Текст ухватил себя за хвост
Шрифт:
Альбом – это не подделка, а копия, для домашнего пользования, одна из двух, поскольку оригинал, ввиду своей ценности и ветхости, хранится в банковской ячейке, в помещении с соответствующими климатическими особенностями, пусть он там и будет, все эти штучки дрючки с сакральностью, истинностью, священным трепетом – это чушь собачья, все, что надо для памяти и для трепета копии содержат, одна в Париже, а другая в Москве теперь будет.
А еще есть один шикарный способ уходить от
Или наоборот не потерять лицо. Вообще этот способ иногда помогает. А называется он очень просто: 'включить дурочку'. Это у нас он так сейчас называется, а в других местах он по-другому называется. Например, называется 'прикинуться шлангом'.
Или еще как-нибудь подобным образом называется, но мне почему-то симпатичнее название про дурочку. Потому что непонятно, кто дурочка, а кто включатель.
Потому что, вроде бы как и не понимаешь, о чем идет речь, а на самом деле всё прекрасно понимаешь, но говорить на самом деле не хочешь, потому что на самом деле всё может оказаться не так, как на самом деле. И поэтому 'включаешь дурочку'. Как я сейчас, например.
Девочка с огромными распахнутыми глазами, наивной улыбкой, кукла суок. Основная, главная и единственная миссия которой – актуализация неадекватного поведения особей противоположного пола. Актуализация идиотизма, если короче.
Короче, потому что понятнее. Это всегда так кажется, когда короче тогда понятнее, потому что зачем еще длиннотами голову заморачивать, когда её и так есть кому заморачивать. Для этого существует кукла суок.
Публика сидит и колдует над водой. В стакане. Стакан такой классический, граненый, как в газировочных автоматах. Вода тоже, как бы это выразиться поточнее, родниковая. Студёная. Потому что из холодильника.
Короче, стакан, семнадцатигранный, с водой из дальнего родника ночь простоял в холодильнике. Не в морозилке, а потому тонкой ледяной корочки не нет. Просто охлажденная родниковая вода.
Пипеткой каплю помещают между двумя стёклышками и помещают под микроскоп. Бенедикт прикладывается к окулярам и комментирует происходящее в капле. А происходит там не что иное, как броуновское движениё. Все озадаченно вслушиваются в короткие реплики. Реплики чаще состоят из междометий. Но иногда бывают и содержательные.
Зло должно быть примерно наказано. Чтобы было неповадно. Особенно, если это зло абсолютное. В смысле злое, тупое и бессмысленное. Это вопрос не просто интересный, но и очень интересный.
Является ли злом то, что по определению злом не является. Цунами, смывшее рыбацкую деревню. Вулкан, погубивший Помпею. Человек, ненароком раздавивший муравья, не по умыслу, а не зная, что тот вообще существует, и оказался как раз в том самом
А если вдруг все муравьи леса вознамерятся примерно наказать зло, и разом набросятся на несчастного, случайно оказавшегося в неурочное время в неурочном месте? Даже если он победитель олимпиады по программированию и добрый милый юноша, который по жизни и мухи не обидит.
Интересная это штука – инверсия сознания. Это когда ты это как бы ты и как бы совсем не ты. Во всех языках мира этому есть множество определений.
Но на все эти определения наложено строжайшее табу. Знание это считается запретным, и все, кто с ним каким бы то ни было образом сумел соприкоснуться, тут же становятся изгоями.
Или гениями, что по сути одно и то же. В то же время в обществе во все времена существуют институты, которые это знание охраняют.
И во все времена в обществе существуют шарлатаны, которые якобы этим знанием владеют. Институты отслеживают шарлатанов, но не трогают, потому что шарлатаны не опасны. Наоборот, очень полезны. В том числе и для существования самих институтов. По сути, и институты и шарлатаны как бы две стороны одного явления.
Или одна сторона разных явлений. На самом-то деле никаких явлений и нет. Есть только институты и шарлатаны. Что, по сути, и есть одно и то же.
– Ирина Вадимовна, не могли бы Вы мне изложить в нескольких фразах самую суть теории?
– Я бы могла это сделать, но Вы не поверите мне, и чтоб понять, о чем я говорю, Вам потребуется много лет.
– Все равно, объясните, пожалуйста, так хочется знать.
– Вас реально не существует.
– Но это же полная чушь. Ну как мне можно доказать, что я не существую?
– Вы слышали, что есть такая частица нейтрино. Она сквозь Вас пролетит и не заметит. Ей фиолетово, есть Вы, нет Вас, для нее и планеты Земля не существует.
– Но на самом-то деле я же существую. И частица существует, и я существую.
– А вот это не факт. Нам не понять законы мироздания. И не узнать никогда, как появилась Вселенная и что ее ждет. Несомненно, объяснения есть всему, но нет таких гениев, которые смогли бы их понять.
Колесо хлопнуло на выстрел. Машину швырнуло, но с дороги она никуда не делась. Пришлось останавливаться. Опять эта морока с домкратами, докатками, – подумал Гоги. Выходить из тепла совсем не хотелось.
Сзади, у поворота снег осветился, несколько секунд спустя появились фары. Дальние, мощные. Нехилая машинка. Паджерик поравнялся, объезжая, остановился. Стекло опустилось, Гоги тоже опустил водительское.
– К нам? – спросил на всякий случай, хотя это было и бессмысленно, никуда кроме дорога и не вела. Девица за рулем кивнула, и хотела вроде еще что-то сказать, но Гоги быстро поднял стекло, и уже усаживаясь в Паджерик, спросил на всякий случай, – прокатите? Девица опять кивнула и вроде как снова спросить хотела, но Гоги успел раньше, – завтра заберем, всё равно колёса новые покупать.