Текст ухватил себя за хвост
Шрифт:
солёных-солёных…
Не наблюдать – часов.
Ты слышишь шаги?…
Мы здесь заперты на засов,
в краплёном наотмашь не Господом январе -
бездомные дети, крещёные наугад.
В ладонях твоих – не страшно, держи.
Дрожит
мой сорванный голос.
И это, похоже – жизнь.
И это её, вековечное, – обжигать.
Полсмеха, полстраха – и снова на самолёт.
Когда бы не столько было воздушных ям…
По ком там сегодня бьют в колокол?…
Звонарям
нет дела до нас.
А
отменят все рейсы, и город – на ключ.
Среди
осевших снегов – дорога к тебе.
Домой.
Вода ли, беда – по колено нам.
Мальчик мой,
не верь никому, ни себе и ни мне.
Гляди -
полшага – на выдох, полшага – на вдох.
Балет
теней на стене окончен.
А вдоль полос
посадочных, взлётных – пунктиром следы.
Сбылось?…
И как ни крути, время года теперь – рассвет.
Мятежное время танцующих звёзд.
Держись
до первой из них.
Сорвав позывные с губ,
шаманит наш преданный ветер на берегу…
Скажи, если моря здесь нет, то откуда – бриз?…
NoЛада Пузыревская
Вот то-то и оно. Или не оно вовсе. Мысль как результат неосознанного бессознательного. Почему то удивляет когда выходит правильно. Хотя, по сути, должно быть наоборот. Неправильно должно быть исключением. И те самые чудеса в решете – совпадение множества как бы случайных факторов – вовсе не совпадение, а скорее закономерность.
Мысль как результат. Типа распечатка. Эвклидова геометрия уместна только на самом низком уровне. На любом более высоком уровне, если мы не используем концептуальные подходы, позволяющие нам проникнуть за границу эвклидова мира, мы вынуждены использовать метафоры, чтобы описать то, что мы воспринимаем.
Хотя и возможно произвести математический анализ растительной жизни и соответствующих процессов на уровне неодушевленной реальности, то есть, имея в виду практические цели, математические формулы как таковые не откроют нам путь в сердцевину растительной жизни – так, как они это делают относительно химических реакций.
И с еще большим основанием это можно сказать о животной жизни, а также о человеческой жизни.
В квест Ирина играет всё время, и до меня доносятся только её странные звуки, похожие то на всхлипывания, то на смешки. Это очень забавно, смотреть на человека, который с серьёзным видом занимается ерундой.
Взрослая, красивая, умная тётенька такое вытворяет. Мне её не видно, мы так сидим, чтобы, когда в обычном рабочем состоянии видеть лишь часть тела коллеги. Чуть не сказал выступающую, потому что это такой штамп. Зато слышно очень хорошо. Мне её, ей меня.
Она вообще-то только дышит по-разному, иногда ровно, иногда неровно, иногда сопит увлеченно, а я, похоже, еще
Вот только в квесте мы не пересекаемся, наверное. И не знаем, кто есть кто. Я только знаю, что Ирина в квесте то ли Бенедикт, то ли Кардинал, а вот кто именно, она и сама не знает. И никто не знает.
– Вы чо, козлы, не звоните. У меня осечка, не попал, – заорал Рюрик, и в ответ услышал полную нецензурщину. Груздевские обычно работают очень аккуратно. Поэтому у них проколов и не случается. Почти никогда.
А тут – то ли жадность, то ли глупость, скорее просто любопытство – просчитали, что раз в неделю обычно в это время на бетонку сворачивают четыре фуры с украинскими номерами, видно – груженые, а через сутки, пустые уже, уходят на трассу, и на оптовую базу.
Оттуда, когда через день, когда через два, груженые огнеупорами, не под завязку, скорее для проформы груженые, уходят колонной восвояси, видно, что это не главное, грузятся, чтобы холостого пробега не было. А что сюда везут – неизвестно. Но очень интересно. Потому что, кому нужны огнеупоры, да и чего с дальнобойщика возьмешь, даже если остановишь.
Место для засады выбрано идеально – очередь с ближней дистанции по колёсам, сразу за поворотом, с трассы выстрелов не услышать, и тут тихо, за шумом моторов они ничего и не услышат, а потом, даже если и вся колонна тормознётся, пока они суетятся, разбираются, подъехать на паре машинок и потрясти.
И всё-то пошло не так – звонок на мобильник, что с трассы свернули, и занято, хотя телефон включен, заряжен, а когда они уже вывернули, – щелк, осечка. Надёжная штука
ПК-47, никогда никаких осечек не было, а тут – затвор передернул, очередь короткая из трёх, и снова осечка.
Снова передёрнул, и со всей дури, уже вдогонку, как влупил, дурак, зачем стрелять вдогонку-то было – по колёсам не попал, а в кузове наверняка пробоины.
Схватил телефон, давай звонить, орать… подъехали быстро и сматываться – из части через семь минут тут такой кипеж будет, гильзы не собрали, пулемёт в реку с моста – всё, отстрелял своё, засвечен, не дай бог, теперь с ним попадешься, отстреляют ствол, и впаяют на всю катушку, уже не отмазаться будет.
Рыжим хорошо, наверное.
Еще лучше жгучим брюнетам.
И уж вовсе фантастически неграм преклонных годов. Вот будь я негром преклонных годов, не, не негром, конечно, афроамериканцем. Я русский бы выучил. Или бы не выучил, но все бы думали, что выучил.
А тут, понимаешь, живешь себе, живешь и не выучиваешь русский. Вернее выучиваешь его, выучиваешь, а всё равно нифига не знаешь. Нет, знаешь, конечно, на уровне дай принеси кушать подано. А чего-нибудь умное сказать, так и не знаешь, как это по-русски-то будет.