Театральная эпопея

Карамов Сергей Константинович

нужны, но они стареют… А новых нет.

Я возразил:

–Как же так? Неужели театральные институты больше не готовят актеров?

–Готовят,– согласился со мной Сеновин,– но… Но многие из выпускников не подходят

для нашего Драматического театра. Ведь у нас театральный храм, если хотите знать!

Ведь не всякий нам подойдет, не всякого я возьму… Вот попросил недавно Ширмыршлянского помочь мне с актерами, он обязался помочь…– Он задумался

на минуту, погрустнев,

потом вспомнил о нас, тихо сидящих возле стола, и попытался вспомнить:

–Так, о чем шла речь до прихода моих актеров?

Я понял, что наступил тот долгожданный момент, когда можно перевести тему с

пьес Островского на мои пьесы, мою персону. И медленно заговорил, выбирая

каждое слово перед тем, как его произнести вслух:

–Видите ли, Юрий Ксенофонтович, мы ранее говорили о пьесах Островского, о том,

что в старину русский театр всегда откликался на все социальные, политические проблемы общества.

–Да, да!– горячо подтвердил Сеновин, усаживаясь за стол и внимательно глядя на меня.

– И в силу этого русский театр ставил на сцене пьесы на различные актуальные темы,

а посему современники наших классиков охотно шли в театр.

–Ну, тут вы не совсем правы,– возразил мне Сеновин,– зрители шли в театры не только

из-за актуальных тем! Они восторгались талантом русских драматургов!

–Согласен с вами на все сто, Юрий Ксенофонтович,– улыбнулся я.– Если сейчас

снова вспомнить драмы Островского, то можно назвать такие его пьесы, как

«Доходное место», «Таланты и поклонники», «На всякого мудреца довольно

простоты». Ведь в то время театр не уходил от реальности, смело говоря на сцене о разных взяточниках, казнокрадах, подхалимах, дамских угодниках, всяких

проходимцах, продажных чиновников. Вспомним хотя бы комедию Гоголя «Ревизор».

А что сейчас, спросят нас многие зрители? А сейчас в наших театрах ставят лишь

старые классические пьесы, переработки старых пьес, так называемые спектакли «по мотивам…»

При последних моих словах Незамыслов заерзал на стуле.

Сеновин замер, смотря прямо мне в глаза.

Я же храбро продолжал, говоря про себя, что мир покоряется только смелым:

–Сейчас почему-то театр, наш российский современный теат…(здесь я начал

картавить – иногда в моменты волнения я не произношу букву «р») боится ставить

современные пьесы российских д…аматургов. Он просто их не замечает, если хотите знать.

–Что не понял вас,– остановил меня Сеновин, – теат…– это что такое? Может, театр?

–Да, вы п…авы!– быстро ответил я.– Иногда, когда волнуюсь, некото…ые слова не п…оизношу. Уж извините…

–Ясно,–

ответил Сеновин.

Я набрался храбрости и продолжал:

–А ведь есть сейчас российские драматурги, которые пишут пьесы на современные

темы, но все их попытки поставить свои пьесы в наших театрах безуспешны. Драматурги участвуют в разных театральных конкурсах, получают там призы за свои пьесы

( интересно, что в театральных конкурсах участвуют многие режиссеры и худруки), а потом мы не видим почему-то ни одну награжденную пьесу на конкурсе ни в одном театре России. Почему так…

–Стоп!– Сеновин ожил, усмехнулся и сухо произнес:

–Как я понял вас, Сергей Константинович, вы тоже драматург. И мечтаете увидеть

свои пьесы в театре.

–Совершенно верно,– подтвердил я слова худрука.

–Осторожнее,– прошептал мне Незамыслов.

– Значит, вся эта прелюдия с Островским оказалась лишь предлогом для знакомства со мной? Чтобы вы потом показали мне свои пьесы?– Сеновин довольно быстро раскусил мой план, чему я был, кстати, рад.

Я быстро кивнул, а Сеновин погрустнел, говоря:

–Не ожидал я… Во всяком случае не ожидал такого от вас, Николай Антонович.– Здесь

он укоризненно поглядел на притихшего Незамыслова.

–А что я? Я лишь привел писателя Соколова к вам,– отозвался Незамыслов.

Сеновин поднялся, подошел к окну, смотря на улицу.

–Снова знаменитая мхатовская пауза,– отметил Незамыслов, шепча мне.

–Нам уже уходить или можно посидеть напоследок?– так же шепотом спросил я Незамыслова.

–Уйти мы всегда успеем… Посидим,– решил Незамыслов.

Через минуты три Сеновин оторвал взгляд от окна, поворачиваясь к нам.

–Знаете, куда вы оба пришли?– спросил, прищуриваясь, Сеновин.

–В Драматический театр,– быстро ответил я.

–А вы не торопитесь с ответом,– попросил Сеновин.– Вы посетили театральный

храм! В этом храме творил сам Станиславский!– При этих словах он вытянулся,

словно говорил простой солдат о своем генерале, лицо его стало светлым и радостным.– Вот его портрет висит у меня на стене, видите? В этом храме ставят классиков:

Шекспира, Мольера, Шиллера, Гоголя, Островского, Чехова, сейчас мы пытаемся

ставить шедевры древнегреческих драматургов. Вы, наверно, слышали эти имена: Софокл, Эсхил, Эврипид, Аристофан?

–Слышали,– ответил я,– но…

–Послушайте меня спокойно хоть минуту!– перебил меня Сеновин.– Вы достаточно прочувствовали названные мною имена? Шекспир, Мольер, Островский!

Я не удержался от комментария:

–А если… если сейчас в ваш кабинет войдет сам Мольер, что вы ему скажете?