Театр как вид искусства
Шрифт:
пути к верному, внутренне обоснованному действию на
сцене, которое в свою очередь способствует появлению
правды чувств.
На творческих принципах К. С. Станиславского
выросла целая плеяда замечательных артистов
Московского Художественного театра, основанного К. С.
Станиславским и Вл. И. Немировичем-Данченко. Артист
МХАТ Н. П. Хмелев, например, играл самые различные
роли. Зрителей поражало, что каждый раз перед ними
возникал
кого артист играл ранее, не только внешним обликом, но
и всем своим существом. У Каренина, сыгранного Хме**
левым в спектакле «Анна Каренина», был скрипучий,
сухой голос, в фигуре — какая-то деревянность, глаза —•
совершенно непроницаемые. Такими же сухими и
«скрипучими» были и чувства этого человека. Он был
воплощением бездушия бюрократического аппарата царизма,
не человек, а холодная машина. Каренин говорил Анне
о своих страданиях, а зрителю было ясно, что он и не
способен ни на какие человеческие чувства.
Напротив, Тузенбах Хмелева в спектакле «Три се«
стры» поражал своим духовным богатством, тонкостью
и нежностью чувств. В спектакле «Дни Турбиных» он
сыграл уверенного в себе, решительного офицера Алексея
Турбина, в каждом движении которого ощущался
кадровый военный. А в спектакле «Царь Федор Иоаннович»
артист представал трагически сознающим свою слабость
и нерешительность царем Федором. Наконец, одно из
самых прославленных достижений Хмелева —
председатель ревкома Пеклеванов в спектакле «Бронепоезд
14-69», у которого под непримечательной внешностью
горела пламенная душа революционера. И каждый из этих
людей был на сцене до последней черточки живым,
подлинным, настоящим.
Таким же высоким искусством перевоплощения
владели многие актеры Художественного театра. В историю
театра навсегда вошли образы, созданные В. И.
Качаловым, И. М. Москвиным, М. М. Тархановым, Л. М.
Леонидовым, О. Л. Книнпер-Чеховой и другими.
Система Станиславского — ведущий творческий
метод не только артистов МХАТ, но и всего нашего
сценического искусства.
Стремление как можно верней, глубже, убедительней
раскрыть на сцене образы пьесы не превращает актера
лишь в исполнителя авторской воли. Артист —
полноправный и самостоятельный художник. «Я сценическое
искусство почитаю творчеством, — говорил
Белинский, — а актера — самобытным творцом, а не рабом
автора... Актер дополняет своей игрой идею автора. И в
этом дополнении состоит
актеры всегда обогащают драматургические образы,
открывают в них новые грани, делают каждый образ созвуч-
ным своему времени. А если имеют дело с несовершенным
драматургическим материалом, то силой таланта могут
восполнить авторские пробелы.
Недавно народный артист СССР А. Ф. Борисов
сыграл в Ленинградском театре драмы имени Пушкина
роль парторга Большакова в спектакле «Сын века».
Образ драматургу не удался. Язык и мысль Большакова
бедны, деловые и личные качества выражены
схематично. Никак не назовешь его незаурядным человеком,
каким задумал его драматург. Но артист наполнил образ
высоким волнением. У его героя пытливый взгляд; за
каждым словом ощущается живая, острая мысль; какой-
нибудь жест, усмешка или интонация артиста говорят
нам больше, чем иные слова. Перед нами возник образ
человека умного, «проницательного, с большой душой. То,
что не смогло передать перо драматурга, создали
мастерство и талант артиста.
Бывает, что актер достигает такой глубины характер
ра, о которой и не мечтал сам драматург. Есть в пьесах
небольшие эпизодические роли.
На несколько мгновений появится на сцене
какой-нибудь прохожий, официант в ресторане, солдат,
произнесет две-три фразы и исчезнет совсем. А перед нами
пройдет целая человеческая жизнь. Это актер воссоздаст ее
и успеет о ней рассказать.
Советский режиссер и актер А. Дикий в молодости
сыграл крохотную роль «судейского» в спектакле МХАТ
«Живой труп». У него была только одна фраза:
«Проходите, проходите, нечего в коридоре стоять!». Никаких ука-
з<ан«ий, что это за человек, автор не дал. Вот .как
описывает свою работу А. Дикий: «Я решил сыграть старого,
прогнившего за канцелярским етолом чиновника, у
которого от вечной писанины даже позвоночник
искривился и руки приобрели постоянное положение человека,
работающего за письменным столом. Ему — восемьдесят
лет, прокурен. Моржовые усы, реденькие, несколько
волосков, казенная прическа ежиком и седой. Цвет лица
мертвенно-пепельный, свидетельствующий о болезнях,
нажитых в судебном ведомстве. Зрение потеряно — очки.
Равнодушен к судьбам людей и к строгим судебным
приговорам. Больше всего ненавидит мешающих
спокойному течению судебного порядка людей в коридорах —