Те же и граф
Шрифт:
Они толком и не поговорили, не получилось, а у Кати возникло столько вопросов к нему. Саша тоже с неподдельным интересом приглядывался к ее жизни, к ней самой. После душа, с мокрыми волосами по плечам он был потрясающе красив. Прямой благородный нос, решительно сжатые губы четких очертаний, а глаза... Катя даже боялась смотреть в них. Он мало говорил, но смотрел пытливо, внимательно, будто прямо в душу заглядывал. Саша был атлетического сложения, но при этом худой и гибкий.
Катя поначалу с недовольством подумала: "Наверное, он постится,
Саша определенно был голоден, но ел без жадности. Катя не знала, спрашивать ли его о мясе и, махнув рукой, положила ему на тарелку всего понемногу. Федоров съел все и поблагодарил. Он, конечно, перед едой замер, мысленно помолившись, но Катю не стал принуждать к тому же. И не искал нарочито в углу образов, просто замер на несколько секунд и приступил к трапезе. Это Кате понравилось. Она подсознательно уже была готова воспротивиться назидательному давлению. Со спокойной душой она позволила Саше побыть с Петькой перед сном.
Гарик явился в половине одиннадцатого. Как всегда, он приволок кучу пакетов со всякими деликатесами, сунул Кате бутылку коньяка. Отец Родион вышел гостю навстречу, они обнялись. Гарик с интересом рассматривал Федорова, даже потрогал его рясу.
– Ну, ты даешь!
– восхищался он.
– Уважаю.
Потом заторопился:
– Кать, ты давай на стол покидай чего-нибудь! Жрать хочется, мочи нет!
Он нырнул в ванную, потом заглянул к Петьке, посмотрел на него спящего, поцеловал. Саша помогал Кате снова накрывать стол на кухне, она разогрела ужин, чтобы покормить Гарика нормальной едой. Наконец, мужчины уселись возле стола на уютной Катиной кухне.
– Тебе можно?
– поинтересовался Гарик, отвинчивая коньячную пробку.
Саша улыбнулся:
– Наливай.
Гарик разлил коньяк по рюмкам.
– Кать, садись, - скомандовал он.
– Выпьем за встречу. Бывает же такое! Как в старые добрые времена! Студенческие.
– Ну, такой коньяк мы не пили, - с улыбкой возразил отец Родион.
– Где там!
– поддержал Гарик.
– Игорь, мне рассказали, что ты участвовал в чеченской войне?
– спросил неожиданно Саша, когда они выпили по рюмке и Гарик набросился на еду, будто не еле неделю.
– Да какая война, Сань!
– ответил он, снова разливая коньяк по рюмкам, и произнес раздельно: - Это была контртеррористическая операция. Если б война!..
Игорь не договорил, но выражение его лица красноречиво дополнило фразу.
– А ты? Где был? Как жил?
– Я тоже успел побывать в Чечне, - коротко ответил Саша.
– Это после нее ты?..
– Гарик кивнул на рясу.
– Нет, чуть раньше. А в Чечню возил гуманитарную помощь выжившим там православным.
Игорь нахмурился, лицо его снова
– Гарик, - напомнила о себе Катя, - мы же договорились, что ты больше не вспоминаешь...
– Слушай, не называй меня этой дурацкой кличкой!
– вдруг рявкнул он.
– Я давно уже не студент сопливый, если ты не заметила.
– Хорошо, прости, - голос Кати зазвенел металлом.
– Ты больше не Гарик, ты Орлов. Игорь.
– Ладно, не сердись. Не знаю, чего я...
– спохватился Орлов.
Саша сочувственно наблюдал за ними
– Расскажите мне о ребятах, - переменил он тему.
– Кто где сейчас? Чем занимаются?
– Мы с Юлькой работаем вместе в анимационной студии, - начала Катя.
– Что-то снимаете?
– спросил Саша.
– Ну да, для телекана N-ТV делаем в 3D выпуски передачи о звездах шоу-бизнеса.
Катя сказала и подумала, как это, должно быть, далеко от Федорова и непонятно ему. Однако он слушал внимательно, не морщился и не кривился осуждающе.
– А кто-нибудь подвизается как биолог, по специальности?
– Из нашей группы никто, - ответил Игорь.
– А где работать? НИИ все позакрывались или на ладан дышат. В школу идти биологию преподавать?
– А если в школу?
– подзадорил отец Родион.
– Разве не достойное применение своих сил?
– Кому как, - пробормотал Игорь.
– Очень это благородно - натаскивать школьников на ЕГЭ. Больше, по-моему, в школе ничем уже не занимаются.
– Это зависит от учителя, - возразил Саша.
– Сейчас ведь нет никаких идеологических установок: учите на здоровье всему, чему сами научились.
Игорь задумался. Катя почувствовала, что пьянеет. Ей захотелось поговорить с о. Родионом, этим красивым, спокойным человеком, уверенным, что знает, как надо жить.
– Знаешь, я как-то забрела на фотовыставку, очень давно, еще девчонкой была. Там выставлялись фотографии Соловецкого монастыря. Монахи все молодые, здоровые, красивые. Я тогда подумала со злостью: вот они где скрываются! Душу свою спасают, а тут, в миру, женщины бьются одни, растят в одиночку детей, выживают, как могут! Время тогда было не очень спокойное, дефолт, то-се. Получается такое вот дезертирство! Что же нам-то делать, в миру?
Саша смотрел на нее с легкой улыбкой и молчал. Игорь допил из рюмки коньяк, ответил за него:
– Вот вы, женщины, всегда так! Дальше своего носа не видите. Есть же вещи важнее, чем ваша житейская хлопотня!
– Даже важнее, чем дети?
– агрессивно удивилась Катя.
– Выше всего, - сурово ответил Игорь.
– Причем тут дети? Женщина должна вить гнездо, хранить очаг и заниматься детьми. А у мужчины - война, духовный труд, молитва. За вас, за детей.
– Высоко!
– иронично ответила Катя.
– Значит, мы ползаем по земле, а вы в духовных высях подвизаетесь? Нас спасаете? А за кого нам замуж идти? С кем детей растить?