Те же и граф

Тартынская Ольга

Но "как надо" все равно не получалось, и Катя это понимала. У нее много времени уходило на работу, на свою жизнь. Петькой занимались воспитатели в детском саду, мама, ну и сама Катя в свободное время. Одни женщины. И Петька рос спокойным, добрым, послушным, тихим... Общения с отцом было недостаточно, чтобы перевесить женское влияние. Пока ребенок маленький, еще ничего. Но по мере взросления ему необходим будет именно мужской пример, мужское воспитание.

Катю растила мама, они расстались с папой, когда Кате было всего пять лет. Никакой трагедии, но нехватка отцовской любви и внимания ощущалась всегда. Конечно, "воскресный" папа у нее был. Катя частенько, чего греха таить,

пользовалась его чувством вины и выпрашивала то ролики, то велосипед, а потом и компьютер. И деньги на карманные расходы, конечно, регулярно получала. Она привыкла, что где-то есть отец, если что, можно выпросить у него денег на что-нибудь нужное. Наверное, поэтому ждала от Гарика, что он будет чем-то вроде "воскресного папы". Впрочем, он таким и стал для Петьки. Катя невольно вкладывала в голову сына, что всякие удовольствия - это по части папы, проси у него. Разве это дело? Хотя на Катину зарплату и мамину пенсию особо не разгуляешься.

Традиционная семья не вчера была придумана, значит, это самая оптимальная форма супружества. Почему же сейчас так сложно стало сохранить ее? Наверное, потому что люди не готовы отдавать, идти на уступки, делать шаги навстречу, искать общий язык? Это ведь труд - терпеть рядом не идеального человека, да не просто терпеть, а любить его и стараться прощать, понимать, принимать его ошибки. Кате казалось, что она совсем не приспособлена для этого...

Людмила Алексеевна собралась домой. На прощанье она потрепала по голове Петьку, замершего перед телевизором. Малыш был поглощен передачей "Спокойной ночи, малыши".

– Катя, ему нужно больше двигаться. Надо отдать его в спорт какой-нибудь, - сказала мама, одеваясь в прихожей.

Катя давно об этом задумалась, да и Гарик неоднократно напоминал: "Парню без спорта никуда!"

– Ты будешь возить его на занятия?
– спросила она маму. Получилось грубовато.

Людмила Алексеевна погрустнела:

– Ты знаешь, мне уже тяжело. Роди ты его хотя бы лет десять назад...

Катя знала, что маме не справиться с Петькиными спортивными проблемами.

– Ну вот видишь. Пойдет в школу, что-нибудь придумаем, - примирительно сказала она.
– На худой конец, найдем ему гувернера.

– А что, разве сейчас бывают гувернеры?
– удивилась Людмила Алексеевна.

– Сейчас все есть.

– Я не слышала об этом.

– Если нет, значит, будет, - заключила Катя.

Петя подбежал поцеловать бабушку и вернулся поскорее к телевизору.

– Приедешь, позвони, - привычно напутствовала Катя маму.

– Да, да, конечно!

Когда дверь за Людмилой Алексеевной закрылась, Катя опять подумала, что пора снова съезжаться с мамой. Ей плохо одной, она скучает по Петьке, по дочери. Однако не желает и слушать о переезде к ним.

– Тебе надо устроить свою судьбу, - твердила мама.
– А с таким приданым, как престарелая теща, может и не получиться.

Еще она утверждала, что ей нужен покой, а какой с ними покой? Людмила Алексеевна еще не была стара, ей всего-то шестьдесят три года. К тому же жить с ней вместе Катя боялась: они часто ссорились, были недовольны друг другом, требовательны сверх меры. Маме казалось, что дочь неправильно живет, неправильно воспитывает сына. Она постоянно говорила о том, что Кате надо выйти замуж. Будто это единственный смысл жизни и формула счастья! Катя так давно живет одна, что и не представляет, как по-другому бывает.

Она часто воображала, как бы было, живи они с Гариком одной семьей. Складывалась вполне удобоваримая картина. И что ж получается: Гарик - единственный, с кем она могла бы жить в браке? Не хотелось в это верить...

Перед сном Катя

открыла книгу Татаринцева, легко погрузилась в чтение. Это был роман-исповедь с едва различимым сюжетом. Даже не исповедь, а выворачивание наизнанку всех внутренностей автора, посвящение читателя во все его физиологические и, в первую очередь, сексуальные проблемы. После лимоновских откровений такие романы уже не в новинку. В последнее время они расплодились в изобилии. Мат, эпатаж, балансирование на грани, за которой возникает омерзение и отторжение. В Юриной книге были все эти признаки современного постмодернизма.

Катя много читала и скучной реалистической литературе предпочитала литературу постмодернизма с ее неукротимой фантазией и сильным эмоциональным воздействием на читателя. Современные авторы блистали оригинальностью и будто соревновались, кто выдумает наиболее яркий, не похожий ни на что сюжет, сильнее шокирует натуралистическими или сюрреалистическими подробностями.

Юра тоже стремился поразить, болезненно задеть читателя, расковырять гноящиеся душевные раны и выставить их напоказ. Юлька называла эту литературу "блевотиной", но тоже читала с интересом. Неожиданные идеи, удивительные находки, ни на что не похожие персонажи, чаще даже не человеческого происхождения, например, клоны, детища Франкенштейнов всякого рода, будоражили ее фантазию. Конечно, у Юры в романе еще задавались вечные русские вопросы: есть ли Бог, в чем смысл жизни, что есть истина. Его герой, пьяница и распутник, проходил свои круги ада в поисках ответа на эти вопросы. Ответа, естественно, не находил.

Кажется, Сомерсет Моэм писал, что человек открывается в своих трудах. Какую бы маску он не придумал себе и как бы не свыкся с ней, в своей книге или в своей картине человек наг и беззащитен. Юра открывался в книгах как человек тонкий, сложный, с кучей давних, еще детских комплексов. Но что просто било в глаза - это какое-то космическое одиночество героя, а значит, его самого. Конечно, герой биографичен, по-другому в такой литературе не бывает. Он циник, отчаявшийся холостяк, умный и злой. Однако за гусарской бравадой героя, его нарочитым самообнажением, за блеском интеллектуального стиля и виртуозным матом скрывался потерянный мальчишка, как из "Питера Пэна". И это трогало Катю необыкновенно.

Зачитавшись, она опять поздно легла. Хорошо, что назавтра был выходной. Засыпая, Катя вспомнила, что Гарик обещал Петьке катанье с горки на санях. Но это только после обеда...

Глава 7

Саша

Однако где-то в полдень Гарик позвонил и сообщил, что не сможет приехать. А Петька с утра уже говорил только о папе, который приедет и поведет его в парк кататься с горки. Это мука - разочаровывать ребенка, не оправдать его ожиданий. Видеть, как гаснет радость на его лице, как наполняются слезами его огромные глаза. Ребенок ведь не поймет, если объяснять ему про слово "надо".

– Ты сам ему скажи об этом!
– сказала Катя и, не слушая протестующие возгласы Гарика, дала телефон Петьке.

Сама ушла на кухню, чтобы ничего не видеть и не слышать. Через минуту мальчик пришел, чтобы вернуть мобильник. Он не плакал, крепился. Видно, Гарик взял с него слово, что не будет плакать. Однако подбородок Петьки дрожал, когда он проговорил:

– Папа очень занят. Мы не поедем кататься с горки.

Катя отвернулась к окну, чтобы самой не расплакаться.

– Ничего, - бодро произнесла она, справившись с минутной слабостью.
– А мы пойдем сейчас без него кататься. Пойдем?