивалась, и жалею об этом. Скажи, чего ты хочешь, и я все для тебя сделаю.
— Я уже записалась в Колорадский университет на ветеринарный факультет, буду специализироваться по крупным животным.
— Лошади? — спросил Гектор.
— А что же еще?
Она рассмеялась. Ошеломленная Хейзел смеяться не стала.
— Ты уже записалась и принята?
Гектор никогда не видел ее такой растерянной. Когда Хейзел открыла рот, собираясь возразить, он снова сжал ей руку, и она промолчала. Несколько мгновений она казалась одинокой
— Хорошо, дорогая. Если тебя уже приняли, нам лучше в понедельник полететь в Денвер.
— Мамочка, ты ведь не собираешься говорить с деканом?
— Конечно, собираюсь.
— Но это мое дело. Я больше не ребенок. Наверно, впервые в жизни я сделала то, что хотела. Разве ты не понимаешь?
Женщины смотрели друг на друга. Гектор видел, что ситуация вот-вот перерастет в яростное столкновение. Он негромко кашлянул, и они посмотрели на него.
— Скажите ей, Гек. Она не понимает, — попросила Кайла.
— Конечно, понимает, Кай. Твоя мама проницательнее всех, кого я знаю. Она по своему опыту знает, каково быть предоставленной себе в твои годы. Как ты сейчас, она тогда хотела исполнить свою мечту. Она знает, Кай. Поверь мне, знает.
Обе женщины заметно успокоились. Он дал им время подумать.
— Решение принимаешь ты, Кай, — продолжал он мягко. — И ты совершенно права, ты больше не ребенок. Твоя мама это знает и предлагает тебе полную поддержку. Ты ведь не будешь такой жестокой, чтобы полностью исключить ее из своей жизни?
На лице Кайлы появилось отчаяние. Она вскочила и кинулась к Хейзел.
— Мамочка, милая, я совсем не этого хотела. — Она заплакала. — Какая я жестокая! Ты всегда будешь главным в моей жизни.
— Спасибо, доченька.
Хейзел закашлялась, и они обнялись. Обе плакали.
«Что ж, — подумал Гектор, пытаясь скрыть улыбку. — По крайней мере, мамочки и малышки больше нет. Думаю, это хорошее новое начало».
О его существовании забыли. Он встал и ушел вниз, туда, где были привязаны лошади. Облокотился на плечо жеребца и потрепал его по шее. Он редко бывал так доволен собой. Полчаса спустя женщины пришли за ним — рука об руку.
— В понедельник мы все вместе отправляемся в Денвер. Посмотрим мой факультет и познакомимся с деканом, — сказала счастливая Кайла. — Вы тоже, Гек!
Она подбежала к своей лошади, села в седло и поскакала вниз по лесной тропе, гикая по-ковбойски.
Хейзел подошла к Гектору. Посмотрела на него и тихо сказала:
— Ты просто гений, но, полагаю, ты это знаешь.
— Вынужден подтвердить: догадываюсь, — сказал он, и Хейзел поцеловала его.
В начале первого семестра нового учебного года Кайла отправилась на ветеринарный факультет в Денвер, а Гектор начал вживаться в новую роль — вице-президента «Бэннок ойл». Вначале он не принимал активного участия в деятельности компании, только наблюдал и слушал. Они с Хейзел засиживались допоздна, изучая и обсуждая горы сведений, относящихся к деятельности компании в прошлые пять лет. Вопросы Гектора, острые, точные, рождали новые идеи. Хейзел обнаружила, что возможность посмотреть его глазами и увидеть, где она поступала верно, а где ошибалась, чрезвычайно ее стимулирует. Она поняла, что годы одиночества, когда рядом не было родной души, к которой можно обратиться за советом или утешением, все же оставили свой след. Не сознавая этого, она постепенно теряла силы и проницательность. Слишком долгой была одинокая гонка, и Хейзел начала спотыкаться. Теперь рядом с ней появился человек, на чьи суждения она могла положиться, и это подействовало как удар тока. Она больше не просыпалась по ночам в страхе перед наступающим днем. Перспективы столкновений и вызовов, возможность полностью выложиться снова будоражили ее.